Когда же это было в первый раз? Ах, да! Мы с женой отдыхали на Кавказе. Чистый воздух, вино, шашлыки, тосты, обаятельные сладкоречивые, усатые джигиты. Двое как-то сели за наш столик... тосты, коньяк, комплименты моей жене, пожелания счастья нам обоим...

А вечером они ворвались в нашу комнату — распаленные вином, с дикими глазами — те и не те — будто и не они час назад обворожительно улыбались, провожая нас до номера. Один приставил мне к виску пистолет, другой сразу бросился на Наташу.

Он упал на нее и, распяв на кровати, одной рукой задрал платье. Ее кружевные трусики белели в полутьме. Тут же, привычным движением он спустил брюки. Мощный член кавказца, словно резиновая дубина уткнулся в тело женщины. Не скажу, что моя жена не сопротивлялась. Она пыталась вырваться, но это было так же бесполезно, как противостоять горной лавине. Затрещала, разрываясь, кружевная материя, резко задергался зад горца и моя жена обмякла. Это произошло. Его член был внутри. Я видел только внешние проявления, видел его волосатый дергающийся зад и слышал хриплое дыхание, но знал, представлял, что происходило внутри, там, во влажной упругой мякоти. Он врывался туда, как зверь, проникал до самой матки, и с бешеным постоянством стучался в нее, как пьяный, запоздалый гость. Смотри, сказал мне второй, тыкая пистолетом в висок. Я смотрел. Я видел как насильник, подминая под себя мою жену и целуя взасос, слюнявя ее губы, получал удовольствие. Его волосатый зад дергался с неимоверной быстротой. Наташа стонала от боли, когда он, напрягаясь, резко двигал задом проникая в самые глубины.

Но вот он, задрав ей ноги на миг замер, а затем с гортанным криком стал спускать. Казалось, это никогда не кончится. Он кричал и бился в экстазе не менее пяти минут. Второй быстро занял его место. Я успел заметить слипшиеся волосы на мокром лобке моей бедной жены, когда насильник вынимал свое влажное орудие. Я был поражен его длинной. Второй действовал еще более жестко. Он так вогнал член, что женщина закричала. А первый, держа пистолет у моего виска, схватил вдруг меня за пах. И неожиданно мягко стал массировать член и яички.

Я смотрел, как насилуют мою жену, как грубо целует ее бородатая слюнявая морда, как, не переставая ни на минуту, пляшет у нее между ног волосатый зад — и мне было больно и приятно. Да, черт возьми, приятно! Этот гад знал свое дело. У меня уже стоял, а его рука умело продолжала меня мастурбировать. Наташа стонала. Конечно, ей больно. Наверное, больно... Но вдруг в ее стоне послышались иные, знакомые мне, нотки. В нем теперь была не только боль. Боже мой! Да ведь она кончает! Она сейчас испытает оргазм! С этим животным! Если раньше я чувствовал только унижение и извращенно-сладкую боль за мою жену, то теперь к этим чувствам добавилась дикая ревность. Она кончает под ним! Под этим зверем с большой дубиной. Под этим волосатым кобелем, который только и может долбить в матку. Он грубое животное! Ему не доступна ласковая нежность, или, черт возьми, нежная ласка, которую я иногда (раз в неделю) дарил моей дражайшей супруге. Она — что, забыла, что ее грубо насилуют?! Что ее насилуют на глазах мужа?!

Ошарашено я смотрел, как вытянулись и напряглись ее ноги, как тяжело она задышала, как забилась в оргазме с криком, сжавшись под этим мерзким волосатым кавказцем. А он долбил и долбил, не переставая еще очень долго после того, как она, с последним тихим стоном, расслабилась. Наталья лежала в полном изнеможении, когда он, наконец, вытащил мокрый член и медленно поднялся. Вдвоем они толкнули меня к ней. Падая, я успел увидеть ее всю. Измученную, с обнаженной грудью, искусанными губами и заплаканными глазами, в разорванном платье, с разорванными белыми трусами. Глаза ее были закрыты, ноги раскинуты, лобок и ниже — все мокрое, на простыне большое липкое пятно. Они бросили меня на нее. Ее расслабленная, воспаленная, липкая и жаркая плоть приняла мой маленький, жадно торчавший член и я добавил в нее свое семя, испытывая раскаяние и болезненное наслаждение.