Приключения одного пацана, рассказанные им при случайной пьянке.

Приключения одного пацана, рассказанные им при случайной пьянке.

Мне исполнилось 18 лет в середине апреля. Настроение на день рождения было просто отвратительное, ещё бы, ведь об этом, кроме тринадцатилетней сестрёнки, не вспомнил никто, даже мамаша, которая уже с утра была бухая. Приходил, какой то её очередной ёбарь, подпоил её, отъебал и свалил. В школе тоже самое, друзей откровенных у меня не было, так как семья наша неполная считалась неблагополучной, хоть учился я, дело прошлое совсем неплохо, да и Женька, сеструха, тоже.

Мне исполнилось 18 лет в середине апреля. Настроение на день рождения было просто отвратительное, ещё бы, ведь об этом, кроме тринадцатилетней сестрёнки, не вспомнил никто, даже мамаша, которая уже с утра была бухая. Приходил, какой то её очередной ёбарь, подпоил её, отъебал и свалил. В школе тоже самое, друзей откровенных у меня не было, так как семья наша неполная считалась неблагополучной, хоть учился я, дело прошлое совсем неплохо, да и Женька, сеструха, тоже.

Отец у нас пил часто и умер от этого, перепив как то, сердце остановилось, а мать, после его похорон, через полгода, тоже, начала поддавать, частенько напиваясь так, что потом не помнила ничего. О подарках не стоит говорить, какие подарки, если на материну зарплату мы едва сводили концы с концами, чтобы пожрать хоть было дома. И то благодаря, опять же моей сеструхе, Женьке, которая забирала эту зарплату у мамашки и лишь изредка давала ей на выпивку. Я тоже подрабатывал иногда, колол дрова пенсионерам, таскал воду в бани и дома и они со мной рассчитывались за это вполне нормально. Этих денег хватало нам с Женькой, чтобы прикупить на рынке недорогих шмоток. Так и жили, перебиваясь.

Отец у нас пил часто и умер от этого, перепив как то, сердце остановилось, а мать, после его похорон, через полгода, тоже, начала поддавать, частенько напиваясь так, что потом не помнила ничего. О подарках не стоит говорить, какие подарки, если на материну зарплату мы едва сводили концы с концами, чтобы пожрать хоть было дома. И то благодаря, опять же моей сеструхе, Женьке, которая забирала эту зарплату у мамашки и лишь изредка давала ей на выпивку. Я тоже подрабатывал иногда, колол дрова пенсионерам, таскал воду в бани и дома и они со мной рассчитывались за это вполне нормально. Этих денег хватало нам с Женькой, чтобы прикупить на рынке недорогих шмоток. Так и жили, перебиваясь.

Последним уроком в школе была история, которую вела маленькая ростом, но шустрая и заводная училка Елена Ивановна. Ей было около сорока лет, и она жила одна уже года три, после того, как выгнала из дома и разошлась со своим мужем, механиком из автосервиса, который тоже здорово поддавал. Как то она застала его на женщине, которой он ремонтировал машину и выгнала обоих, заявив, что разводится с ним и он может больше вообще не приходить. Когда урок закончился и все стали уходить по домам, она попросила меня остаться.

Последним уроком в школе была история, которую вела маленькая ростом, но шустрая и заводная училка Елена Ивановна. Ей было около сорока лет, и она жила одна уже года три, после того, как выгнала из дома и разошлась со своим мужем, механиком из автосервиса, который тоже здорово поддавал. Как то она застала его на женщине, которой он ремонтировал машину и выгнала обоих, заявив, что разводится с ним и он может больше вообще не приходить. Когда урок закончился и все стали уходить по домам, она попросила меня остаться.

Я остался, конечно, было интересно, зачем я мог ей понадобиться. Дело прошлое, но мне нравилась эта, не старая ещё, женщина своим весёлым нравом, умением расположить к себе. На её уроках, кстати, почти не было прогулов. Говорить, рассказывать, она умела так, что её уроки многими посещались с удовольствием. — Лёша, я хочу, чтобы ты немного помог мне. Купила недавно мягкую мебель и она стоит в сарае, никак не могу затащить её и выбросить в сарай старую. Заодно помоги мне унести домой вот эту сумку, неподъёмную для меня. Ты поможешь мне? — Конечно, Елена Ивановна, какой разговор. Идемте.

Я остался, конечно, было интересно, зачем я мог ей понадобиться. Дело прошлое, но мне нравилась эта, не старая ещё, женщина своим весёлым нравом, умением расположить к себе. На её уроках, кстати, почти не было прогулов. Говорить, рассказывать, она умела так, что её уроки многими посещались с удовольствием. — Лёша, я хочу, чтобы ты немного помог мне. Купила недавно мягкую мебель и она стоит в сарае, никак не могу затащить её и выбросить в сарай старую. Заодно помоги мне унести домой вот эту сумку, неподъёмную для меня. Ты поможешь мне? — Конечно, Елена Ивановна, какой разговор. Идемте.

Я взял её тяжеловатую сумку, и мы пошли. Жила она в отдельном деревянном доме, обложенным белым кирпичом, это через две улицы от школы, на берегу протекающей небольшой речки. Рядом стояли двухэтажки, тоже деревянные, в которых жило несколько семей, остальное заселялось летом, когда приезжали строители — шабашники. Дом, как дом, невысокая ограда, бревенчатая сараюшка и небольшой двор с вытаявшими уже грядками. Мы зашли в дом, я поставил в угол сумку и огляделся. Жила она тоже не богато. Прихожка, комната, две спальни и санузел, который сделал её бывший муж. В комнате стоял небольшой, старенький уже диван, несколько стульев, стол и гарнитурная стенка из шкафа, серванта и надстройки под телевизор. В самом дальнем углу книжный шкаф, забитый книгами полностью.

Я взял её тяжеловатую сумку, и мы пошли. Жила она в отдельном деревянном доме, обложенным белым кирпичом, это через две улицы от школы, на берегу протекающей небольшой речки. Рядом стояли двухэтажки, тоже деревянные, в которых жило несколько семей, остальное заселялось летом, когда приезжали строители — шабашники. Дом, как дом, невысокая ограда, бревенчатая сараюшка и небольшой двор с вытаявшими уже грядками. Мы зашли в дом, я поставил в угол сумку и огляделся. Жила она тоже не богато. Прихожка, комната, две спальни и санузел, который сделал её бывший муж. В комнате стоял небольшой, старенький уже диван, несколько стульев, стол и гарнитурная стенка из шкафа, серванта и надстройки под телевизор. В самом дальнем углу книжный шкаф, забитый книгами полностью.

— Ну, вот так я и живу, Лёшенька. Надо вытащить старый диван, он правда ещё хороший и жалко его, и все стулья и стол. Потом занесём с тобой новую софу и два кресла-кровати ну и новый стол и тумбочку. Может, сначала чаю попьём? Как думаешь, Лёша? — Не-е. Елена Ивановна, сначала дело, а потом уж чай. Вы переодевайтесь пока, а я посмотрю вашу новую мебель.

— Ну, вот так я и живу, Лёшенька. Надо вытащить старый диван, он правда ещё хороший и жалко его, и все стулья и стол. Потом занесём с тобой новую софу и два кресла-кровати ну и новый стол и тумбочку. Может, сначала чаю попьём? Как думаешь, Лёша? — Не-е. Елена Ивановна, сначала дело, а потом уж чай. Вы переодевайтесь пока, а я посмотрю вашу новую мебель.

Я сходил и осмотрел, что надо таскать, ещё подумал, что надо было, кого-то прихватить, тяжеловатая работа для училки. Она вышла во двор в спортивном костюме, подчёркивающим её маленькую, но ладную фигурку. Мы зашли обратно и стали работать. Диван дался тяжеловато, силёнок всё таки у неё не очень, но справились. Остальное вытащили легко. Софа была уже собрана и её мы занесли первой, тоже немного трудновато но я старался не очень то её и нагружать, хотя Елена Ивановна, как всегда, была в своём репертуаре и весело подсмеивалась над собой. Кресла-кровати я заносил один, сняв с них разборные подушки, а ей сказал, чтобы она прибрала немного после старой мебели и показывала только куда и что ставить. Когда занёс первое кресло, она уже вымыла даже пол и показала куда поставить. Сделали всю работу мы быстро, расставили всё по своим местам и комната опять обрела жилой вид и уют.

Я сходил и осмотрел, что надо таскать, ещё подумал, что надо было, кого-то прихватить, тяжеловатая работа для училки. Она вышла во двор в спортивном костюме, подчёркивающим её маленькую, но ладную фигурку. Мы зашли обратно и стали работать. Диван дался тяжеловато, силёнок всё таки у неё не очень, но справились. Остальное вытащили легко. Софа была уже собрана и её мы занесли первой, тоже немного трудновато но я старался не очень то её и нагружать, хотя Елена Ивановна, как всегда, была в своём репертуаре и весело подсмеивалась над собой. Кресла-кровати я заносил один, сняв с них разборные подушки, а ей сказал, чтобы она прибрала немного после старой мебели и показывала только куда и что ставить. Когда занёс первое кресло, она уже вымыла даже пол и показала куда поставить. Сделали всю работу мы быстро, расставили всё по своим местам и комната опять обрела жилой вид и уют.

— Лёша, может, сходишь, помоешься, пыльный ведь, потом я схожу, ну а затем мы с тобой отметим и проделанную работу и ещё кое что. Давай, не отказывайся, иди, а одежду выложи и я вытряхну её хорошенько. Всё. Возражения не принимаются. Я разделся в ванной, где было тепло от колонки-титана с горячей водой, выложил за дверь одежду и с удовольствием помылся. Когда уже заканчивал, в ванную внезапно зашла Елена Ивановна. Посмотрела, посмеиваясь, на меня, голого, положила одежду и вышла. Я даже прикрыться не успел, но что делать, оделся и вышел в комнату, чистый и, в общем то, довольный. За время моего отсутствия стол оказался накрытым, и в середине стояла большая бутылка импортного вина. — Устраивайся давай, а я тоже помоюсь маленько. Я быстро, посиди немного один пока.

— Лёша, может, сходишь, помоешься, пыльный ведь, потом я схожу, ну а затем мы с тобой отметим и проделанную работу и ещё кое что. Давай, не отказывайся, иди, а одежду выложи и я вытряхну её хорошенько. Всё. Возражения не принимаются. Я разделся в ванной, где было тепло от колонки-титана с горячей водой, выложил за дверь одежду и с удовольствием помылся. Когда уже заканчивал, в ванную внезапно зашла Елена Ивановна. Посмотрела, посмеиваясь, на меня, голого, положила одежду и вышла. Я даже прикрыться не успел, но что делать, оделся и вышел в комнату, чистый и, в общем то, довольный. За время моего отсутствия стол оказался накрытым, и в середине стояла большая бутылка импортного вина. — Устраивайся давай, а я тоже помоюсь маленько. Я быстро, посиди немного один пока.

Из ванной она вышла, минут через десять, в красивом коротком халате, обрисовывающим её фигуру, с выглядывающими из под отворотов полушариями грудей. Её, чёрные почти, волосы, которые я видел всегда собранными в тугой узел на голове, были распущены и рассыпались по плечам. Она была прекрасна в этот момент, и я просто разинул рот от удивления, чем очень рассмешил свою училку.

Из ванной она вышла, минут через десять, в красивом коротком халате, обрисовывающим её фигуру, с выглядывающими из под отворотов полушариями грудей. Её, чёрные почти, волосы, которые я видел всегда собранными в тугой узел на голове, были распущены и рассыпались по плечам. Она была прекрасна в этот момент, и я просто разинул рот от удивления, чем очень рассмешил свою училку.

— Ты чего это, Лёша рот раскрыл, что то не так у меня что ли? Я вроде постаралась, чтобы выглядеть покрасивее для тебя. — Ой! Елена Ивановна, вы такая красивая сейчас и молодая. Вааще! — Нравлюсь тебе, значит. Это хорошо, именно этого я и добивалась сегодня. Распечатывай бутылку и наливай в бокалы, я то знаю, что ты уже не раз пробовал зелье.

— Ты чего это, Лёша рот раскрыл, что то не так у меня что ли? Я вроде постаралась, чтобы выглядеть покрасивее для тебя. — Ой! Елена Ивановна, вы такая красивая сейчас и молодая. Вааще! — Нравлюсь тебе, значит. Это хорошо, именно этого я и добивалась сегодня. Распечатывай бутылку и наливай в бокалы, я то знаю, что ты уже не раз пробовал зелье.

Вот так, молодец! А сейчас, я поздравляю тебя Лёшенька с 18! Желаю тебе настоящего мужского счастья в жизни! А это тебе мой подарок на день рождения. И она протянула мне новый сотовый телефон «Сони Эриксон», мечту любого меломана.

Вот так, молодец! А сейчас, я поздравляю тебя Лёшенька с 18! Желаю тебе настоящего мужского счастья в жизни! А это тебе мой подарок на день рождения. И она протянула мне новый сотовый телефон «Сони Эриксон», мечту любого меломана.

Знаете, я вообще то, не слишком чувствительный, в школе считался хулиганом, но тут на меня нашло что то. На глаза сами собой навернулись слёзы, в груди сжало и стало так непонятно хорошо. Заревел я. Сел на стул, стараюсь сдерживаться, а ничего не получается. Елена Ивановна подошла ко мне, погладила по голове и я, обняв её, прижался стараясь спрятать свои невольные слёзы на её грудях. Она тоже обняла меня и всё гладила мою голову, приговаривая: — Ну что ты, Лёшенька? Всё хорошо ведь. Не расстраивайся ты так, хороший мой мальчик. Немного успокоившись, я отстранился от неё, посмотрел ей в глаза и сказал: — Елена Ивановна, большущее спасибо за поздравление и подарок, тем более. Обидно только вот, что кроме сестрёнки и вас, никто не вспомнил об этом, даже мамаша. И в школе только вы обо мне вспомнили. Я люблю вас, Елена Ивановна, правда, люблю. — Ну и хорошо, я тоже люблю моего Лёшку, хулигана, но который никогда не обидит слабого. Наливай ещё по бокалу, будем пить сегодня и признаваться в любви. Жаль, что ты слишком молод ещё Лёшенька для меня, а впрочем, увидим. Наливай.

Знаете, я вообще то, не слишком чувствительный, в школе считался хулиганом, но тут на меня нашло что то. На глаза сами собой навернулись слёзы, в груди сжало и стало так непонятно хорошо. Заревел я. Сел на стул, стараюсь сдерживаться, а ничего не получается. Елена Ивановна подошла ко мне, погладила по голове и я, обняв её, прижался стараясь спрятать свои невольные слёзы на её грудях. Она тоже обняла меня и всё гладила мою голову, приговаривая: — Ну что ты, Лёшенька? Всё хорошо ведь. Не расстраивайся ты так, хороший мой мальчик. Немного успокоившись, я отстранился от неё, посмотрел ей в глаза и сказал: — Елена Ивановна, большущее спасибо за поздравление и подарок, тем более. Обидно только вот, что кроме сестрёнки и вас, никто не вспомнил об этом, даже мамаша. И в школе только вы обо мне вспомнили. Я люблю вас, Елена Ивановна, правда, люблю. — Ну и хорошо, я тоже люблю моего Лёшку, хулигана, но который никогда не обидит слабого. Наливай ещё по бокалу, будем пить сегодня и признаваться в любви. Жаль, что ты слишком молод ещё Лёшенька для меня, а впрочем, увидим. Наливай.

Я снова налил, мы выпили и закусили. Я почувствовал голод и с удовольствием ел то, что она мне подкладывала. Потом мы ещё выпили раза два, и я решился. Когда она подошла, чтобы опять положить что то на тарелку, я не дал ей это сделать, обняв и усадив себе на колени. Елена Ивановна как то задумчиво и странно посмотрела на меня и тоже обняла за шею, а я поцеловал её в губы. Она хмыкнула и сама засосала мои губы так, что мне стало просто здорово, а в штанах напрягся член, образовав на них изрядный бугор, который она почувствовала …своими бёдрами.

Я снова налил, мы выпили и закусили. Я почувствовал голод и с удовольствием ел то, что она мне подкладывала. Потом мы ещё выпили раза два, и я решился. Когда она подошла, чтобы опять положить что то на тарелку, я не дал ей это сделать, обняв и усадив себе на колени. Елена Ивановна как то задумчиво и странно посмотрела на меня и тоже обняла за шею, а я поцеловал её в губы. Она хмыкнула и сама засосала мои губы так, что мне стало просто здорово, а в штанах напрягся член, образовав на них изрядный бугор, который она почувствовала …своими бёдрами.

— Вот же чёрт! Так ты хочешь меня, Лёшенька? А я ведь тоже думала об этом, когда звала к себе. Ты здоровый, крепкий парень и давно нравишься мне своим независимым характером. Молодой, правда, но это тоже хорошо для меня. Идём в мою спальню тогда, не здесь же делать то, чего нам обоим сейчас хочется. Она встала с моих коленей и за руку потянула за собой. Мы зашли в спальню, где кроме большой деревянной кровати и трельяжа ничего не было. Повернувшись, она скинула свой халат, под которым на ней были только маленькие трусики. — Раздевайся, Лёша, — прошептала она, сняла с кровати покрывало и откинула в сторону одеяло, — ложись ко мне. Она сбросила с себя трусики, легла на спину и протянула ко мне руки. Я быстро снял всё с себя и тут же устроился в её объятиях. Мы долго и страстно целовались, я ласкал её груди и всё тело, она тоже ласково поглаживала меня. Потом сама раздвинула ножки, приглашая к продолжению, и мой член сразу нашёл то, что его уже ждало, куда он так стремился, и вошёл до самого конца. — О! Лёшенька, какой он у тебя, где это ты успел обзавестись такими размерами. Ох, даже больно немного. Всё, он уже там и мне так хорошо. Мои бёдра пришли в движение, она прижалась ко мне, обняв за спину, и закачалась в ритм моих толчков. Я выплеснулся в неё буквально на второй минуте, притормозил, кайфуя немного, и снова продолжил, всё ускоряясь и стараясь войти поглубже. — Ох, какой ты молодец, а я ведь тоже кончила вместе с тобой. Ну, раз есть силы, то потратим их до конца. Ах, как мне приятны твои толчки во мне. Резче, миленький! А-ах! Её влагалище крепко сжало мой член и запульсировало на нём. Такое я, тоже, не смог вынести и снова разрядился в неё, тяжело дыша и делая последние, самые глубокие толчки. Потом мы опять начали целоваться, и я ласкал груди, посасывая её соски. Она посмеивалась, по очереди подставляя их мне. Я просто кайфовал от близости и счастья, заполнившего меня, и был действительно влюблён в свою прекрасную училку. — Елена Ивановна, а… — Она прикрыла мой рот ладонью и прошептала: — Милый Лёшенька, мы не в школе, а в постели, какая я тебе Елена Ивановна, просто Лена, может Леночка, как тебе понравится. Договорились? — Хорошо, пусть будет Лена. Леночка. — Я, как бы, пробовал на вкус новое звучание для меня, её имени и мне понравилось. — Леночка, а мы сможем ещё увидеться и делать это. — Да, миленький мой, я тоже этого хочу. Натосковалась уже без мужчины, а ты гораздо лучше моего бывшего мужа. Мне нравится заниматься с тобой любовью, только не рассказывай об этом никому. Хорошо? — О! Леночка! Я люблю тебя.

— Вот же чёрт! Так ты хочешь меня, Лёшенька? А я ведь тоже думала об этом, когда звала к себе. Ты здоровый, крепкий парень и давно нравишься мне своим независимым характером. Молодой, правда, но это тоже хорошо для меня. Идём в мою спальню тогда, не здесь же делать то, чего нам обоим сейчас хочется. Она встала с моих коленей и за руку потянула за собой. Мы зашли в спальню, где кроме большой деревянной кровати и трельяжа ничего не было. Повернувшись, она скинула свой халат, под которым на ней были только маленькие трусики. — Раздевайся, Лёша, — прошептала она, сняла с кровати покрывало и откинула в сторону одеяло, — ложись ко мне. Она сбросила с себя трусики, легла на спину и протянула ко мне руки. Я быстро снял всё с себя и тут же устроился в её объятиях. Мы долго и страстно целовались, я ласкал её груди и всё тело, она тоже ласково поглаживала меня. Потом сама раздвинула ножки, приглашая к продолжению, и мой член сразу нашёл то, что его уже ждало, куда он так стремился, и вошёл до самого конца. — О! Лёшенька, какой он у тебя, где это ты успел обзавестись такими размерами. Ох, даже больно немного. Всё, он уже там и мне так хорошо. Мои бёдра пришли в движение, она прижалась ко мне, обняв за спину, и закачалась в ритм моих толчков. Я выплеснулся в неё буквально на второй минуте, притормозил, кайфуя немного, и снова продолжил, всё ускоряясь и стараясь войти поглубже. — Ох, какой ты молодец, а я ведь тоже кончила вместе с тобой. Ну, раз есть силы, то потратим их до конца. Ах, как мне приятны твои толчки во мне. Резче, миленький! А-ах! Её влагалище крепко сжало мой член и запульсировало на нём. Такое я, тоже, не смог вынести и снова разрядился в неё, тяжело дыша и делая последние, самые глубокие толчки. Потом мы опять начали целоваться, и я ласкал груди, посасывая её соски. Она посмеивалась, по очереди подставляя их мне. Я просто кайфовал от близости и счастья, заполнившего меня, и был действительно влюблён в свою прекрасную училку. — Елена Ивановна, а… — Она прикрыла мой рот ладонью и прошептала: — Милый Лёшенька, мы не в школе, а в постели, какая я тебе Елена Ивановна, просто Лена, может Леночка, как тебе понравится. Договорились? — Хорошо, пусть будет Лена. Леночка. — Я, как бы, пробовал на вкус новое звучание для меня, её имени и мне понравилось. — Леночка, а мы сможем ещё увидеться и делать это. — Да, миленький мой, я тоже этого хочу. Натосковалась уже без мужчины, а ты гораздо лучше моего бывшего мужа. Мне нравится заниматься с тобой любовью, только не рассказывай об этом никому. Хорошо? — О! Леночка! Я люблю тебя.

Она лежала на моей груди и довольно посмеивалась, когда я целовал и посасывал её груди, щупая и лаская широкую попу. Мой член снова был напряжён и просился в её дырочку. Лена сама направила его туда, приподнялась, насаживаясь и, уперев свои ладошки мне в плечи, стала поднимать и опускать свой задок. Это было здорово и я, тоже стал поднимать свои бёдра навстречу, сжимая руками её поясницу.

Она лежала на моей груди и довольно посмеивалась, когда я целовал и посасывал её груди, щупая и лаская широкую попу. Мой член снова был напряжён и просился в её дырочку. Лена сама направила его туда, приподнялась, насаживаясь и, уперев свои ладошки мне в плечи, стала поднимать и опускать свой задок. Это было здорово и я, тоже стал поднимать свои бёдра навстречу, сжимая руками её поясницу.

Леночка сначала улыбалась, потом её лицо приняло сосредоточенное на движениях выражение, она всё быстрее насаживалась на член, дыхание сбилось и стало частым. Её груди прыгали и мотались в стороны, я же, просто приподняв свои бёдра, держал их в напряжении, чувствуя накатывающееся наслаждение и не успевая за ней. Она восторженно вскрикнула, насадившись до конца, замерла, и её тело стало вздрагивать, а влагалище опять сильно обжало мой член, и я кончил вместе с ней. Упав мне на грудь и натужно дыша, она счастливо улыбалась, в то время, как я вбрасывал в неё свою сперму. И её пах и моя мошонка были мокрыми, я чувствовал, что и по ляжкам текут наши совместные выделения любви.

Леночка сначала улыбалась, потом её лицо приняло сосредоточенное на движениях выражение, она всё быстрее насаживалась на член, дыхание сбилось и стало частым. Её груди прыгали и мотались в стороны, я же, просто приподняв свои бёдра, держал их в напряжении, чувствуя накатывающееся наслаждение и не успевая за ней. Она восторженно вскрикнула, насадившись до конца, замерла, и её тело стало вздрагивать, а влагалище опять сильно обжало мой член, и я кончил вместе с ней. Упав мне на грудь и натужно дыша, она счастливо улыбалась, в то время, как я вбрасывал в неё свою сперму. И её пах и моя мошонка были мокрыми, я чувствовал, что и по ляжкам текут наши совместные выделения любви.

Прижав за бёдра к своему паху, я не давал ей возможности подняться, кайфуя от ощущения нахождения в ней и целуя её в губы и щёчки. — Лёшенька, нам с тобой хорошо, конечно, но всё таки надо сходить под душ, смыть пот и эти запахи любви и секса. Дай мне встать с тебя, миленький, отпусти мои бёдра. Я убрал руки, и она встала с меня и с кровати, взяла меня за руку и опять потянула за собой. Мы вместе помылись, она надела свой халат и подала мне побольше, возможно её бывшего мужа, хотя мне это было сейчас до лампочки. Прошли в комнату и сели за стол. Точнее, сел я, а Лена устроилась на моих коленях, обняв меня за шею. Я наполнил бокалы, и мы выпили, закусили немного. Она подавала закуску прямо мне в рот и мы весело смеялись.

Прижав за бёдра к своему паху, я не давал ей возможности подняться, кайфуя от ощущения нахождения в ней и целуя её в губы и щёчки. — Лёшенька, нам с тобой хорошо, конечно, но всё таки надо сходить под душ, смыть пот и эти запахи любви и секса. Дай мне встать с тебя, миленький, отпусти мои бёдра. Я убрал руки, и она встала с меня и с кровати, взяла меня за руку и опять потянула за собой. Мы вместе помылись, она надела свой халат и подала мне побольше, возможно её бывшего мужа, хотя мне это было сейчас до лампочки. Прошли в комнату и сели за стол. Точнее, сел я, а Лена устроилась на моих коленях, обняв меня за шею. Я наполнил бокалы, и мы выпили, закусили немного. Она подавала закуску прямо мне в рот и мы весело смеялись.

Что ни говори, но она была всё таки маленькая и я почти не чувствовал её веса на своих коленях, зато очень даже чувствовал её ляжки и попку, а также её груди, которые не переставал сжимать и поглаживать. Она встала и уселась ко мне лицом, обняла и подставила свои губки для поцелуев. Это было здорово. Наши лобки прижимались, и мой член упирался во вход влагалища. Лена ещё поёрзала на коленях, устраиваясь поудобнее и член вошёл в её мягкое, нежное и влажное, неглубоко, правда, но и этого хватило, чтобы желание вспыхнуло во мне с новой силой.

Что ни говори, но она была всё таки маленькая и я почти не чувствовал её веса на своих коленях, зато очень даже чувствовал её ляжки и попку, а также её груди, которые не переставал сжимать и поглаживать. Она встала и уселась ко мне лицом, обняла и подставила свои губки для поцелуев. Это было здорово. Наши лобки прижимались, и мой член упирался во вход влагалища. Лена ещё поёрзала на коленях, устраиваясь поудобнее и член вошёл в её мягкое, нежное и влажное, неглубоко, правда, но и этого хватило, чтобы желание вспыхнуло во мне с новой силой.

— Леночка, я опять хочу, и ещё сильнее чем сначала. — Прошептал ей на ушко, целуя её. — Ты думаешь, я не чувствую это? Твой дружок уже наполовину во мне и тоже возбуждает там. Ах, Лёшенька, хоть не вылезай из постели с тобой! А мне так не хочется снова ложиться. Давай-ка, сделаем это прямо здесь. Возьми меня сзади тогда, может тебе понравится так. Она поднялась с моих коленей, сбросила с себя халат и, повернувшись, наклонилась и опёрлась руками о новый диван. Оглянулась на меня и кивнула. Я тоже скинул халат и пристроился, слегка согнув ноги в коленях, взялся за её широкие бёдра и вставил своего в выпятившиеся ему навстречу, обрамлённые чёрными волосиками половые губки. Сразу начал двигаться, Леночка поддавала, своим задом навстречу, посмеиваясь и шепча: — Боже! Так ты ещё сильнее заполняешь меня, и мне это нравится. Давай, Лёшенька! И я, конечно же, давал, всё резче и размашистее входя в её дырочку. Нас хватило минут на пять, от силы. Леночка, часто задышала опять, задрожали её ноги, потом влагалище сжало мой член и она, вскрикнув, замерла и повалилась грудью на диван. Я последовал за ней, тоже весь, дрожа и выплёскивая в неё свою сперму, упал на её спину, схватившись руками за груди и, очевидно, очень сильно сжав их. Она вскрикнула: — Больно, Лёшенька! — Но довольно рассмеялась, тут же, и заявила: — Но приятно. Сжимай их, миленький! Синяки только останутся, на память от тебя. Нормально! Я разжал свои, как бы сведённые судорогой, ладони на её грудях и ласково погладил их, Леночка счастливо засмеялась, ощущая в себе мои последние пульсации члена. — Да, с тобой не заскучаешь, Лёшенька. Вон, какой ты неуёмный. Я рада, что дала тебе сегодня, и пусть всё идёт так, как получится. Приходи ко мне ещё, мой хороший, когда опять захочешь меня. Лишь бы болтовни лишней не было, ведь мне очень хорошо с тобой. Мы поднялись, Леночка халатом вытерла мой мокрый член, прижалась ко мне и поцеловала. Потом посмотрела на висящие часы и сказала, как бы извиняясь: — Ко мне через полчаса должна прийти наш завуч, так что придётся пока ограничиться тем, что мы оба с тобой уже поимели. Давай одеваться, Лёшенька. Если сможешь, то приходи послезавтра, в пятницу, попозже вечером, на всю ночь. Я очень хочу этого. Мы оделись и, сев за стол, допили оставшееся вино. Потом она проводила меня до калитки, поцеловались на прощание, и я пошёл домой, очень довольный отмеченным днём рождения там, где никак не ожидал этого. Настроение было теперь просто отличное. ===================================================================================== Продолжение, рассказанное сестрой пацана. ———————————————— … Лёшка ушёл в школу злой как чёрт, ещё бы не злиться, в восемь часов, мамка была уже поддатая и забыла даже, что у сына сегодня день рождения. Я поздравила его ещё в постели, пришла, залезла к нему под одеяло, потом на него, поцеловала в губы и сказала, когда он тоже обнял меня и открыл глаза: — С Днём Ангела, братик! Поздравляю тебя, мой Лёшенька и желаю всего, всего хорошего! Ты у меня самый лучший и хочу, чтобы всегда оставался таким. В школу идёшь сегодня? — Спасибо, Женечка! Я тоже люблю свою милую сестрёнку. В школу пойду. Не смотреть же как мать напивается. Она хоть трезвая с утра? — Не-а, приходил уже какой то с бутылкой, выпили, пошебуршились в спальне и тот ушёл, а она навеселе стала. А вечером опять на работу и оттуда придёт никакая. — Повезло нам с тобой на родителей, сестрёнка. Отец умер от пьянки и мать туда же торопится, не старая же ещё. Надо, нам с тобой, как то, браться за неё, а то точно, тоже помрёт ведь. Он пошевелился и я почувствовала между ляжек его напряжённый член, хлопнул меня по заднице, засмеялся и сказал: — Ты чего на меня залезла, дурашка? У меня же стоит ещё от сна, а ты своими ляжками его ещё трёшь тут, лежишь. Смотри, доиграешься, я же мужик всё таки. — Хи-хи! Мужик он, а я женщина. Хи-хи. Ладно, вставай уж, мужик. Я сегодня ко второму уроку иду, первого не будет у нас. Иди, перекуси немного. Я слезла с него и ушла в комнату, куда вскоре вышел и Лёшка. Посмотрел на мать. — Привет, мам, сделай что нибудь поесть, а то в школу надо. — А, сынок проснулся, так Женька уже поджарила яйца с колбасой и чайник горячий. Лёшка сходил, умылся, сел за стол и поел. Мамка так и не вспомнила, про его день рождения, чем очень обидела его, поэтому в школу он ушёл злой. Я не стала говорить брату, что приготовила для него подарок, вечером вручу ему, поправлю настроение. Мамке я высказала всё, что назрело в душе за это время. Она заохала, что как же так она могла забыть про Лёшкин день рождения, но исправлять что то было уже поздно. Через час я тоже ушла в школу, не дав ей ни копейки на вино. Лёшка пришёл домой в седьмом часу вечера и был очень весёлый, довольный и под хмельком. Мамка уже ушла на работу, она работает по вечерам, убирает в конторе одной фирмы, после того как все уйдут. Домой приходит часов в десять, иногда и позже и всегда почти выпивши или даже пьяная. Где и с кем она пьёт, непонятно, но факт. Увидев меня, Лёшка подошёл, обнял меня и смеясь расцеловал. — Ты знаешь, Женька, а я сегодня счастливый. Нашёлся всё таки человек, который помнит про мой день рождения. Ты посмотри только, что мне подарили. Он вытащил и подал мне упакованный в коробку сотовый телефон «Сони Эриксон». — Вот такие дела, в нём даже сим карта вставлена и занесён пока только один номер, человека, сделавшего мне этот царский подарок. И я люблю этого человека, сестрёнка. — А я, кажется, знаю этого человека, вернее эту училку, которую ты любишь. Лёшка выпучил на меня глаза, даже рот открыл от удивления: — Откуда? Я сам об этом не знал, до сегодняшнего дня. Ты что, ясновидица, Женька? — Не-а. Просто я видела, как ты сопровождал её сегодня и тащил здоровую сумку. К тому же, даже девчонки из вашего класса, заметили, как она поглядывает на тебя, и у тебя, по её предмету, одни пятёрки. Вот так, братик. Влюбился значит в Елену Прекрасную? А может это она тебя в себя влюбила и дала, заодно, кое что и кое куда вставить? — Ну и что? Всё равно я люблю её. А ты, если уж знаешь, то помалкивай, не болтай об этом ни с кем. Поняла? — Да всё я поняла. И ты знаешь, что про тебя я никогда и никому ничего не скажу. А я тебе тоже ведь подарок приготовила, только он не нужен тебе уже. И всё равно дарю! Я подала ему новый сотовый телефон «Нокия» и, тоже, ещё в коробке. — Сим карта там вставлена, только номера не введены, у меня нет своего, а другие я не знаю. Бери братик подарок, он твой. Не такой дорогой, но от души и моей любви к тебе, Лёшенька. Есть ещё и бутылка вина, которую я хотела выпить вместе с тобой. — Я всегда знал, что моя Женька, самая лучшая и самая классная девчонка на свете. Спасибо за подарок сестрёнка, но пусть этот телефон будет сразу же моим подарком тебе, и ты внесёшь в него номер моего телефона. Возражения не принимаются. У нас с тобой будет теперь постоянная связь. Согласна? — Ой, Лёшка! Ты молодец, у меня, выкрутился. Конечно я согласна. А тебе мой совет, трахай, конечно, свою училку, но не зацикливайся на ней, и ничего никогда не обещай. Ей же сорок, понятно, что наскучилась без мужика, вот и запала на молоденького. И ещё, будь осторожен, братишка. Злых языков много, и они не пожалеют, и не поймут тебя, с твоей любовью к стареющей женщине. Тем более, что вокруг так много молодых и красивых, вот как я, например.

— Леночка, я опять хочу, и ещё сильнее чем сначала. — Прошептал ей на ушко, целуя её. — Ты думаешь, я не чувствую это? Твой дружок уже наполовину во мне и тоже возбуждает там. Ах, Лёшенька, хоть не вылезай из постели с тобой! А мне так не хочется снова ложиться. Давай-ка, сделаем это прямо здесь. Возьми меня сзади тогда, может тебе понравится так. Она поднялась с моих коленей, сбросила с себя халат и, повернувшись, наклонилась и опёрлась руками о новый диван. Оглянулась на меня и кивнула. Я тоже скинул халат и пристроился, слегка согнув ноги в коленях, взялся за её широкие бёдра и вставил своего в выпятившиеся ему навстречу, обрамлённые чёрными волосиками половые губки. Сразу начал двигаться, Леночка поддавала, своим задом навстречу, посмеиваясь и шепча: — Боже! Так ты ещё сильнее заполняешь меня, и мне это нравится. Давай, Лёшенька! И я, конечно же, давал, всё резче и размашистее входя в её дырочку. Нас хватило минут на пять, от силы. Леночка, часто задышала опять, задрожали её ноги, потом влагалище сжало мой член и она, вскрикнув, замерла и повалилась грудью на диван. Я последовал за ней, тоже весь, дрожа и выплёскивая в неё свою сперму, упал на её спину, схватившись руками за груди и, очевидно, очень сильно сжав их. Она вскрикнула: — Больно, Лёшенька! — Но довольно рассмеялась, тут же, и заявила: — Но приятно. Сжимай их, миленький! Синяки только останутся, на память от тебя. Нормально! Я разжал свои, как бы сведённые судорогой, ладони на её грудях и ласково погладил их, Леночка счастливо засмеялась, ощущая в себе мои последние пульсации члена. — Да, с тобой не заскучаешь, Лёшенька. Вон, какой ты неуёмный. Я рада, что дала тебе сегодня, и пусть всё идёт так, как получится. Приходи ко мне ещё, мой хороший, когда опять захочешь меня. Лишь бы болтовни лишней не было, ведь мне очень хорошо с тобой. Мы поднялись, Леночка халатом вытерла мой мокрый член, прижалась ко мне и поцеловала. Потом посмотрела на висящие часы и сказала, как бы извиняясь: — Ко мне через полчаса должна прийти наш завуч, так что придётся пока ограничиться тем, что мы оба с тобой уже поимели. Давай одеваться, Лёшенька. Если сможешь, то приходи послезавтра, в пятницу, попозже вечером, на всю ночь. Я очень хочу этого. Мы оделись и, сев за стол, допили оставшееся вино. Потом она проводила меня до калитки, поцеловались на прощание, и я пошёл домой, очень довольный отмеченным днём рождения там, где никак не ожидал этого. Настроение было теперь просто отличное. ===================================================================================== Продолжение, рассказанное сестрой пацана. ———————————————— … Лёшка ушёл в школу злой как чёрт, ещё бы не злиться, в восемь часов, мамка была уже поддатая и забыла даже, что у сына сегодня день рождения. Я поздравила его ещё в постели, пришла, залезла к нему под одеяло, потом на него, поцеловала в губы и сказала, когда он тоже обнял меня и открыл глаза: — С Днём Ангела, братик! Поздравляю тебя, мой Лёшенька и желаю всего, всего хорошего! Ты у меня самый лучший и хочу, чтобы всегда оставался таким. В школу идёшь сегодня? — Спасибо, Женечка! Я тоже люблю свою милую сестрёнку. В школу пойду. Не смотреть же как мать напивается. Она хоть трезвая с утра? — Не-а, приходил уже какой то с бутылкой, выпили, пошебуршились в спальне и тот ушёл, а она навеселе стала. А вечером опять на работу и оттуда придёт никакая. — Повезло нам с тобой на родителей, сестрёнка. Отец умер от пьянки и мать туда же торопится, не старая же ещё. Надо, нам с тобой, как то, браться за неё, а то точно, тоже помрёт ведь. Он пошевелился и я почувствовала между ляжек его напряжённый член, хлопнул меня по заднице, засмеялся и сказал: — Ты чего на меня залезла, дурашка? У меня же стоит ещё от сна, а ты своими ляжками его ещё трёшь тут, лежишь. Смотри, доиграешься, я же мужик всё таки. — Хи-хи! Мужик он, а я женщина. Хи-хи. Ладно, вставай уж, мужик. Я сегодня ко второму уроку иду, первого не будет у нас. Иди, перекуси немного. Я слезла с него и ушла в комнату, куда вскоре вышел и Лёшка. Посмотрел на мать. — Привет, мам, сделай что нибудь поесть, а то в школу надо. — А, сынок проснулся, так Женька уже поджарила яйца с колбасой и чайник горячий. Лёшка сходил, умылся, сел за стол и поел. Мамка так и не вспомнила, про его день рождения, чем очень обидела его, поэтому в школу он ушёл злой. Я не стала говорить брату, что приготовила для него подарок, вечером вручу ему, поправлю настроение. Мамке я высказала всё, что назрело в душе за это время. Она заохала, что как же так она могла забыть про Лёшкин день рождения, но исправлять что то было уже поздно. Через час я тоже ушла в школу, не дав ей ни копейки на вино. Лёшка пришёл домой в седьмом часу вечера и был очень весёлый, довольный и под хмельком. Мамка уже ушла на работу, она работает по вечерам, убирает в конторе одной фирмы, после того как все уйдут. Домой приходит часов в десять, иногда и позже и всегда почти выпивши или даже пьяная. Где и с кем она пьёт, непонятно, но факт. Увидев меня, Лёшка подошёл, обнял меня и смеясь расцеловал. — Ты знаешь, Женька, а я сегодня счастливый. Нашёлся всё таки человек, который помнит про мой день рождения. Ты посмотри только, что мне подарили. Он вытащил и подал мне упакованный в коробку сотовый телефон «Сони Эриксон». — Вот такие дела, в нём даже сим карта вставлена и занесён пока только один номер, человека, сделавшего мне этот царский подарок. И я люблю этого человека, сестрёнка. — А я, кажется, знаю этого человека, вернее эту училку, которую ты любишь. Лёшка выпучил на меня глаза, даже рот открыл от удивления: — Откуда? Я сам об этом не знал, до сегодняшнего дня. Ты что, ясновидица, Женька? — Не-а. Просто я видела, как ты сопровождал её сегодня и тащил здоровую сумку. К тому же, даже девчонки из вашего класса, заметили, как она поглядывает на тебя, и у тебя, по её предмету, одни пятёрки. Вот так, братик. Влюбился значит в Елену Прекрасную? А может это она тебя в себя влюбила и дала, заодно, кое что и кое куда вставить? — Ну и что? Всё равно я люблю её. А ты, если уж знаешь, то помалкивай, не болтай об этом ни с кем. Поняла? — Да всё я поняла. И ты знаешь, что про тебя я никогда и никому ничего не скажу. А я тебе тоже ведь подарок приготовила, только он не нужен тебе уже. И всё равно дарю! Я подала ему новый сотовый телефон «Нокия» и, тоже, ещё в коробке. — Сим карта там вставлена, только номера не введены, у меня нет своего, а другие я не знаю. Бери братик подарок, он твой. Не такой дорогой, но от души и моей любви к тебе, Лёшенька. Есть ещё и бутылка вина, которую я хотела выпить вместе с тобой. — Я всегда знал, что моя Женька, самая лучшая и самая классная девчонка на свете. Спасибо за подарок сестрёнка, но пусть этот телефон будет сразу же моим подарком тебе, и ты внесёшь в него номер моего телефона. Возражения не принимаются. У нас с тобой будет теперь постоянная связь. Согласна? — Ой, Лёшка! Ты молодец, у меня, выкрутился. Конечно я согласна. А тебе мой совет, трахай, конечно, свою училку, но не зацикливайся на ней, и ничего никогда не обещай. Ей же сорок, понятно, что наскучилась без мужика, вот и запала на молоденького. И ещё, будь осторожен, братишка. Злых языков много, и они не пожалеют, и не поймут тебя, с твоей любовью к стареющей женщине. Тем более, что вокруг так много молодых и красивых, вот как я, например.

Я расхохоталась, глядя на его лицо, недоумённо-удивлённое моим, вполне серьёзным утверждением. — Ладно, пошутила я. — Ты, Женька, точно дошутишься, когда нибудь. Я уже говорил тебе это утром. — Ну да, и ты вставишь мне своего хулигана. Напугал! Пойдём лучше за стол, отметим, всё таки, твой день рождения. Потом перезвонимся по телефонам и наладим связь. Я взяла братика под руку, мы прошли и уселись за стол, я, как всегда, рядышком. Стол был накрыт и, в серёдке, стояла бутылка венгерского вермута. Лёшка весело потёр руки, распечатал и налил вино в бокалы, которые я достала из серванта и которыми уже давно никто не пользовался. Я подняла бокал и высказалась: — За твоё здоровье, Лёшенька! Чтобы его хватало и на училку и ещё кой на кого, ты уж сам определяй это. С днём рождения, братишка. — Ну, ты точно с огнём играешь, Женька. Ну давай, за моё и твоё здоровье, особенно, когда я до тебя доберусь. Тяжко тебе тогда придётся, сестрёнка. Я засмеялась и мы выпили. Закусок я тоже спроворила, значит и закусили тоже. Потом мы опять сидели, разговаривали, подзуживали друг дружку и понемногу выпивали. Настроили телефоны, введя номера, друг друга. Оделись, сходили и посидели на скамейке перед подъездом, откуда, увидев нас, сразу ушли старушки-сплетницы. Пить мне уже не хотелось, хотя в бутылке осталось почти половина. Лешка тоже сказал, что ему хватит. Он остался на скамейке, а я пошла и прибрала на столе, припрятав бутылку до следующего, какого нибудь случая, не мамке же её отдавать. Снова вышла на улицу, к Лёшке. Там мы и дождались прихода мамки. Она заявилась в начале одиннадцатого, поддатая конечно, а с ней молодуха какая то, лет двадцати, может чуть больше. Мамка сразу заявила, что Лена, её двоюродная племянница, она устраивается к ним на работу и дня два-три поживёт у нас, пока ей не определят место для жилья. Мы познакомились, потом, уже дома, мамка распустила слёзы-сопли, извиняясь перед Лёшкой, выставила на стол две бутылки вина и выложила какие то консервы и колбасу, как бы для того, чтобы отметить это событие. Лёшка пожал плечами, посмотрел на меня. Я тоже не знала как быть, пить совсем не хотелось, но тут вмешалась эта Лена, всплеснув руками и тоже поздравляя Лёшку. Он махнул рукой, а давай мол, ничего страшного. Решили выпить, короче. Лёшка достал опять бокалы, теперь уже четыре, и наполнил их вином. Лена поздравила его и все выпили. После чего начались пустые разговоры, Лёшка, правда, втихую разговорил Лену и они о чём то шептались потихоньку, он успевал подливать и мне и мамке и себе с Леной. Набрались изрядно, и я захотела спать, правда, мамка ушла быстрее и чуть раньше меня. Но я тоже, как легла, голова закружилась, и я провалилась в сон, изрядно пьяная. Лешка с Леной остались ещё за столом. У нас, вообще то, три комнаты, одну занимает мать, в одной спим мы с Лёшкой, разделившись ширмой, каждый на своей кровати. Предполагалось,… что Лена будет спать в общей комнате на диване.

Я расхохоталась, глядя на его лицо, недоумённо-удивлённое моим, вполне серьёзным утверждением. — Ладно, пошутила я. — Ты, Женька, точно дошутишься, когда нибудь. Я уже говорил тебе это утром. — Ну да, и ты вставишь мне своего хулигана. Напугал! Пойдём лучше за стол, отметим, всё таки, твой день рождения. Потом перезвонимся по телефонам и наладим связь. Я взяла братика под руку, мы прошли и уселись за стол, я, как всегда, рядышком. Стол был накрыт и, в серёдке, стояла бутылка венгерского вермута. Лёшка весело потёр руки, распечатал и налил вино в бокалы, которые я достала из серванта и которыми уже давно никто не пользовался. Я подняла бокал и высказалась: — За твоё здоровье, Лёшенька! Чтобы его хватало и на училку и ещё кой на кого, ты уж сам определяй это. С днём рождения, братишка. — Ну, ты точно с огнём играешь, Женька. Ну давай, за моё и твоё здоровье, особенно, когда я до тебя доберусь. Тяжко тебе тогда придётся, сестрёнка. Я засмеялась и мы выпили. Закусок я тоже спроворила, значит и закусили тоже. Потом мы опять сидели, разговаривали, подзуживали друг дружку и понемногу выпивали. Настроили телефоны, введя номера, друг друга. Оделись, сходили и посидели на скамейке перед подъездом, откуда, увидев нас, сразу ушли старушки-сплетницы. Пить мне уже не хотелось, хотя в бутылке осталось почти половина. Лешка тоже сказал, что ему хватит. Он остался на скамейке, а я пошла и прибрала на столе, припрятав бутылку до следующего, какого нибудь случая, не мамке же её отдавать. Снова вышла на улицу, к Лёшке. Там мы и дождались прихода мамки. Она заявилась в начале одиннадцатого, поддатая конечно, а с ней молодуха какая то, лет двадцати, может чуть больше. Мамка сразу заявила, что Лена, её двоюродная племянница, она устраивается к ним на работу и дня два-три поживёт у нас, пока ей не определят место для жилья. Мы познакомились, потом, уже дома, мамка распустила слёзы-сопли, извиняясь перед Лёшкой, выставила на стол две бутылки вина и выложила какие то консервы и колбасу, как бы для того, чтобы отметить это событие. Лёшка пожал плечами, посмотрел на меня. Я тоже не знала как быть, пить совсем не хотелось, но тут вмешалась эта Лена, всплеснув руками и тоже поздравляя Лёшку. Он махнул рукой, а давай мол, ничего страшного. Решили выпить, короче. Лёшка достал опять бокалы, теперь уже четыре, и наполнил их вином. Лена поздравила его и все выпили. После чего начались пустые разговоры, Лёшка, правда, втихую разговорил Лену и они о чём то шептались потихоньку, он успевал подливать и мне и мамке и себе с Леной. Набрались изрядно, и я захотела спать, правда, мамка ушла быстрее и чуть раньше меня. Но я тоже, как легла, голова закружилась, и я провалилась в сон, изрядно пьяная. Лешка с Леной остались ещё за столом. У нас, вообще то, три комнаты, одну занимает мать, в одной спим мы с Лёшкой, разделившись ширмой, каждый на своей кровати. Предполагалось,… что Лена будет спать в общей комнате на диване.

Я проснулась часа через два, горло пересохло и его жгло. Очень хотелось пить. Я поднялась и осторожно двинулась на кухню, даже не обратив никакого внимания на диван и звуки доносящиеся с него. Прошла, не включая света, набрала воды из под крана и выпила. Стало немного полегче и только тогда я вдруг услышала эти странные звуки, которые неслись с дивана, стоящего под окном комнаты. Оттуда явственно доносились стоны, которые не имели никакого отношения к боли. Такие стоны я раньше слышала уже, из мамкиной комнаты, иногда подглядывая при этом, когда она отдавалась какому нибудь ёбарю, с большим достоинством, как она потом говорила. — Неужели Лёшка трахает Ленку, больше вроде некого. — Подумала я и решила посмотреть. Дверь на кухню у нас никогда почти не закрывается, и звуки доносились очень чётко. — Ох, Лёша, мне так приятно. Порезче, миленький! Вот так! Ах, хорошо! — донеслось с дивана, и я выглянула, отодвинув занавеску. Лёшкина задница ходила вверх и вниз с большой скоростью и в такт движений звучали стоны удовольствия из под него. Ленкины ноги были сомкнуты почти на его спине, а её попка поднималась при встречных движениях. — Ещё! Чуть-чуть, ещё! О-о-о! Я опять кончаю, Лёшенька! Давай и ты кончай, у меня уже совсем нет сил. Ну же, миленький! Ох! Наконец то. И я тоже кончила, опять. Ну и силён же ты, братик троюродный. Я балдею от тебя! И мокрая вся. У вас душ работает? — Работает, Леночка. Мне понравилось с тобой. А что слишком долго, так это вино виновато, наверное. Я же не пью почти совсем, на день рождения расслабился вот. Идём, помоемся тогда. Может, ещё повторим, если захочешь. — Захочу, конечно, захочу. Ты такой молодец, я пять раз под тобой кончила сейчас. Но лучше с утра, конечно, отдохнуть бы надо. Я целый день сегодня на ногах провела. Они ушли в ванную, а я к себе в постель, немного обиженная на братика, что он трахнул Ленку. Мне самой очень хочется сделать это с ним, я даже намекаю изредка ему на это, но он или прикидывается, или действительно не понимает моих намёков, или боится чего то. Я решила послушать, когда они решат ещё трахнуться и очень удивилась, увидев, что Лёшка тащит Ленку из ванной на руках, а та целует его, обняв за шею. Оба были голые. Положив её на диван, он и сам лёг на Ленку, а та опять раздвинула ножки, впуская его в себя. Да, уговорил видно он её. В моей душе опять шевельнулся червячок ревности и я решила смотреть до конца, пока братик не придёт спать в нашу комнату. Лёшкин зад опять поднимался и опускался, но теперь из спальни мне было видно, как член входит в Ленкину пиздёнку и выходит из неё, всё ускоряя эти движения. Ленка часто задышала и опять стала постанывать при каждом, почти, вторжении в неё. Её попка и бёдра стали тоже двигаться, пальцы рук вдруг обозначились на Лёшкиных напряжённых ягодицах, притягивая их к своему телу, она опять поторапливала его. — Ох! Как славно ты трахаешь. Порезче немного, Лёшенька! Да. Да. Так! Хорошо! Раздался её негромкий вскрик от полученного удовольствия, я видела как она расслабилась, пальцы исчезли с Лёшкиных ягодиц, а он наоборот ещё ускорил движения и теперь его бёдра ходили вверх и вниз просто с бешеной скоростью, так продолжалось минут пять, Ленка опять вскрикнула, получив своё и тут Лёшка перестал двигаться, замерев в нижнем положении, раздалось почти рычание, вздох и, двинув бёдрами ещё раза три, он прижался и обмяк на Ленке. Она довольно засмеялась, гладя его спину. — Всё, Лёшенька. Один раз, как ты просил. Теперь иди спать, завтра может, что и получится опять, проживём день и увидим. Сейчас я совсем без сил от тебя. Вставай, миленький, дай мне отдохнуть, поспать немного. Время то около двух уже. Лёшка поднялся, а я нырнула в свою постель, чтобы он не застукал. Он зашёл и лёг на свою постель минуты через две, я лежала тихо, как мышка, а он ворочался с боку на бок и не мог видно заснуть. Встал снова, сходил под душ и опять лёг. Потом видно уснул, я полежала ещё маленько, но сон сморил и меня. Утром мы дико проспали, точнее, проспала я, обычно встающая в половине восьмого и будящая всех остальных. Я проснулась только в десять часов утра, опоздав в школу. Заглянула за ширму к Лёшке, он тоже безмятежно посапывал. Матери и Лены дома не было, они ушли видно на свою фирму, куда Лена устраивалась работать, и мамка решила сходить с ней, или ещё куда, но недопитая бутылка так и стояла на столе, в кухне, с вечера. Я немного удивилась, как это мамка не стала опохмеляться, пошла и прибрала на столе. Сходила под холодный душ и немного перекусила с горячим кофе, чтобы выгнать из себя остатки хмеля. Стало просто хорошо. Время было около одиннадцати, и я решила вместе с Лёшкой прогулять сегодня школу. Будь что будет, тем более что братик всё ещё не проснулся, и мне не охота было его будить. Лёшка встал в начале двенадцатого, вышел на кухню, где сидела я, в одних трусах с торчавшим после сна членом и спросил сколько времени. Услышав ответ, буркнул, что то недовольно и пошёл в ванную, заказав мне кружку кофе покрепче. Оттуда вышел в трикушке, выпил кофе, съел бутерброд и, немного подобрев, спросил меня: — Жень, ты тоже проспала что ли? — Ну, да. Полчаса назад встала только, в школу идти на последние уроки, зарабатывать неприятности, нет смысла, потому и не стала будить тебя, братик. — Правильно ты решила, завтра отболтаемся как нибудь. А где все? — Лена уехала устраиваться, наверное, а мамка, не знаю даже. Может с ней, помочь что нибудь. Я встала, никого уже не было. А чего ты спросил? — И чем мы будем, тогда, заниматься сегодня, если у нас целый день свободный? — Не знаю, можно поваляться ещё, или телик посмотреть. Или чем нибудь экстремальным заняться, чем ты ночью с Леной занимался. — Так ты всё видела? Ну, Женька! Ревнуешь что ли? — Ревную, конечно. Почему с ней тебе можно, а со мной ты боишься. — Сестра же ты мне. — Она тоже сестра, хоть и двоюродная. — Троюродная, Женька. Она дочь мамкиной двоюродной сестры. — Ну и что? Я же люблю тебя, паразита такого, и рожать от тебя не собираюсь. Хочу, чтобы ты сделал меня женщиной и доставлял, хоть иногда, удовольствие. Если никто и ничего не будет знать, то что ж тут такого? Подумаешь, инцест! Вот. И он у тебя поднялся, значит, правильно я говорю. У меня же и титьки не меньше, чем у Ленки, и волоски там тоже появились. Да ты же мои титьки и так уже все прощупал. Думаешь, я спала и ничего не знаю? Знаю, тебе тоже хочется со мной, только ты трусишь. — Ты права, Женечка. Для меня ты лучше любой другой и я тоже очень люблю тебя, хорошая моя, но и правда, боюсь почему то. Но ты же умнее, и более старших, а раз ты так решила, то пусть так и будет. Сегодня наш с тобой день, Женечка. — Вот, это мужчина сказал, чувствуется. Куда пойдём, Лёшенька? Может на диване? Хотя нет, ты же целку мне порвёшь, кровь будет. Пойдём ко мне в постель, любимый братик. Обнявшись, мы пошли в свою комнату, где разделись догола и легли в мою постель. — Я хочу поласкать тебя, малышка, сначала, ты права, мне очень нравятся твои грудки и вообще всё тело, пиписька тоже. Немного же у тебя пока волосков, и они такие мягкие. — Я в твоём полном распоряжении, братик, делай всё, что тебе нравится, но сделай и женщиной тоже. Это для меня пока главное. Ой, как ты целуешь их, приятно так. Ах!

Я проснулась часа через два, горло пересохло и его жгло. Очень хотелось пить. Я поднялась и осторожно двинулась на кухню, даже не обратив никакого внимания на диван и звуки доносящиеся с него. Прошла, не включая света, набрала воды из под крана и выпила. Стало немного полегче и только тогда я вдруг услышала эти странные звуки, которые неслись с дивана, стоящего под окном комнаты. Оттуда явственно доносились стоны, которые не имели никакого отношения к боли. Такие стоны я раньше слышала уже, из мамкиной комнаты, иногда подглядывая при этом, когда она отдавалась какому нибудь ёбарю, с большим достоинством, как она потом говорила. — Неужели Лёшка трахает Ленку, больше вроде некого. — Подумала я и решила посмотреть. Дверь на кухню у нас никогда почти не закрывается, и звуки доносились очень чётко. — Ох, Лёша, мне так приятно. Порезче, миленький! Вот так! Ах, хорошо! — донеслось с дивана, и я выглянула, отодвинув занавеску. Лёшкина задница ходила вверх и вниз с большой скоростью и в такт движений звучали стоны удовольствия из под него. Ленкины ноги были сомкнуты почти на его спине, а её попка поднималась при встречных движениях. — Ещё! Чуть-чуть, ещё! О-о-о! Я опять кончаю, Лёшенька! Давай и ты кончай, у меня уже совсем нет сил. Ну же, миленький! Ох! Наконец то. И я тоже кончила, опять. Ну и силён же ты, братик троюродный. Я балдею от тебя! И мокрая вся. У вас душ работает? — Работает, Леночка. Мне понравилось с тобой. А что слишком долго, так это вино виновато, наверное. Я же не пью почти совсем, на день рождения расслабился вот. Идём, помоемся тогда. Может, ещё повторим, если захочешь. — Захочу, конечно, захочу. Ты такой молодец, я пять раз под тобой кончила сейчас. Но лучше с утра, конечно, отдохнуть бы надо. Я целый день сегодня на ногах провела. Они ушли в ванную, а я к себе в постель, немного обиженная на братика, что он трахнул Ленку. Мне самой очень хочется сделать это с ним, я даже намекаю изредка ему на это, но он или прикидывается, или действительно не понимает моих намёков, или боится чего то. Я решила послушать, когда они решат ещё трахнуться и очень удивилась, увидев, что Лёшка тащит Ленку из ванной на руках, а та целует его, обняв за шею. Оба были голые. Положив её на диван, он и сам лёг на Ленку, а та опять раздвинула ножки, впуская его в себя. Да, уговорил видно он её. В моей душе опять шевельнулся червячок ревности и я решила смотреть до конца, пока братик не придёт спать в нашу комнату. Лёшкин зад опять поднимался и опускался, но теперь из спальни мне было видно, как член входит в Ленкину пиздёнку и выходит из неё, всё ускоряя эти движения. Ленка часто задышала и опять стала постанывать при каждом, почти, вторжении в неё. Её попка и бёдра стали тоже двигаться, пальцы рук вдруг обозначились на Лёшкиных напряжённых ягодицах, притягивая их к своему телу, она опять поторапливала его. — Ох! Как славно ты трахаешь. Порезче немного, Лёшенька! Да. Да. Так! Хорошо! Раздался её негромкий вскрик от полученного удовольствия, я видела как она расслабилась, пальцы исчезли с Лёшкиных ягодиц, а он наоборот ещё ускорил движения и теперь его бёдра ходили вверх и вниз просто с бешеной скоростью, так продолжалось минут пять, Ленка опять вскрикнула, получив своё и тут Лёшка перестал двигаться, замерев в нижнем положении, раздалось почти рычание, вздох и, двинув бёдрами ещё раза три, он прижался и обмяк на Ленке. Она довольно засмеялась, гладя его спину. — Всё, Лёшенька. Один раз, как ты просил. Теперь иди спать, завтра может, что и получится опять, проживём день и увидим. Сейчас я совсем без сил от тебя. Вставай, миленький, дай мне отдохнуть, поспать немного. Время то около двух уже. Лёшка поднялся, а я нырнула в свою постель, чтобы он не застукал. Он зашёл и лёг на свою постель минуты через две, я лежала тихо, как мышка, а он ворочался с боку на бок и не мог видно заснуть. Встал снова, сходил под душ и опять лёг. Потом видно уснул, я полежала ещё маленько, но сон сморил и меня. Утром мы дико проспали, точнее, проспала я, обычно встающая в половине восьмого и будящая всех остальных. Я проснулась только в десять часов утра, опоздав в школу. Заглянула за ширму к Лёшке, он тоже безмятежно посапывал. Матери и Лены дома не было, они ушли видно на свою фирму, куда Лена устраивалась работать, и мамка решила сходить с ней, или ещё куда, но недопитая бутылка так и стояла на столе, в кухне, с вечера. Я немного удивилась, как это мамка не стала опохмеляться, пошла и прибрала на столе. Сходила под холодный душ и немного перекусила с горячим кофе, чтобы выгнать из себя остатки хмеля. Стало просто хорошо. Время было около одиннадцати, и я решила вместе с Лёшкой прогулять сегодня школу. Будь что будет, тем более что братик всё ещё не проснулся, и мне не охота было его будить. Лёшка встал в начале двенадцатого, вышел на кухню, где сидела я, в одних трусах с торчавшим после сна членом и спросил сколько времени. Услышав ответ, буркнул, что то недовольно и пошёл в ванную, заказав мне кружку кофе покрепче. Оттуда вышел в трикушке, выпил кофе, съел бутерброд и, немного подобрев, спросил меня: — Жень, ты тоже проспала что ли? — Ну, да. Полчаса назад встала только, в школу идти на последние уроки, зарабатывать неприятности, нет смысла, потому и не стала будить тебя, братик. — Правильно ты решила, завтра отболтаемся как нибудь. А где все? — Лена уехала устраиваться, наверное, а мамка, не знаю даже. Может с ней, помочь что нибудь. Я встала, никого уже не было. А чего ты спросил? — И чем мы будем, тогда, заниматься сегодня, если у нас целый день свободный? — Не знаю, можно поваляться ещё, или телик посмотреть. Или чем нибудь экстремальным заняться, чем ты ночью с Леной занимался. — Так ты всё видела? Ну, Женька! Ревнуешь что ли? — Ревную, конечно. Почему с ней тебе можно, а со мной ты боишься. — Сестра же ты мне. — Она тоже сестра, хоть и двоюродная. — Троюродная, Женька. Она дочь мамкиной двоюродной сестры. — Ну и что? Я же люблю тебя, паразита такого, и рожать от тебя не собираюсь. Хочу, чтобы ты сделал меня женщиной и доставлял, хоть иногда, удовольствие. Если никто и ничего не будет знать, то что ж тут такого? Подумаешь, инцест! Вот. И он у тебя поднялся, значит, правильно я говорю. У меня же и титьки не меньше, чем у Ленки, и волоски там тоже появились. Да ты же мои титьки и так уже все прощупал. Думаешь, я спала и ничего не знаю? Знаю, тебе тоже хочется со мной, только ты трусишь. — Ты права, Женечка. Для меня ты лучше любой другой и я тоже очень люблю тебя, хорошая моя, но и правда, боюсь почему то. Но ты же умнее, и более старших, а раз ты так решила, то пусть так и будет. Сегодня наш с тобой день, Женечка. — Вот, это мужчина сказал, чувствуется. Куда пойдём, Лёшенька? Может на диване? Хотя нет, ты же целку мне порвёшь, кровь будет. Пойдём ко мне в постель, любимый братик. Обнявшись, мы пошли в свою комнату, где разделись догола и легли в мою постель. — Я хочу поласкать тебя, малышка, сначала, ты права, мне очень нравятся твои грудки и вообще всё тело, пиписька тоже. Немного же у тебя пока волосков, и они такие мягкие. — Я в твоём полном распоряжении, братик, делай всё, что тебе нравится, но сделай и женщиной тоже. Это для меня пока главное. Ой, как ты целуешь их, приятно так. Ах!

Лёшка, не сильно налегая на меня, целовал и посасывал титечки, спустился ниже, щекоча языком пупок и целуя всё сподряд уже. Мне было кайфово. Мозги туманились уже. Потом он раздвинул мои поднятые колени, развёл их пошире и устроившись между ног, лизнул мою открывшуюся щель. Меня пробил озноб, до того стало хорошо, а он стал целовать мой писунок-клитор, щекоча его языком и посасывая. …На меня тут же нахлынуло такое дикое удовольствие, что я выгнулась всем телом, нажимая руками на Лёшкину голову, а из пиписьки вырвалась теплая влага и меня покинули силы. Я поняла, что кончила от этих ласк, но Лёшка не унимался, прижимая мои бёдра руками и не давая мне поднимать их, он сунул свой язык в мою дырку и покрутил им там. Новый оргазм накрыл меня так сильно, что я на миг не стала чувствовать своё тело, хотя сознания и не потеряла. Потом ещё раз и ещё, пока он не перестал меня там ласкать и, вытерев мокрое от моих соков лицо простынёй, улёгся на меня, упираясь членом во влагалище. Он впился в мои губки поцелуем и резко двинул бёдрами. Член вошёл, прорвав тонкую преграду, я вскрикнула, скорее от мысли о боли, боли же почти не было, так неприятное ощущение и всё. Лёшка замер, и посмотрел на моё лицо и зажмуренные глаза. — Всё, Женя, больше не будет больно, открывай глазки, ты уже женщина. Я открыла их и улыбнулась ему, пошевелила попкой и спросила: — А почему ты не трахаешь меня? Давай, трахай, раз я уже женщина. И спасибо тебе за те оргазмы, что ты мне подарил, лаская меня ртом. Я в должниках у тебя, верну. Он засмеялся и начал меня трахать, как ночью трахал Ленку, заявив при этом: — То, что у тебя с юмором в порядке, я знал всегда. Я сам возьму с тебя всё, и никаких долгов у нас с тобой не может быть. Ведь мне так хорошо, как ни с кем ещё не было.

Лёшка, не сильно налегая на меня, целовал и посасывал титечки, спустился ниже, щекоча языком пупок и целуя всё сподряд уже. Мне было кайфово. Мозги туманились уже. Потом он раздвинул мои поднятые колени, развёл их пошире и устроившись между ног, лизнул мою открывшуюся щель. Меня пробил озноб, до того стало хорошо, а он стал целовать мой писунок-клитор, щекоча его языком и посасывая. …На меня тут же нахлынуло такое дикое удовольствие, что я выгнулась всем телом, нажимая руками на Лёшкину голову, а из пиписьки вырвалась теплая влага и меня покинули силы. Я поняла, что кончила от этих ласк, но Лёшка не унимался, прижимая мои бёдра руками и не давая мне поднимать их, он сунул свой язык в мою дырку и покрутил им там. Новый оргазм накрыл меня так сильно, что я на миг не стала чувствовать своё тело, хотя сознания и не потеряла. Потом ещё раз и ещё, пока он не перестал меня там ласкать и, вытерев мокрое от моих соков лицо простынёй, улёгся на меня, упираясь членом во влагалище. Он впился в мои губки поцелуем и резко двинул бёдрами. Член вошёл, прорвав тонкую преграду, я вскрикнула, скорее от мысли о боли, боли же почти не было, так неприятное ощущение и всё. Лёшка замер, и посмотрел на моё лицо и зажмуренные глаза. — Всё, Женя, больше не будет больно, открывай глазки, ты уже женщина. Я открыла их и улыбнулась ему, пошевелила попкой и спросила: — А почему ты не трахаешь меня? Давай, трахай, раз я уже женщина. И спасибо тебе за те оргазмы, что ты мне подарил, лаская меня ртом. Я в должниках у тебя, верну. Он засмеялся и начал меня трахать, как ночью трахал Ленку, заявив при этом: — То, что у тебя с юмором в порядке, я знал всегда. Я сам возьму с тебя всё, и никаких долгов у нас с тобой не может быть. Ведь мне так хорошо, как ни с кем ещё не было.

Я хотела ответить ему в своей обычной манере, но не успела, почувствовав опять подступающий оргазм и радуясь ему, ощущая себя полноценной женщиной, способной получать удовольствия с любимым мужчиной, которым стал для меня мой брат Лёшка. Влагалище запульсировало, обжимая Лёшкин член, и я расслабилась ненадолго, но он то продолжал меня долбить, и мне это было приятно. Я, как Ленка ночью, охватила ногами его поясницу, обняла за спину и стала пробовать сама, подаваться ему навстречу. Получилось не сразу, но я поймала, всё таки его ритм и теперь мои бёдра тоже двигались при встречных движениях и его член проникал, как мне казалось, гораздо глубже, чем до этого. Это тоже радовало меня. Потом был второй оргазм, совпавший с Лёшкиным, и силы покинули меня. Ноги задрожали и раскинулись, меня всю потряхивало, пока братик сливал в меня свой запас. Я лежала и балдела под ним, чувствуя его последние толчки и горячие выплески, заполняющие влагалище. — Ну, братик, заправил ты меня, если вместо горючки на машине использовать, то до губернии можно доехать. Но было так классно, не зря же я в тебя так втюрилась. Мне, кстати, ещё четыре дня можно трахаться с тобой без презика. Имей это ввиду. — Ты, как всегда, в своём репертуаре. Чёрт возьми, ты же женщиной стала и удовольствий получила выше крыши, а всё равно шутишь и подначиваешь меня. Зачем ты так, Женя? Его слова, сказанные, когда он находится ещё во мне и не торопится выходить, проняли видно меня. Я заревела, обняла его за шею, прячась от его взгляда, уткнулась ему в грудь. Он тоже понял моё состояние и, взяв ладонями мою голову с зажмуренными, зарёванными глазами, стал неистово целовать меня, шепча при этом: — Я очень люблю тебя, Женечка. И ты самая лучшая в мире, для меня. Жаль что сестра и мы не можем быть вместе. Но пока мы любим же друг друга и нам хорошо вместе, ведь так, малышка. Тебе ещё четырнадцати даже нет, но ты уже полноценная женщина, вон как билась подо мной, и это в первый, самый первый, для тебя раз. Мы будем любить, и наслаждаться, пока это будет возможно. Ну, скажи что нибудь, открой свои красивые глазки и не надо больше плакать. Я открыла глаза и тоже поцеловала его, всё ещё стесняясь своих слёз. Лёшка оказался практичнее меня и вытащил свой замаранный кровью член, посмотрел на него, на мои ноги, встал, взял меня на руки и понёс в ванную. Он так нежно ухаживал за мной, подмывая меня, что любовь к нему просто захлестнула меня и, когда он закончил, я отобрала у него губку и тоже стала мыть его достоинство и самого, стараясь показать свою безмерную любовь к нему. Потом я застирала окровавленную простынь, повесила её сушиться, застелила постель новой. Лёшка посоветовал до вечера больше не трахаться и, хотя мне хотелось этого, я послушала его и не лезла к нему больше ни с подковырками, ни с любовью. Мы просто оделись, сидели и нормально разговаривали обо всём понемногу, в том числе и о женщинах, с которыми он уже успел потрахаться. Я понимала, что нам придётся скрывать и свои чувства и отношения, что слишком часто доставлять друг другу удовольствие, тоже не получится, поэтому сама посоветовала ему иногда сгонять свою дурь на других. — Лёш, я слышала, как вы с Ленкой решили и сегодня ещё потрахаться. Она девчонка заводная, видно, и любит это дело, думаю, что болезнью никакой она тебя не наградит, так что окучивай её, пока она у нас живёт, меня только не забывай тоже, перед её приходом, часа в четыре, трахни ещё хорошенько, а вечер и ночь можешь посвятить ей. Я не буду тебя больше ни к кому ревновать, зная, что ты всё равно мой. А с училкой ты как договорился? Когда обещал ей прийти? — В пятницу, Женечка, я не обещал, это она просила, чтобы я пришёл на всю ночь, до утра, с ночёвкой. Она хоть и не молодая, но очень темпераментная женщина. А насчёт любви к ней… Понимаешь, она ведь стала моей первой женщиной, и я очень благодарен ей за это. У меня, до неё, ни с кем ведь не получалось как то. А любить её, как ты правильно сказала, я могу только в постели и не долго. Она сама не захочет долго, сгонит трёхлетнюю дурь, что накопилась без мужика, и я стану ей не нужен. Я понимаю теперь это и сам. И ты, моя самая любима

Я хотела ответить ему в своей обычной манере, но не успела, почувствовав опять подступающий оргазм и радуясь ему, ощущая себя полноценной женщиной, способной получать удовольствия с любимым мужчиной, которым стал для меня мой брат Лёшка. Влагалище запульсировало, обжимая Лёшкин член, и я расслабилась ненадолго, но он то продолжал меня долбить, и мне это было приятно. Я, как Ленка ночью, охватила ногами его поясницу, обняла за спину и стала пробовать сама, подаваться ему навстречу. Получилось не сразу, но я поймала, всё таки его ритм и теперь мои бёдра тоже двигались при встречных движениях и его член проникал, как мне казалось, гораздо глубже, чем до этого. Это тоже радовало меня. Потом был второй оргазм, совпавший с Лёшкиным, и силы покинули меня. Ноги задрожали и раскинулись, меня всю потряхивало, пока братик сливал в меня свой запас. Я лежала и балдела под ним, чувствуя его последние толчки и горячие выплески, заполняющие влагалище. — Ну, братик, заправил ты меня, если вместо горючки на машине использовать, то до губернии можно доехать. Но было так классно, не зря же я в тебя так втюрилась. Мне, кстати, ещё четыре дня можно трахаться с тобой без презика. Имей это ввиду. — Ты, как всегда, в своём репертуаре. Чёрт возьми, ты же женщиной стала и удовольствий получила выше крыши, а всё равно шутишь и подначиваешь меня. Зачем ты так, Женя? Его слова, сказанные, когда он находится ещё во мне и не торопится выходить, проняли видно меня. Я заревела, обняла его за шею, прячась от его взгляда, уткнулась ему в грудь. Он тоже понял моё состояние и, взяв ладонями мою голову с зажмуренными, зарёванными глазами, стал неистово целовать меня, шепча при этом: — Я очень люблю тебя, Женечка. И ты самая лучшая в мире, для меня. Жаль что сестра и мы не можем быть вместе. Но пока мы любим же друг друга и нам хорошо вместе, ведь так, малышка. Тебе ещё четырнадцати даже нет, но ты уже полноценная женщина, вон как билась подо мной, и это в первый, самый первый, для тебя раз. Мы будем любить, и наслаждаться, пока это будет возможно. Ну, скажи что нибудь, открой свои красивые глазки и не надо больше плакать. Я открыла глаза и тоже поцеловала его, всё ещё стесняясь своих слёз. Лёшка оказался практичнее меня и вытащил свой замаранный кровью член, посмотрел на него, на мои ноги, встал, взял меня на руки и понёс в ванную. Он так нежно ухаживал за мной, подмывая меня, что любовь к нему просто захлестнула меня и, когда он закончил, я отобрала у него губку и тоже стала мыть его достоинство и самого, стараясь показать свою безмерную любовь к нему. Потом я застирала окровавленную простынь, повесила её сушиться, застелила постель новой. Лёшка посоветовал до вечера больше не трахаться и, хотя мне хотелось этого, я послушала его и не лезла к нему больше ни с подковырками, ни с любовью. Мы просто оделись, сидели и нормально разговаривали обо всём понемногу, в том числе и о женщинах, с которыми он уже успел потрахаться. Я понимала, что нам придётся скрывать и свои чувства и отношения, что слишком часто доставлять друг другу удовольствие, тоже не получится, поэтому сама посоветовала ему иногда сгонять свою дурь на других. — Лёш, я слышала, как вы с Ленкой решили и сегодня ещё потрахаться. Она девчонка заводная, видно, и любит это дело, думаю, что болезнью никакой она тебя не наградит, так что окучивай её, пока она у нас живёт, меня только не забывай тоже, перед её приходом, часа в четыре, трахни ещё хорошенько, а вечер и ночь можешь посвятить ей. Я не буду тебя больше ни к кому ревновать, зная, что ты всё равно мой. А с училкой ты как договорился? Когда обещал ей прийти? — В пятницу, Женечка, я не обещал, это она просила, чтобы я пришёл на всю ночь, до утра, с ночёвкой. Она хоть и не молодая, но очень темпераментная женщина. А насчёт любви к ней… Понимаешь, она ведь стала моей первой женщиной, и я очень благодарен ей за это. У меня, до неё, ни с кем ведь не получалось как то. А любить её, как ты правильно сказала, я могу только в постели и не долго. Она сама не захочет долго, сгонит трёхлетнюю дурь, что накопилась без мужика, и я стану ей не нужен. Я понимаю теперь это и сам. И ты, моя самая любима

120

120