Стоит чудесный весенний денек, птицы весело распевают на улице, а свежий ветерок из открытого окна доносит запахи молодой зелени.

Я валяюсь в постели, в руках айпад, рядом уютно приютилась чашка кофе — мне так хорошо. У меня давно заслуженный выходной. Люблю одиночество, когда никто не донимает и можно делать все что душе угодно. Я полистала новости, проверила почту, начала смотреть серию любимого сериала. Но что-то сегодня это ленивое времяпрепровождение не доставляло мне желанного удовольствия. Я решила перебрать семейные фотографии, сделанные в последние месяцы — они давно уже нуждались в сортировке, хоть что-то да полезное сделаю сегодня.

Однако, кликая по папкам с файлами, мой взгляд упал на совершенно обыденное название — «архивные съемки». Руки от чего-то покрылись потом, а по телу пробежала нервная дрожь. Я знала, что здесь муж хранит снятое видео, просмотр которого, без него, был для меня строго воспрещен, хотя на нем именно я была, как правило, в главной роли.

Это было наше совместное порно, некоторые сюжеты которого, нельзя было назвать обычными для простой, милой семейной пары, как мы. В другой день я бы, наверное, даже не посмела открыть папку без его ведома, но сегодня в меня будто чертик вселился, тем более, подначивала я себя: «я ведь одна дома, он ничего не узнает».

Не замечая, что задерживаю дыхание, я открыла первый же попавшийся файл. Это был небольшой ролик минета, который я делала мужу. Камера стояла сбоку от нас и беспристрастно фиксировала мои порозовевшие щеки, сложенные трубочкой губы, неустанный язычок, скользивший по длинному стволу. На видео я была так поглощена процессом, упивалась им, выражение моего лица было открытым, устремленный вверх взгляд покорным и полным блаженства.

Я смотрела, словно зачарованная, не веря, что это именно я, там в кадре. Девушка на видео была так хороша, так уверенна в себе, несмотря на коленопреклоненную позу перед мужчиной, что мне сложно было соотнести ее образ с собой.

Кликнув на другой безымянный файл, я увидела растянувшееся на весь экран, искаженное гримасой боли, мое лицо. Судя по ракурсу, в этот момент муж нещадно имел меня сзади, возможно, растягивая мою узкую попку. Я глухо стонала, изображение покачивалось от наших движений. Выражение моего лица менялось, наполняясь сладострастным безумием и радостным предвкушением. Вскоре я издала громкий крик, на мгновение распахнула огромные глаза, и тут же зажмурилась, отдаваясь накрывшему меня оргазму. По моему лицу, сменяя друг друга, как прибойная волна, пробегали тысячи эмоций — облегчение, радость, наслаждение, восторг и разочарование, что все уже кончилось.

Я была шокирована. Я знала, что он любил нас снимать, и даже видела некоторые материалы, но я не знала, что он потом вырезает их, редактирует и оставляет для себя такие вот короткие, эмоциональные ролики. Так вот какой он меня видит! Беззащитной, распахнутой, с обожанием в глазах и следами оргазма на разгоряченном лице. Готовая на все шлюшка, с доверчивыми глазами весталки.

Сама того не замечая, я возбудилась. Внизу сладко ныло. Протянув руку и запустив ее в трусики, я с удивлением обнаружила, что там уже настоящий потоп. Меня тянуло помять зудящие соски и провести влажными пальчиками по уплотнившемуся клитору. Движения мои были медленными, полными неги, а в голове снова и снова прокручивались картинки из только что подсмотренного видео. Я чувствовала, что оргазм приближается ко мне со стремительной скоростью.

— Милая, я дома, — раздался вдруг знакомый голос снизу. Я резко подскочила — как я могла не услышать шум подъезжающей машины, звук ключа в замке? В страхе я спрыгнула с кровати, запахнула шелковый домашний халатик, и стараясь усмирить дыхание, пошла вниз.

— Андрей, это ты? А почему не на работе? — я шла потягиваясь и зевая, будто только проснулась. Подставила губы для дежурного поцелуя и стараясь не выдать своего волнения спросила:

— Ты на обед? Сейчас я что-нибудь подогрею. Я что-то задремала, прости не слышала, как ты подъехал, — сказала я, виновато улыбаясь.

— Не беспокойся, радость моя, я не голодный, — он нежно обнял меня сзади, зарываясь лицом в мои распущенные волосы, руки его начали бережно гладить мое тело сквозь тонкую ткань халатика, — Вернее, я голоден, но только ты сможешь удовлетворить этот голод, — его голос охрип, руки проникли под халат и легли на мою грудь, — Ты такая теплая со сна, такая уютная, — прошептал он мне в ушко, обдавая горячим дыханием мою шею и одновременно потягивая за твердые, словно камешки, соски.

Я замерла от ужаса под его руками:

— Андрюш, а тебе не надо на работу? — с затаенной надеждой проговорила я.

— Неа, — он задорно засмеялся, — какой смысл быть босом, если не можешь уйти, когда хочешь? Тем более, зная, что дома ждет красавица жена?

Его руки спустились с груди на живот и медленно, но верно приближались к краю кружевных трусиков. Я в панике отстранилась, зная, что как-только его пальцы проникнут внутрь, он сразу же почувствует, какой жаркой и мокрой я была.

— Зай, не сейчас, мне уже пора ехать за мелким, — попыталась я скрыться за извиняющейся улыбкой.

Его бровь вопросительно поднялась — он не привык слышать нет от меня, но глаза все еще были полны веселого мальчишеского озорства:

— Я все предусмотрел: позвонил и предупредил, чтобы его забрали в продленку, так что у нас с тобой как минимум три часа, чтобы побыть вдвоем. Ты не рада? — он смотрел на меня, как кот на загнанную в угол, дрожащую мышку. В глазах появилась подозрительность и знакомая сталь.

— Я... Я не хочу сегодня играть, — запинаясь, выдавила я, и опустила голову. Этот мой жест мгновенно расставил все на свои места: он выдал меня...

Я всегда поражалась тому, как мой милый, ласковый и в обычной жизни такой податливый муж, быстро скидывал личину благодушия, превращаясь в холодного, пронзительного и деспотичного тирана в нашей спальне. Его лицо окаменело, брови сошлись на переносице, а руки все еще бродящие по моему телу, вдруг превратились в железные клещи.

— Что ты имеешь виду? — голос его, холодный как лед, резал по моим натянутым нервам, — Ты хочешь отменить наш договор? Ты же понимаешь, что это навсегда? Ты помнишь, что в наших, как ты выразилась «играх», — губы его, произнося это слово, гневно скривились, — ты не имеешь права на отказ?

Он ждал моего ответа, крепко держа меня за подбородок и понуждая не отводить взгляда. Я дрожала, не в силах что-либо сказать — язык словно присох к моей гортани.

— Что случилось? — потребовал он, — ты сама скажешь, или хочешь, чтобы я добился ответа? — я задрожала, — Ты же знаешь, что это доставит мне удовольствие!

Я поняла, что проиграла. Я не хотела потерять его, не хотела потерять блаженство нашей темной спальни, ту полноту чувств и жизни, что испытывала, будучи игрушкой в его руках:

— Я нарушила правило, — прошептала я, бледнея под его взглядом.

В его глазах промелькнуло облегчение, он был испуган не меньше моего, ведь захоти я разорвать нашу договоренность, он не посмел бы меня удерживать, слишком сильно любил. Вслед за этим я увидела на его лице пробежавшие удовлетворение, радость, предвкушение и... благодарность... Ведь только что я дала ему возможность наказать меня. Отдалась на его милость, хоть он и знал, что я не люблю этой части наших игр...

— Какое правило? — грозно спросил он.

— Я смотрела твои видео архивы...

Он от удивления вскинул бровь, глаза заблестели:

— И? Тебе понравилась?

— Дааааа, — выдохнула я.

— Ты возбудилась? Ты вся течешь как шлюшка и поэтому не хотела пускать меня в свои трусики? — его тон был полон гнева, но и понимания, принятия меня и моей сути.

— Да...

Он снова схватил меня за подбородок и посмотрел в глаза. Я попыталась спрятаться, отвести взгляд, но он удержал его. По лицу пробежала усмешка, глаза загорелись пониманием и восторгом:

— Ты трогала себя? Мастурбировала? — мои заалевшие щеки и опущенная голова были достаточным ответом, — Значит это уже не одно нарушение, а два. Тебе запрещено ублажать себя без моего разрешения!

— Прости меня пожалуйста, — взмолилась я, хватая его за руки и преданно ища его взгляда — это случайно получилось, я не хотела.

Он был неумолим:

— Ты кончила?

Я быстро-быстро закачала головой, уверяя что: нет-нет, уж этого то запрета я не нарушила.

— Почему? — последовал следующий колючий вопрос. Я затрепетала.

— Почему, я спросил, — медленно и четко, как ребенку, повторил он, — почему ты не кончила?

Несмотря на пожиравший меня изнутри ужас, я не посмела солгать, ведь он уже знал правду:

— Я не успела...

Я стояла, едва дыша, ожидая его решения. Он отошел о меня на шаг, не касался и скрупулезно рассматривал. Под его взглядом я чувствовала себя совсем ничтожной и со страхом представляла, что меня ждет.

— Иди наверх и приготовься, — его слова прозвучали в тишине как колокольный набат, — я приду через пять минут и ты понесешь заслуженное наказание за твое недостойное пренебрежение нашим договором.

— Ты поняла?

— Ты согласна?

Я лишь кивнула.

Я была раздавлена. Раздавлена собственным согласием и тем, что мне предстоит вынести. Но где-то глубоко внутри, за всеобъемлющим страхом и покорностью, уже начинал разгораться знакомый огонек надежды и торжества, трепета и ожидания его проникновений. Наверху, в спальне я закрыла окно, плотно задернула шторы, создав в комнате ночь, в которую не пробьется даже один лучик весеннего солнца. Взяла с полки и зажгла дрожащими руками большую свечу. Прибрала кровать, убрав все лишнее. Затем разделась сама, повесила халатик на крючок в прилегающей ванной, захватила волосы заколкой в высокий хвост, стянула и отбросила влажные трусики.

Сходила в спальню и принеся маленький деревянный стульчик, залезла на него, чтобы достать с антресолей коробку с антуражем для наших игр. Я знала, что она понадобится. Затем, вся сотрясаясь от нервной дрожи села на колени возле двери.

Андрей не заставил себя долго ждать. Он не переоделся, а все так же оставался в рабочей рубашке и брюках, только расстегнул верхние пуговицы и закатал рукава по локоть.

— Лия. Ты готова. — это не был вопрос, скорее признание факта и очередная возможность для меня опомниться и забрать власть из его рук.

Я молчала.

Он подошел к стоящей на кровати коробке и достал несколько пар креплений — для рук и для ног. Ручные крепления между собой соединяла крепкая капроновая лента около метра шириной. Он перекинул ее через громоздкий, широкий, металлический светильник в старинном стиле, приделанный над дверью в ванную. Наши друзья не раз удивлялись, зачем он нам, ведь он плохо вписывался в интерьер нашей светлой, современной спальни. Мы лишь смеялись, не претендую на изыски в дизайне и утверждая, что он нам просто нравится. Андрей сам устанавливал его, использую болты и дюбеля, выдерживающие наибольший вес.

Дернув за наручники и убедившись, что они держат достаточно крепко, муж подозвал меня. Я встала, ели удерживаясь на дрожащих ногах. Он встал позади, я спиной ощущала жар его тела, поднял мою руку и закрепил в наручнике. Потом проделал то же с другой рукой. Мой руки оказались высоко пристегнутыми и широко разведенными, от чего мягкие груди поднялись, а соски уперлись в дверь ванной. Затем взяв ножные крепления, он быстро протянул их сквозь скобы, замаскированные в плинтусе. Разведя мои ноги, крепко зафиксировал их. Я оказалась распятой в проеме двери в ванную комнату. Будучи маленького роста, мои широко разведенные ноги только кончиками пальцев касались пола. Суставы рук уже начинали ныть, было холодно и жутко неудобно. Чтобы усилить эффект, муж открыл дверь в ванную, включил там мягкий свет, и я оказалась лицом перед большим зеркалом, отражавшим меня целиком. А он взял свою любимую камеру и, установив рядом с зеркалом, включил на запись.

После этого Андрей на мгновение отошел, чтобы оценить проделанные усилия. Затем снова приблизился ко мне сзади и нежно стал гладить по спине, распаляя меня. Его руки легко скользили в горячей щели между моими ягодицами, надавливая на мои горячие дырочки.

— Да ты уже совсем мокрая, моя маленькая куколка, — хрипло заговорил он, окуная пальцы в мое влагалище, — ты сегодня очень меня рассердила, милая. И заслуживаешь наказания, не так ли? — он продолжал грубо трахать мою киску, — Ты вздумала, что можешь получать удовольствие, не спросив моего разрешения. Я подумал и понял, что есть в этом и моя вина: я был слишком мягок с тобой в последнее время — позволял кончать, часто без моей команды, вот ты и возомнила, что имеешь право на оргазм...

Его мягкий тихий голос с трудом прорывался в мое сознание, замутненное наслаждением от его пальцев во мне. Мне хотелось стонать и хоть бы немного двинуть бедрами, чтобы усилить наслаждение. Картина, отражавшаяся в зеркале еще больше заводила меня: распятая, хрупкая девушка, крупный мужчина за ее спиной и темная, большая рука, ходящая как поршень, между мягких бедер пленницы. Андрей тоже напряженно вглядывался в мое лицо. Он следил за мной, точно угадывая момент, когда я буду близка к кульминации.

И в этот момент он остановился, резко выдернув из меня пальцы. Мне вдруг стало холодно, стыдно и ужасно одиноко.

— Нет, Лия, сегодня ты кончать не будешь, — он редко называл меня по имени во время наших игр, и сегодня мое имя из его уст, прозвучало как удар хлыста, принося горькое разочарование. Я захныкала.

— Тшшшш, — он ласково стал гладить меня по голове, — я помогу тебе справиться с возбуждением, милая.

Он отходит и вскоре возвращается. В одной его руке состоящая из многих тонких кожаных полосок плетка, а в другой кляп для рта. Я инстинктивно дергаюсь, глаза расширяются от страха. Он неумолим. Искусно и быстро вставляет кляп в рот, затягивает на затылке: «чтобы ты не слишком громко кричала» — заботливо объясняет он.

Затем отходит на шаг назад, размахивается и плетка с тихим визжащим звуком опускается на мою нежную попку. Я взвизгиваю от боли и неожиданности. Андрей не дает мне расслабиться, и тут же следует другой удар, вырывая из меня протяжное мычание. Мужчина бьет быстро, легко и методично, покрывая ударами всю мою спину. Я знаю, что плетка не оставит следов, но боль с каждым разом все более пронзительная; нежная кожа словно горит огнем. Из моих глаз вскоре начинают течь жгучие слезы, я извиваюсь в своих путах, пытаясь хоть чуть-чуть отклониться от вездесущего кнута, из горла неустанной волной несутся хриплые рыдания. Я готова молить, просить о пощаде, но я совершенно беспомощна, в полной его власти.

Наконец, он останавливается, отбрасывает плетку и болезненно приникает к моей горячей спине, обхватывает груди своими большими руками:

— Тихо, тихо, детка, все кончилось, — успокаивает он меня. Осыпает нежными поцелуями мою истерзанную спину, опускается к попке. Встает на колени, и нежно раздвинув ягодицы руками начинает вылизывать меня — сначала маленькую шоколадную дырочку, потом мои нижние розовые губки, проникая неглубоко языком поочередно, то туда, то сюда. Он знает мое тело слишком хорошо. Вскоре, несмотря на мое сопротивление и обиду, я начинаю возбуждаться и трепетать под его языком. Он не торопится, все также ласково щекочет мои влажные дырочки, постепенно добавляя пальцы и принося мне бурю сладостных впечатлений. Я снова лечу, стремлюсь под его ласками к сладостному оргазму, но он жестоко обрывает меня.

И не давая опомниться, снова начинает порку. Плеть ложится на чувствительную кожу, вызывая град боли. Снова и снова. Я уже не помню себя от страдания, когда экзекуция прекращается. Я безвольно вишу на своих цепях и рыдаю настолько громко, насколько позволяет пропитавшийся слюной кляп в моем рту. Он выходит из комнаты, через несколько минут возвращается с чашкой в руках и полотенцем. Начинает обтирать мою спину теплой водой, успокаивая жжение. Ран и ссадин нет, но такое чувство что меня хорошенько отхлестали крапивой. Теплая вода делает свое дело, успокаивая и принося облегчение.

От его внимания и нежности мне еще больше хочется плакать.

Но он еще не насытился моими страданиями.

Подойдя ко мне спереди, он легкими поцелуями стирает слезы с моего красного, зареванного лица. Его поцелуи на моей шеи, слегка царапают своей щетиной, вызывая дрожь. Я знаю, что он задумал, кручу головой, пытаясь вырваться, но он держит крепко, продолжая целовать меня все более страстно. Вот его губы уже на груди, терзают соски, превращая в большие, налившиеся кровью, маковки. Вот он уже внизу, целует мой живот и треугольник аккуратно подстриженных волос, язык его сладко скользит между гладких губок, тщательно вылизывая. Вот он уже тихонько стучит по клитору — и словно ураган проносится по моим воспаленным чувствам.

Танец его языка с моим клитором длится и длится — то приближая меня к заветному краю, то отдаляя от него. Я уже так близка и уже почти падаю в пропасть наслаждения, когда он резко оставляет меня и снова берется за кнут.

Я окончательно и бесповоротно раздавлена. Боль и возбуждение полыхают во мне, сливаясь воедино. Я не знаю, как долго это длится, мое горло уже может только хрипеть, а слез уже нет.

Наконец, он останавливается. Он тяжело дышит. Быстро приближается ко мне и стягивает кляп; развязывает ноги, аккуратно освобождает руки — я словно кукла, падаю ему в объятия. Я слишком эмоционально истощена и просто не держусь на ногах. Он подхватывает меня и несет в душ. Включает ледяную воду и не дает мне вырваться из его рук, когда она обжигает жутким холодом мою спину. От шока я начинаю громко и судорожно ловить воздух ртом, всхлипы постепенно перерастают в истошное рыдание. Я плачу и плачу, не замечая, что вода уже теплая, а его руки, обнимающие меня, мелко дрожат.

Постепенно я успокаиваюсь. Мне тепло и уютно, спина почти не болит, а под прижатой к его груди головой, бьется его большое любящее сердце.

Мне хочется сделать что-то, чтобы отблагодарить за урок. Ведь он в очередной раз доказал, что знает лучше меня самой, что мне надо: его власть, его бережность, мое полное доверие ему, даже ценой боли.

Я опускаюсь на колени и беру в рот его перенапряженный член. Он глубоко, протяжно выдыхает: «Лия...» Я продолжаю легонько сосать и вода течет по моему разгоряченному лицу. Он быстро кончает, наполняя меня негой и, казалось бы, пониманием смысла самого бытия.

Потом нежно моет меня, вытирает, смазывает душистым маслом и несет в постель.

— Отдыхай, любимая. Я съезжу за сыном и займусь им, скажу, что мама заболела. Спи, — его улыбка и любящий взгляд греют мне душу, — Ведь сегодня ночью уже будет завтра, а моя малышка, думаю, захочет заслужить поощрение...