Макс направил свои стопы в сторону парка. Необходимо было немного проветрить голову перед важной встречей. Слишком много событий за последнее время, слишком много причин, слишком много следствий.

Вот уже неделя минула с того злосчастного дня. Макс по собственной глупости стянул из супермаркета баночку «Нучеллы», и фортуна в этот момент брезгливо отвернулась от него. Макса повязали охранники прямо у кассового узла. Ущерб был минимальный, но бравые ревнители магазинного порядка накидали до нужной суммы шоколадных батончиков «Маркс».

— Понимаешь, пацан, тебя бросят в камеру к зекам. Даже не представляешь, что они с тобой сделают. Посадить на кукан — это лишь вершина айсберга. — заверяли видавшие виды охранники.

В тюрячку Максу не хотелось. И пусть дело было шито белыми нитками, но он готов был пойти на любой компромисс, лишь бы остаться на свободе.

Шанс представился довольно быстро.

Начальником охраны была женщина. Она с чувством собственного достоинства вошла в служебное помещение. Грузно переваливаясь с ноги на ногу, она подошла к столу, за которым, собственно, и происходил допрос, а точнее прессование воришки.

Наступила тишина. Кажется, не только один Макс в этот момент струхнул.

— Кого это к нам занесло? — властно раззявила зяпу она, опершись всей массой на столешницу. — Какая-то у тебя больно рожа знакомая, красавчик.

— Эльвира Федотовна, вот магазинного слизняка поймали, буквально за руку. — держал ответ секьюрити, умевший складывать слова в осмысленные предложения. — Повадился к нам, значит, мёд пиздить.

Стоит отметить, что Макс был далеко не красавчик. Довольно нескладная фигура, топорные черты лица, сальные волосы и угри. Кроме того, он не имел постоянной привычки чистить полость рта и при разговоре с ним собеседник неминуемо отворачивался в сторону.

— Постойте-ка, а ведь я его знаю. Он же здесь работает. — Леди-босс цокнула языком от собственной находчивости, окинув взглядом собравшихся. — Говори, где трудишься, малец, иначе худо будет. — обратилась она уже к нашему горе-герою.

Макс было уже собрался ответить, но тут понял, что голосовые связки заложило полипами.

— Чего молчишь, стыдно признаться? Ты не Стрыгало случайно из круглосуточного ларька?

Охранники стали подкидывать свои версии, не удержался даже таджик-носильщик, совершенно непонятно каким боком здесь оказавшийся.

— Так! — прогорланила начальник охраны. — Все вышли. Особенно ты, таджик. Не видите, мальчик куксится при вас открывать карты.

Без лишних вопросов весь кагал двинул к выходу, где беднягу таджика в спешке затиснули. Дышать стало легче. Макс даже почуял всю резкость таджикского пота. Видать, напоследок гастер прыснул из железы струйкой пахучей жидкости.

— Итак, лягушонок, я тебе даю шанс. Либо ты соглашаешься на мои условия, либо отправляешься прямиком в каталажку.

Что ж, выбор невелик, но наш герой был настолько подавлен, что даже на утвердительный кивок не хватало сил. Запасы глюкозы в организме иссякли, а как результат, Макс уже было собрался сползти по стеночки, но...

— Вот тебе твоё лакомство, сластёна. — Начальница выставила на стол баночку «Нучеллы». — Заслужил. Лопай.

Максу было совестно лазать грязными пальцами в новую, непочатую баночку. Это было сродни дефлорации. Нужно иметь чистые и сухие куцки, чтобы лакомиться этой пищей богов. И даже попросить ложку не было возможности — полипы мешали. Поэтому Макс просто уставился на угощение, пускал слюнки и беспрестанно облизывался.

— Слушай сюда, чепушила. Ровно через неделю я жду тебя у себя. Отныне ты мой раб, а я твоя полноправная госпожа. Кивай, коли понял.

Макс тряхнул гривой.

— Я буду делать с тобой всё, что пожелаю. Моя воля — закон! Но в любом случае, это лучше тюремного срока, так или не так?

— Угу-угу. — Макс попытался вымолвить хоть что-то утвердительное, но без глютенной подпитки сделать это было достаточно проблематично, если не брать в расчет обильно разросшиеся полипы.

— Что ты, цуцык, совсем бесхребетный? — новоиспеченная госпожа тюкнула Макса в висок.

Висок был слабым местом нашего героя. Однажды он получил туда бляхой от ремня и с тех пор так полноценно и не восстановился. Сознание стремительно покидало его.

— Ну и чмо же ты, тварь болотная! — резюмировала новоиспеченная Госпожа, глядя на бэйджик, выпавший из кармана воришки. — Я твой рот...

Минула неделя. Макс очень хотел, чтобы этот день никогда не наступал, но вот он уже сам прогуливается по парку по направлению к Швану. Незаметно для себя, крегли сами вынесли его к месту встречи, в район памятника Марселю Хрусту. Госпожа Эльвира сама перенесла встречу из пыльной блочной коммуналки в парковую зону. Здесь можно было вздохнуть полной грудью после рабочей смены, съесть по мороженке и прогуляться под сенью дедушек в цвету.

Макса уже ждали. Госпожа развалилась на лавочке с широко разведенными ногами и распахнутой книгой «Содом и Гидора».

— Ты опоздал, мальчик мой. Уже целая минута простоя! — сказала Эльвира, медленно поднявшись и поправив трико. — Ты хоть знаешь, что, с такими опоздунами как ты, делают порядочные домины?!

От этих слов у парня внутри всё сжалось. Кто его знает, что у этой женщины на уме?

— Но я девушка мягкая, хочу тебе сказать. Не буду тебя так строго наказывать. Уток кормить умеешь?

— Уток? Are you kidding me? И это, по-вашему, наказание? — подумал Макс приободрившись, решив, что это самое страшное из того, что его сегодня ждёт. Как же он был наивен, как же он был далёк от правды.

— Вон утица, бежи за ней, корми быстрее, пока не улетела с концами!

Он не поспевал за птушками, беспрестанно спотыкаясь и растягиваясь на траве. Эльвира заставила его кормить птиц не из рук, а изо рта, лазать в пруд без болотников.

— Эх ты, растыка! — всплеснула Эльвира Федотовна руками. — Тебе бы ускорение придать.

С этими словами Госпожа вынула из целлофанового пакета анальную пробку.

— Думаю, ты представляешь для каких дел эта штуковина.

Макс не знал, но утвердительно кивнул. Ему показалось, что это эдакое яичко в рюмочке и Госпожа собирается его им одарить. Примерно это и произошло, за одним небольшим исключением. И да, Макс прямо на лавочке принял в себя это Фаберже.

— Будешь порасторопней в следующий раз.

Макс, прихрамывая, вошёл в душную хрущевку госпожи и обомлел. Обстановка до жути напоминала квартирку его матушки. Еще до пожара... Всё на своих местах. Вон образок в уголку, банка компоту за холодильником, галошки раскиданы по полу.

— Снимай шляпу, вытирай ноги.

Какую шляпу? Он отродясь шляпы не носил, за исключением панамы, что водружала на его плешивую голову бабушка.

— Ты что, не понял? Снимай с меня шляпу и вытирай мои ноги! Тебя в детстве головой не роняли?

Макс полез было своими куцками к головному убору хозяйки квартиры.

— Руки! Мыл? — поинтересовалась Эльвира? — Так вымой с мылом, а уж потом ко мне прикасайся.

Он уже было ринулся в ванную, да не знал, где та находится.

— Ты куда? А разрешение спросить?

У Макса уже порядком начинало рвать крышняк, он не знал, как порвать этот порочный круг, за какой конец браться.

— Вижу, ты совсем еще зеленый в этих делах, как лягушонок Кермит. Надо бы тебя ввести в курс дела. Кстати, как там наша затычечка поживает?

Парень поёжился, совсем забыв об инородном теле в своей заднице.

— Что-то ты какой-то немногословный. Даме с тобой скучно, давай уже приступай к своим прямым рабским обязанностям.

Макс надеялся до последнего, что это какая-то злая шутка. Он почесал пятую точку.

— Да что ты распереживался так. Это всего лишь свечечка анальная была. Думал, я тебе сразу взрослую пробку вставлю? Как бы не так. Мне тут не нужны кровяные протечки. Рассосалась уже, можешь грязными пальцами не ковыряться. Кстати о грязных куцках. Давай-ка язычком, как котик Хотя ты на котика не тянешь, уж больно лягушачья у тебя наружность.

Только Максим попытался примостить свой зад на край табурета, как строгий голос домины, заставил его вновь выпрямиться:

— Не на стул! На ковер, кошарик. Табурет для прямоходящих, а ты у нас подсебяходящий.

Макс повиновался, опустившись на драный лоскуток ткани, с легкой руки домины называемый ковром.

— Осторожней, не порань мои сухие, старческие руки своим шершавым языком. Слюней побольше, не скупись. Облизывай так, как куриную косточку ты лижешь после недельной голодовки.

Макс стал усердней работать языком, а заодно и вилять попой, ведь так и только так можно было выказать своё расположение к Госпоже. Слюнная железа так обильно функционировала, что физиономия Макса уже лоснилась от выделений и, в конце концов, он просто поперхнулся.

— Ну-ну-ну, парниша. Только жертву из себя не строй.

Макс откашлялся и продолжил лобызание.

— Как-то без души ты подходишь к столь важному действу. — Эльвира уставилась в потолок. — Что-то подзаебало меня порядком твоё фальшивое усердие. Давай-ка лучше переключайся на ноги. Они у меня сегодня, кстати, весь день трудились, по всему складу бегали на высоких каблуках туда-сюда, так что бедняги вполне заслужили вылизывание.

— Только этого дерьма мне не хватало! — подумал Макс. — Как же я это сделаю, если на дух не перевариваю снимание обуви без помощи рук?

Макс ловко обошёлся с застёжкой на сапогах. Вышло так мастерски, будто он этим зарабатывал. Но вот, со стягиванием дерматиновых башмаков вышла накладка. Из сапога вылезла подкладка, что очень раздосадовало Госпожу Эльвиру, но она не стала показывать свой дурной характер, а лишь только громко цокнула языком.

Наконец на свет божий показались крегли домины, Макс малость побледнел. Грибок стопы пугал его сейчас почти так же сильно, как чупакабра в детстве.

Конечно, у Эльвиры Федотовны не было обнаружено никакого выводка грибных спор, но промеж пальцев я бы лизнуть не рискнул. Макс предпочитал заветренную пиздятинку вешенкам, ибо в душе был больше рыбак, чем грибник. Но выбора у него не было, само не оближется, посему раб приблизил свою физиогномию поближе к источнику заразы.

— А это что? — подумал Макс, все ближе приближая свой язык к растопыренным пальцам. — Неужели человечий ноготь?

— Что ты остановился на полпути, ханурик? Подумаешь, врос коготь. Мало ли какие чудеса и трансформации происходят с людями. Вон какие метаморфозы с ихними душами приключаются. Бывало, знаешь человека с одной стороны, а он к тебе задом поворачивается, жопой. Но это еще что. Другие, вон, собственных внуков насильничают, да в жертву Лукавому приносят.

Госпожа уже было пустилась в дутые философские умозаключения, но вспомнила про необслуженные кегли и сунула ногу Максу под нос.

Вдруг зазвонил телефон, и Госпожа побежала к аппарату. Макс был спасён. По крайней мере, на некоторое время.

— Алё-на. — ответила Эльвира. — Ты чего звонишь-то? Как? Я же сказала этому таджику, чтобы сегодня же был как штык. Что он сделал? Нарыгал? В каком отделе?

Макс ждал продолжения унизительной экзекуции, но Эльвира чрезвычайно увлеклась телефонным разговором, и уже весь провод стационарного аппарата был намотан на кулак.

— Ну, всё. Давай тогда до понедельника. И передай Капуште, чтобы убрала рыготья за таджиком. Приду-проверю.

Эльвира повесила трубку и юркнула в санузел.

— Чёрт! — послышался раздосадованный голос Хозяйки на фоне шума сливного бочка. — Надо было тебе в рот нассать! Как-то я об этом не подумала.

Максим терпеливо ждал, когда госпожа примет ванну и переоденется в домашнее. Перед этим он, естественно, занял выжидательную позицию:

И вот уже перед ним стоит в одних лёгоньких галифе его Хозяйка. Скудность наряда дала возможность Максу разглядеть мистресс как следует.

Эльвира Федотовна была женщиной бальзаковского возраста в теле. Ростом она была даже ниже, чем Макс, но сейчас на ней красовались начищенные до блеску кирзачи на огромной платформе, которые делали её в два, а то и в три раза больше раба своего. Прическа у ней была, в стиле Шварценфебеля Арчи, то есть бобрик. Внизу, кстати, тоже бобрик, только рыжий. Всё в едином стиле, так сказать. Гармония и красота последних худосочных лет.

— Что-то ты какой-то взмокший. Рукоблудил тут, небось, пока я принимала водные процедуры?

Раб отрицательно мотал головой. Бисеринки пота так и слетали с его кучерявой гривы.

— Надо бы тебя просушить троху. Не нравятся мне такие слизняки и вовсе не возбуждают.

После этих слов Госпожа Эльвира ухватила Макса за ухо и поволокла в ванную комнату.

— Так как ты моя подстилка, то по всем правилам ты приравниваешься к тряпке. Сейчас я тебя выжму и высушу. Встань, болотная дрянь.

Макс послушался и выпрямился во весь свой лягушачий рост. Рёбра нагло торчали, писюн беспрестанно болтался.

— Так-с! — Госпожа сильно сжала Максовы колокольчики. — Скажи: До-ре-ми-фасоль... итить твою мать, ты куда собрался. Яйцы-то твои у меня.

Раб всеми силами пытался вывернуться, чтобы давление на хозяйство поубавилось, но Госпожа не лыком шита и чем больше выёживался Макс, тем максимальней была боль. Боясь прекращения циркуляции крови в своих семенниках раб, наконец, сдался.

— Так-то лучше, а то, видишь ли, зауродовал он. Ну-ка полезай в ванну.

Максим юркнул, куда было велено, и затих. Ванна до краёв была наполнена грязной водой с мыльной пеной.

— Видал, какая после меня водица гадкая, а теперь попробуй на язык, чтобы еще и почуять.

— Она сдурела что ли, пить грязную воду? У меня же, стопудово, заворот кишок случится! — думал про себя Макс.

Но делать нечего, а вода сама питься не будет. Он решил схитрить, благо хитринка в его существе имелась немалая. Превозмогая отвращение, он навис над гладью нечистот. Вытянув губы трубочкой и зажмурив глаза, он изобразил кадыком глотание.

— Может тебе еще трубочку дать, сволот? Пей-давай быстрей, тебя еще сушить надо.

Госпожа ухватила Макса за жирные волосы на затылке и погрузила его голову глубоко под воду. Она это сделала настолько резко, что лицо Макса даже припечаталось ко дну корыта, называемого ванной.

— Бллбббллллблл...

Пузырьки воздуха лихорадочно вырывались из его пасти и стремились на поверхность.

— Ась, что ты там сказал? — измывалась над ним Эльвира. — Я ничегошеньки не разберу.

Раб отчаянно нуждался в кислороде, но получал только грязные нечистоты. В панике Макс дернул за леску и выдернул пробку из стока. Сделал он это рефлекторно, но это, пожалуй, и спасло ему жизнь.

— Молодец, малыш. Быстренько пьёшь. Смотри не поперхнись!

Наглотавшийся помоев раб был похож на чернослив.

— То-то ты неважно выглядишь. Надо бы тебя выжать.

Госпожа велела ему стать на край ванны и вытянуть руки. Макс с опаской встал и выгнулся, пытаясь удержать равновесие.

— А теперь цепляйся за веревки бельевые, малец.

Макс выполнил приказание и просунул свои худосочные куцки, куда было велено.

Эльвира быстро отрегулировала натяжение веревок и принялась охаживать своего пресмыкающегося раба по бокам.

— Не держи в себе водичку, это вредно. Выжимай-давай влагу. Тужься.

Макс не сразу понял, каким образом ему следует так быстро выделить жидкость, но подсказка в форме обхвата пениса сделала своё дело.

— Сейчас я покручу вентилёк, и из кранчика водица побежит.

И Госпожа без лишних сантиментов принялась крутить рабу мошонку.

— Какой же это краник, дура, это мои яйца, твою мать! — орал про себя Максик, но озвучить свои проклятья Максу не хватало духу, даже при такой дикой боли.

— Где же живительная влага, неужели краник сломался? — поинтересовалась мистресс и больно крутанула головку полового члена. — Если водичка не потекёт, то мне придётся отвинтить краник!

— Потечёт, дура, потечёт! — поправил про себя Госпожу никчемный раб.

Поднатужившись, Макс немного сикнул из озалупленной уретры прямо на руки своей Хозяюшке.

— Ах ты, скот!!! На руки, которые тебя кормят, ссышь?! — Мистресс отвесила мощную пощёчину мокрой ладонью.

Мало-помалу действие переместилось в спаленку.

Комната освещалась тыща и одной свечой. Каких тут только не было размеров и фасонов. На любой вкус и цвет: и крученые, и верченые, и с яблоками моченые. Атмосфера, говоря прямо, интимная, к сексуальным утехам располагающая.

— А теперь сыграем в игру «Я — Годзилла, ты — Япония». Защищайся! — Госпожа издала грозный звериный рык и пошла в наступление. Вместо изрыгания лавы она жгла Макса свечкой и брызгала расплавленным воском. В одном Госпожа Эльвира была права, она действительно очень походила на монструозного кайдзю, и если не грозным нравом, то гигантскими ляжками сумоиста, так точно.

— Ни дать ни взять, музЭй восковых фигур. — резюмировала Эльвира, довольно оглядывая своего раба. Макс был почти полностью заляпан застывшим воском. Даже в глаза троху попало. Осталась нетронутой лишь паховая зона. И то лишь по той простой причине, что раб умудрился напялить свои плавки.

— Тебе вообще кто разрешил одеваться? Что, сквозняков боишься, голожопик? Трусняк долой! — скомандовала Эльвира и, не дожидаясь выполнения команды, сама сорвала с раба трусики.

— Это что еще за лес дремучий? — Эльвира недоумевала, увидев кустистую Максову мотню, хотя каких-то пять минут назад в ванной вопросов не последовало. — Сейчас мы твои вьетнамские джунгли пламенем-то выведем.

Не успел Макс оправиться от нападения Годжиры, как его пах уже снова подвергся огненному воздействию.

— Люблю запах напалма поутру! — втягивая воздух носом, заявила Эльвира Борисовна.

Раб пытался прикрыть свой срам от болезненных нападок Госпожи, но та, как следует, связала его конечности бельевой веревкой.

Завидев в руках госпожи бутылку советского шэмпа, Макс уже было обрадовался, мол, окончание экзекуции праздновать будут, тем более после воска было бы не плохо промочить горлышко.

— Кристалла не желаете? — поинтересовалась Эльвира у замученного уродца.

— Агы-гы-гых! — парень отчаянно хотел пить и пытался просигнализировать об этом госпоже как умел. Ради фужера шампуня он сейчас был готов отказаться даже от початой баночки «Нучеллы».

— Только придётся заслужить выпивку, или ты не согласен?

Ещё раз утвердительно кивнув, Макс придвинулся поближе.

— Кто тебе разрешал подкрадываться, шакалёнок? Будешь извиваться, когда скажут.

— Угусь!

— Хочешь наполнить свой фужер, придётся немного попотеть, так-то. Задницей своей костлявой отхлебнёшь.

В глазах Макса заискрило (вино-то игристое).

— А я как-то и забыла, что ты у нас еще и не распечатанный.

Эльвира Федотовна с силой крутанула Макса спиной к себе и нагнула. Извлекла из тумбы новёхонькое, но приличных размеров дилдо, и прикрепила к низу живота. Дунула-плюнула и вошла.

— Ияяяяяяяяяяя!!! — взвизгнул Макс от такой поспешности.

— Ну-ну, маленький. Это поначалу только больно, потом как по маслу пойдёт. Оргазм за оргазмом ловить будешь. — говорила Федотовна голосом женщины словившей уже все мыслимые оргазмы.

Максим ей верил, как матери-алкоголичке, когда та обещала ему на день рождения балахон Дарк Хрон, но в результате подарила пепелище и разбитые мечты.

Слепая вера сползла из темени в прямую кишку, здесь она приобрела форму пустых обещаний, а посредством страпона стремительно преобразовалась в эдакий говнококтейль.

— Трах-тибидох-трах-тибидох! — приговаривала Госпожа, ухватившись за жиденькую Максову бородёнку.

Всё четыре волосинины были предельно натянуты. Не помогало даже открывание рта. Хозяйка явно была в экстазе и не контролировала свои движения.

Макс держался за табурет обеими руками, стараясь не рухнуть на пол — настолько мощными были фрикции. В какой-то момент он сбился со счёту и не мог уже сказать точно, сколько возвратно-поступательных движений совершает ежесекундно его Госпожа.

— Кажется, я готова кончить. Парниша, парниша, парнишаааааааа!!!

Эльвира Федотовна верещала, словно пуделиха, и дрыгала конечностями, как перевёрнутый на спину жук. В оргазмическом припадке, настигшем Госпожу, Макс не заметил даже, как лишился своей щегольской бородки, да и мысли о лишении анальной невинности застили глаза.

Тело Хозяйки сотрясалось от спазмов, а раб тем временем испытал мощнейшую эрекцию. Да-да, у Макса встал. Причём колом.

Придя в себя, Эльвира Федотовна провела по своему бобрику (тому, что на голове) пятернёй и зашлась кашлем. Сплюнув мокроту на пол, она привстала и потянулась за бутылью советского шампанского, стоявшую тут же на тумбочке.

— Фантастиш мускулятурен! — процитировала она своего любимого австрийского актёра Шварценфебеля.

Открывая бутыль, мистресс прицельно направила пробку на Максовы причиндалы. Госпожа оказалась метким стрелком и звон колокольчиков отозвался в каждом уголке рабского сознания.

Хозяйка хорошенько взболтала шэмп и погрузила горлышко в алый тоннель раба своего. Тот ойкнул и затих.

Ливень пурпурной пены обрушился на комнату и сапоги Эльвиры Федотовны. Мальчонка выгнул спину. Госпожа, со словами: «За БэДээСэМ», театрально выдернула сосуд из задницы и допила остаток.

— А теперь можешь кончить, скотина.

Великодушие Госпожи не знало границ. Макс вывернулся наизнанку и пощекотал свои синюшные яички. Писюлька безжизненно свесилась на бок и прилипла к ляжке. Пришлось немного ущипнуть свои травмированные причиндалы.

— Вижу, ты без меня никак не справишься, гнойник. — Эльвира подошла к скрюченному рабу и заглянула в его жалкую душонку. — Отведай-ка это дерьмо.

Госпожа повернулась к нему задом и отвесила кардан.

— Кушай всё, что я тебе дам, и не смей кусочничать, если увижу, что утаил краюху в кармане — дам больно в висок.

Макс понял с первого раза и широко раскрыл ротик.

Паровозик маршрута «прямая кишка — желудок раба» не спеша появился из туннеля.

— Скажи «аааа»! — Госпожа поднатужилась, и первый состав шлёпнулся в депо.

— Ом-ном-ном! — раб с трудом справлялся с кишечными отправлениями.

Было невкусно, да много. Макс старался, как мог. Слёзы брызнули у него из глаз. Сработал гаг-фактор. Какахи не помещались в полость рота, куски падали на ковер.

— Дурачина! Простофиля! Сколько шоколаду прошляпил! — разочарованию домины не было конца и края.

Она выпрямилась, а в глазах её стояли слёзы. Растяпа Макс ничего не мог с этим поделать. Раскушав угощение, он уже сплёвывал его на пол, фыркая и щурясь. Ковёр всё стерпит.

Эльвира села на краешек дивана. По всему было видно, что ей не до чего. Она закрыла лицо руками. Всё её существо сотряслось от рыдания. Раб утёр физию и присел рядом. Попытался обнять Госпожу, осторожно так за плечико.

— Ну, что ты, родная. Я не хотел тебя обидеть! — произнёс Макса свои первые членораздельные слова за весь рассказ. — Я старался быть хорошим рабом для вас, Эльвира Федотовна, сэр.

Она подняла свои заплаканные глаза на Макса.

— Как ты не понимаешь, глупенький, что я даже не человек.

— Все мы порой теряем людской облик. — философски заметил Макс. — В пылу битвы, когда гневаемся или в постельных игрищах.

— Я тебе не о том толкую. — заплаканное лицо госпожи Эльвиры приобрело совершенно серьёзный вид. Слезы высохли. — Как ты мог не заметить, что я самка поводыря-рептилоида?

— Самка поводыря-репти... что, бля?!!!

— Я собиралась тебя на полном серьёзе переварить и съесть. Но ты затронул некоторые заповедные струны в моей... аргхххх!!

Пышущее здоровьем лицо женщины раскололось надвое, из кровавого месива ясно проглядывался оскал зубов. Зубов, острых, как лезвие бритвы. Зубов, способных в одночасье прекратить жизненные циклы Макса. Лоскуты кожи шелухой свешивались с боков ящера. В глазах некогда человеческого существа загорелся плотоядный огонёк.

— Are you fucking kidding me? — риторически вопрошал ошалевший Макс.

Парень не знал куда деваться. Чудовище шло прямо на него. От чрезмерного волнения он взобрался на шторы, но торшер не выдержал и Макс больно стукнулся задней частью тела об пол. Потирая ушибленную попу, он попытался выбраться на балкон, пока еще не стало слишком поздно. Но и тут Макса ждало разочарование. Дверь на балкон не поддавалась. Он подналёг всем корпусом, прислонив лицо прямёхонько к стеклу. Ему открылась ужасная картина: дверь с обратной стороны подперта лыжиной, но это еще не самое страшное. Он увидел оскал мертвеца. Да-да, вы не ошиблись. На балконе был мертвец. Не знаю, был он там всегда или только перед приходом Макса вышел покурить, но я пишу как есть.

— Пстой, я тбя юблю! — издавала булькающие звуки Эльвира-рептилоид.

— Убьёт же, ей богу убьет! — загоралось в воспалённом мозгу нашего героя аршинными буквами.

Вдруг задребезжал спасительный телефон в прихожке.

Эльвира отвлеклась на звук, повернув морду в сторону, и Макс понял, что это шанс. Он сиганул мимо неё к выходу и по пути даже успел опрокинуть банку компоту, дабы учинить препятствие преследующему его монстру.

Судя по визгу из-за спины, ловушка сработала. Макс подбежал к входной двери, но та, естественно, была заперта. Происходящее напоминало дурной сон, и Макс мечтал проснуться на своём липком от пота койко-месте.

— Может в ванной спрятаться? — мозг предложил гениальный выход из положения. Любой оказавшийся в подобной ситуации выбрал бы санузел, нежели попробовать найти ключи или оружие.

Сказано-сделано. И вот он уже стоит в ванне за тонюсенькой шторочкой и дрожит как девственник.

Послышались шаркающие звуки.

— Кажись, я дверь забыл на шпингалет прикрыть. — вспомнил было Макс. — Что ж я за человек-то такой? — сокрушался он.

— Рассеянный с улицы Бассейной. — было ему ответом из-за шторки голосом пришельца с другой планеты. Хотя нет, это было, скорее, телепатическое общение.

— Ну, всё! Пиздец! Сцапали!

Шторина была сорвана вместе с кольцами. Макс верещал, как течная сучка, но это не помогло. Лапы монстра обвили тело парня, и в водосток полилась жёлтоватая жидкость. Макс потёк и лишился чувств.

Боли не было, только сладостное томление. Темнота сменилась светом. Он не чувствовал своего тела.

— Неужели, я умер и попал в рай? — подумал первым делом Макс — Или, быть может, на своём милом, замызганном диванчике? Как я рад, как я...

С трудом разлепив зенки, Максим понял, что был не прав. Он находился в некоем подобии кокона, болтаясь под самым потолком.

Эльвира Борисовна, более известная как начальник охраны магазина «Колесо Хвортуны», а на самом деле являющаяся инопланетным поводырём-рептилоидом, подползла к парню в своей земной оболочке, и поцеловала в алые губы:

— Жду тебя завтра в 8. Не опаздывай!