Мне заказали продолжение рассказа, и я взяла на себя смелость и дерзнула написать продолжение этой истории.

Мне заказали продолжение рассказа, и я взяла на себя смелость и дерзнула написать продолжение этой истории.

Прошла неделя после посещения гаража Петра. Завертевшись в круговерти деловых будней, я как-то подзабыл подробности произошедшего, подробности того, как неказистые папашка и его сыночек отодрали двух красоток блондинок. Иногда даже казалось, что все это мне привиделось — Виталик, полуслабоумный детина в грязной робе, дерет на капоте гламурную киску какого-то папика.

Прошла неделя после посещения гаража Петра. Завертевшись в круговерти деловых будней, я как-то подзабыл подробности произошедшего, подробности того, как неказистые папашка и его сыночек отодрали двух красоток блондинок. Иногда даже казалось, что все это мне привиделось — Виталик, полуслабоумный детина в грязной робе, дерет на капоте гламурную киску какого-то папика.

Ну, очень не вязалось различие в их социальном статусе с тем, что произошло в темном гараже. Вспоминая подробности, я посмеивался над неудачницами, а потом смотрел на свою подтянутую жену-красавицу и думал, что уж она быстренько отшила бы что Петра, что его сыночка, Виталика.

Ну, очень не вязалось различие в их социальном статусе с тем, что произошло в темном гараже. Вспоминая подробности, я посмеивался над неудачницами, а потом смотрел на свою подтянутую жену-красавицу и думал, что уж она быстренько отшила бы что Петра, что его сыночка, Виталика.

Тот день не задался с самого начала. Мы проспали и собирались в спешке, но при этом моя Алина умудрилась выглядеть как всегда сногсшибательно: короткие сапожки танкетки, черные чулки, подчеркивающие изящество длинных ножек, мини-юбка, обтягивающая подкачанную попку, короткая курточка с пушистым мехом. А уж когда она успела наложить стильный макияж и создать стильную прическу «ракушку», вообще непонятно.

Тот день не задался с самого начала. Мы проспали и собирались в спешке, но при этом моя Алина умудрилась выглядеть как всегда сногсшибательно: короткие сапожки танкетки, черные чулки, подчеркивающие изящество длинных ножек, мини-юбка, обтягивающая подкачанную попку, короткая курточка с пушистым мехом. А уж когда она успела наложить стильный макияж и создать стильную прическу «ракушку», вообще непонятно.

Затем на работе возник небольшой аврал, но к концу рабочего дня все пришло в норму, и даже больше — нам неожиданно выплатили премиальные за предыдущий заказ. Коллеги звали меня обмыть это дело, но я сам решил проверить нашу машинку, а заодно выплатить Петру часть денег за ремонт.

Затем на работе возник небольшой аврал, но к концу рабочего дня все пришло в норму, и даже больше — нам неожиданно выплатили премиальные за предыдущий заказ. Коллеги звали меня обмыть это дело, но я сам решил проверить нашу машинку, а заодно выплатить Петру часть денег за ремонт.

Алина почему-то не отвечала на звонки, видимо сел аккумулятор, поэтому я отправил СМС и двинулся в путь. Дорога до гаража Петра заняла немало времени — сначала метро, потом электричка и, наконец, разбитая грунтовка. К тому же не особенно зная дорогу, я немного заплутал и вышел к стоящему немного особняком гаражу со стороны леса, когда уже спустились сумерки.

Алина почему-то не отвечала на звонки, видимо сел аккумулятор, поэтому я отправил СМС и двинулся в путь. Дорога до гаража Петра заняла немало времени — сначала метро, потом электричка и, наконец, разбитая грунтовка. К тому же не особенно зная дорогу, я немного заплутал и вышел к стоящему немного особняком гаражу со стороны леса, когда уже спустились сумерки.

На заднем фасаде бетонной коробки едва теплилось одинокое окошко с чуть приоткрытой рамой. Я с любопытством заглянул туда и обмер. Передо мной мгновенно пронеслись воспоминания о прошлом визите. Все то же самое — тусклый свет единственной лампочки, теряющиеся в темноте старые шины, какие-то железяки и два автомобиля, из которых рассмотреть можно было только наш… И две фигуры, слабо различимые из-за плохого освещения и давно немытого стекла. И тот же контраст в этих фигурах. Одна — стройная подтянутая фигурка молодой женщины или девушки, явно заботящейся о своей внешности, а вторая (явно Петра) — даже сейчас различимо оплывшая, приземистая, в мешковатом комбинезоне, с плюгавой головой и смотревшаяся нонсенсом рядом со стройными, изящными и женственными линиями первой.

На заднем фасаде бетонной коробки едва теплилось одинокое окошко с чуть приоткрытой рамой. Я с любопытством заглянул туда и обмер. Передо мной мгновенно пронеслись воспоминания о прошлом визите. Все то же самое — тусклый свет единственной лампочки, теряющиеся в темноте старые шины, какие-то железяки и два автомобиля, из которых рассмотреть можно было только наш… И две фигуры, слабо различимые из-за плохого освещения и давно немытого стекла. И тот же контраст в этих фигурах. Одна — стройная подтянутая фигурка молодой женщины или девушки, явно заботящейся о своей внешности, а вторая (явно Петра) — даже сейчас различимо оплывшая, приземистая, в мешковатом комбинезоне, с плюгавой головой и смотревшаяся нонсенсом рядом со стройными, изящными и женственными линиями первой.

На этот раз внутри гаража громко играла музыка, и бурный диалог между Петром и женщиной мне приходилось практически угадывать. Я еще больше приблизился к грязному окну, чтобы не пропустить самого интересного. Заодно я смог хотя бы немного разглядеть происходящее, хотя лица и кисти рук по-прежнему казались всего лишь белыми пятнами на фоне полутьмы.

На этот раз внутри гаража громко играла музыка, и бурный диалог между Петром и женщиной мне приходилось практически угадывать. Я еще больше приблизился к грязному окну, чтобы не пропустить самого интересного. Заодно я смог хотя бы немного разглядеть происходящее, хотя лица и кисти рук по-прежнему казались всего лишь белыми пятнами на фоне полутьмы.

По всей видимости, Петр уже предпринял первую атаку на добродетель новой жертвы, т. к. ее сдавленный голосок, плохо различимый за музыкой, вроде как дрожал, и в нем чувствовались слезы: — Пожалуйста, не надо! Выпустите меня отсюда!

По всей видимости, Петр уже предпринял первую атаку на добродетель новой жертвы, т. к. ее сдавленный голосок, плохо различимый за музыкой, вроде как дрожал, и в нем чувствовались слезы: — Пожалуйста, не надо! Выпустите меня отсюда!

Однако, похоже, на Петра эти слова подействовали мало. Он прижал женщину к верстаку, и его рука сцапала различимо округлую грудь. Не смотря на то, что Петр был ниже жертвы почти на голову, силы в нем было немерено. Женщина пыталась его оттолкнуть, уперевшись в грудь, но смысла в этом было мало, Петр как будто не заметил сопротивления, вовсю наслаждаясь упругой плотью. Причем он не церемонился, тиская ее так, что даже я, находясь по другую сторону грязного окна, понял, что на коже могут остаться отметины от его пальцев. — Да перестань, — разобрал я задыхающийся голос Петра. — Расслабься и получай удовольствие. Не боись, обработаю тебя как надо, тебе понравится. Сейчас корчишь из себя недотрогу, а потом еще проситься будешь, чтобы взобраться на мой хуй.

Однако, похоже, на Петра эти слова подействовали мало. Он прижал женщину к верстаку, и его рука сцапала различимо округлую грудь. Не смотря на то, что Петр был ниже жертвы почти на голову, силы в нем было немерено. Женщина пыталась его оттолкнуть, уперевшись в грудь, но смысла в этом было мало, Петр как будто не заметил сопротивления, вовсю наслаждаясь упругой плотью. Причем он не церемонился, тиская ее так, что даже я, находясь по другую сторону грязного окна, понял, что на коже могут остаться отметины от его пальцев. — Да перестань, — разобрал я задыхающийся голос Петра. — Расслабься и получай удовольствие. Не боись, обработаю тебя как надо, тебе понравится. Сейчас корчишь из себя недотрогу, а потом еще проситься будешь, чтобы взобраться на мой хуй.

Вместо ответа женщина взвизгнула, по всей видимости, неумолимые мужские пальцы сдавили ее грудь особенно сильно. А потом она попыталась вцепиться в его лицо ногтями. Но тот был к этому готов. Он перехватил ее руку и резко вывернул. — Горячая штучка! — провозгласил Петр. — Люблю, когда поначалу брыкаются, а потом начинают петь песни подо мной.

Вместо ответа женщина взвизгнула, по всей видимости, неумолимые мужские пальцы сдавили ее грудь особенно сильно. А потом она попыталась вцепиться в его лицо ногтями. Но тот был к этому готов. Он перехватил ее руку и резко вывернул. — Горячая штучка! — провозгласил Петр. — Люблю, когда поначалу брыкаются, а потом начинают петь песни подо мной.

С последними словами Петр рванул женщину, поскуливающую от боли в вывернутой руке, и бросил на капот нашей машины. Мятое крыло уже было снято, а вот капот уже был новым, только отличающимся по цвету от остальных элементов. Поэтому изящная фигурка легла очень, если можно так выразиться, удачно. Лицом на металл, прогнувшись в спинке и отклячив подтянутую попку. Петр тут же схватил ее за аккуратную прическу, мгновенно разметав ее. Еще мгновение и женщина оказалась в полной власти насильника — с высоко запрокинутой головой и черными волосами, намотанными на мужской кулак. Она еще пыталась сопротивляться, выкрикивая неразборчивые короткие фразы, но подеваться уже никуда не могла.

С последними словами Петр рванул женщину, поскуливающую от боли в вывернутой руке, и бросил на капот нашей машины. Мятое крыло уже было снято, а вот капот уже был новым, только отличающимся по цвету от остальных элементов. Поэтому изящная фигурка легла очень, если можно так выразиться, удачно. Лицом на металл, прогнувшись в спинке и отклячив подтянутую попку. Петр тут же схватил ее за аккуратную прическу, мгновенно разметав ее. Еще мгновение и женщина оказалась в полной власти насильника — с высоко запрокинутой головой и черными волосами, намотанными на мужской кулак. Она еще пыталась сопротивляться, выкрикивая неразборчивые короткие фразы, но подеваться уже никуда не могла.

Петр принялся задирать узкую юбку, а я про себя отметил, что девушка, так же как моя жена, носит чулочки. Это было видно лучше всего, т. к. получилось так, что именно в это место падал самый яркий отблеск тусклой лампочки. Женщина, рыдая, схватилась за края юбки, стараясь остановить ее сползание вверх, но Петр еще сильнее потянул за волосы, упираясь локтем ей в позвоночник. Я даже поежился — стройное тело прогнулось в спине так, что, казалось еще немного, и грузный, как небольшой медведь, насильник ее сломает. — Ладно-ладно, — захрипела жертва, чуть расставляя руки с растопыренными пальцами в жесте покорности. Этим тут же воспользовался Петр и задрал юбку на тонкую талию, обнажив упругие подтянутые ягодицы. Вид округлой попки был очень сексуален даже сквозь мутноватое стекло — тут и черные чулки на ножках, и три узких полоски трусиков, не скрывающих аппетитную плоть. Я не мог быть уверен, но предположил, что такой крохотный предмет нижнего белья с трудом прикрывает щелку, эротично обрисовывая внешние половые губки. Во всяком случае, подобные трусики моей жены всегда имели такую пикантную подробность.

Петр принялся задирать узкую юбку, а я про себя отметил, что девушка, так же как моя жена, носит чулочки. Это было видно лучше всего, т. к. получилось так, что именно в это место падал самый яркий отблеск тусклой лампочки. Женщина, рыдая, схватилась за края юбки, стараясь остановить ее сползание вверх, но Петр еще сильнее потянул за волосы, упираясь локтем ей в позвоночник. Я даже поежился — стройное тело прогнулось в спине так, что, казалось еще немного, и грузный, как небольшой медведь, насильник ее сломает. — Ладно-ладно, — захрипела жертва, чуть расставляя руки с растопыренными пальцами в жесте покорности. Этим тут же воспользовался Петр и задрал юбку на тонкую талию, обнажив упругие подтянутые ягодицы. Вид округлой попки был очень сексуален даже сквозь мутноватое стекло — тут и черные чулки на ножках, и три узких полоски трусиков, не скрывающих аппетитную плоть. Я не мог быть уверен, но предположил, что такой крохотный предмет нижнего белья с трудом прикрывает щелку, эротично обрисовывая внешние половые губки. Во всяком случае, подобные трусики моей жены всегда имели такую пикантную подробность.

Впрочем, Петру, похоже, вся эта эротика была до лампочки. Он взялся огромной пятерней за задницу причитающей девушки, вызвав новый вскрик, т. к. даже я видел, как железные пальцы впиваются в нежную кожу. Жертве попросту было некуда деться — ее жестко зафиксировали, держа за волосы и попку. Она только и могла из последних сил прикрывать ладошками свою промежность. В который раз я удивился, насколько сюрреалистическое действо разворачивается передо мной. Ухоженная, наверняка дорогая, куколка поставлена раком каким-то неказистым мужичком. Абсолютно беспомощная, беззащитная, она, похоже, и может думать только о том, каким образом ее оттрахают и сколько времени это продолжиться, потому что о каком-либо сопротивлении она уже не помышляет. Принцесса в лапах злобного гоблина, да и только!

Впрочем, Петру, похоже, вся эта эротика была до лампочки. Он взялся огромной пятерней за задницу причитающей девушки, вызвав новый вскрик, т. к. даже я видел, как железные пальцы впиваются в нежную кожу. Жертве попросту было некуда деться — ее жестко зафиксировали, держа за волосы и попку. Она только и могла из последних сил прикрывать ладошками свою промежность. В который раз я удивился, насколько сюрреалистическое действо разворачивается передо мной. Ухоженная, наверняка дорогая, куколка поставлена раком каким-то неказистым мужичком. Абсолютно беспомощная, беззащитная, она, похоже, и может думать только о том, каким образом ее оттрахают и сколько времени это продолжиться, потому что о каком-либо сопротивлении она уже не помышляет. Принцесса в лапах злобного гоблина, да и только!

Однако это уже были не шутки. Ведь этот же гоблин сейчас доведет изнасилование до логического конца! Я все еще не был уверен, что это не происходит не по согласию, и кроме того помнил, как в первый раз блондинка, изнасилованная сыночком Петра, Виталием, в конце кончала без перерыва на его члене. Может и в этот раз повторится подобное?

Однако это уже были не шутки. Ведь этот же гоблин сейчас доведет изнасилование до логического конца! Я все еще не был уверен, что это не происходит не по согласию, и кроме того помнил, как в первый раз блондинка, изнасилованная сыночком Петра, Виталием, в конце кончала без перерыва на его члене. Может и в этот раз повторится подобное?

Все же я оторвался от зрелища того, как огромная лапа мастера жестко мнет округлую ягодицу, и обошел гараж. У ворот сидел Виталик со своим дебильным выражением лица. Он чему-то улыбался, сам себе гыгыкал и пускал слюни. — Послушай, — обратился я к нему, — мне срочно нужен твой отец. — Гыг ыхых… — радостно улыбнулся этот шкаф с разумом ребенка. — Папаня занят с крутой телкой. Ага… Делает ей хорошо… — Собственно я по этому поводу. Не уверен, что она согласна, чтобы твой отец делал ей хорошо.

Все же я оторвался от зрелища того, как огромная лапа мастера жестко мнет округлую ягодицу, и обошел гараж. У ворот сидел Виталик со своим дебильным выражением лица. Он чему-то улыбался, сам себе гыгыкал и пускал слюни. — Послушай, — обратился я к нему, — мне срочно нужен твой отец. — Гыг ыхых… — радостно улыбнулся этот шкаф с разумом ребенка. — Папаня занят с крутой телкой. Ага… Делает ей хорошо… — Собственно я по этому поводу. Не уверен, что она согласна, чтобы твой отец делал ей хорошо.

Детина поднялся, и я в который раз удивился, как же он здоров. Справится с таким — большая проблема для любого. К тому же он поднял с асфальта увесистую трубу и многозначительно ударил ею по здоровенной ладони: — Не. Папаня сказал, что по все по взаимности… Хыхых… Он еще сказал, что может в следующий раз и я попользуюсь этой телкой… Так что иди, дядя, погуляй пока… Гыгых… Когда он закончит, тогда и подходи…

Детина поднялся, и я в который раз удивился, как же он здоров. Справится с таким — большая проблема для любого. К тому же он поднял с асфальта увесистую трубу и многозначительно ударил ею по здоровенной ладони: — Не. Папаня сказал, что по все по взаимности… Хыхых… Он еще сказал, что может в следующий раз и я попользуюсь этой телкой… Так что иди, дядя, погуляй пока… Гыгых… Когда он закончит, тогда и подходи…

Связываться с дебилом с трубой в руках не хотелось. В конце концов, эта девчонка наверняка сама виновата — например, моя жена никогда не попала бы в такую ситуацию. А если бы попала, то смогла бы легко отшить этого пузатого мужичонку. Уж я сам был свидетелем, как в подобных ситуациях она находила способ показать приставале, что он ее не интересует.

Связываться с дебилом с трубой в руках не хотелось. В конце концов, эта девчонка наверняка сама виновата — например, моя жена никогда не попала бы в такую ситуацию. А если бы попала, то смогла бы легко отшить этого пузатого мужичонку. Уж я сам был свидетелем, как в подобных ситуациях она находила способ показать приставале, что он ее не интересует.

Я снова обогнул гараж и вернулся к грязному окну. Диспозиция изменилась не слишком кардинально. Стройная, изящная женщина все так же лежала грудью на капоте нашей машины, ее спинка все так же была прогнута из-за того, что Петр оттягивал ее голову назад за темные волосы. Только теперь она уже лишилась трусиков, а гоблинообразный пузатый мастер тыкал в ее промежность огромным членом. Теперь понятно, в кого габариты полового органа у его сыночка. Член Петра был настоящей дубиной, невозможно было поверить, что он поместиться в такое подтянутое, точеное тело, казавшееся кукольным по сравнению с такой тушей, пусть и невысокой!

Я снова обогнул гараж и вернулся к грязному окну. Диспозиция изменилась не слишком кардинально. Стройная, изящная женщина все так же лежала грудью на капоте нашей машины, ее спинка все так же была прогнута из-за того, что Петр оттягивал ее голову назад за темные волосы. Только теперь она уже лишилась трусиков, а гоблинообразный пузатый мастер тыкал в ее промежность огромным членом. Теперь понятно, в кого габариты полового органа у его сыночка. Член Петра был настоящей дубиной, невозможно было поверить, что он поместиться в такое подтянутое, точеное тело, казавшееся кукольным по сравнению с такой тушей, пусть и невысокой!

И сейчас эта дубина терлась между упругих ягодиц, то высовываясь на самый яркий свет во всем уродливом великолепии, то оставаясь видимой одной багровой чудовищной головкой. Женщина, по всей видимости, уже смирилась с участью быть изнасилованной и только пыталась еще оттолкнуть мужика кончиками пальцев. Петр не обращал внимания на это, бормоча едва слышно сквозь музыку: — Сейчас я тебе заправлю и сделаю тебе хорошо. Только не визжи очень сильно, когда понравится.

И сейчас эта дубина терлась между упругих ягодиц, то высовываясь на самый яркий свет во всем уродливом великолепии, то оставаясь видимой одной багровой чудовищной головкой. Женщина, по всей видимости, уже смирилась с участью быть изнасилованной и только пыталась еще оттолкнуть мужика кончиками пальцев. Петр не обращал внимания на это, бормоча едва слышно сквозь музыку: — Сейчас я тебе заправлю и сделаю тебе хорошо. Только не визжи очень сильно, когда понравится.

А жертва только беспомощно всхлипывала: — Не надо, пожалуйста… Я не могу… У меня муж есть… — И что? — Петр уже пытался войти в дергающуюся девушку, наверняка чувствующую, как ее нижние губки пытается раздвинуть огромный член. — Тебе жалко, что я тебя трахну? Я ж не буду мешать вам в вашей половой жизни.

А жертва только беспомощно всхлипывала: — Не надо, пожалуйста… Я не могу… У меня муж есть… — И что? — Петр уже пытался войти в дергающуюся девушку, наверняка чувствующую, как ее нижние губки пытается раздвинуть огромный член. — Тебе жалко, что я тебя трахну? Я ж не буду мешать вам в вашей половой жизни.

Похоже, член Петра был слишком велик для стройной женщины и никак не хотел влезать. Поэтому мастер сильно рванул ее на себя за волосы, из-за чего ей пришлось еще больше прогнуться в спине и оторвать грудь от капота. — Плюнь! — требовательно приказал Петр, подставляя ковшеобразную ладонь. — Тебе же лучше будет!

Похоже, член Петра был слишком велик для стройной женщины и никак не хотел влезать. Поэтому мастер сильно рванул ее на себя за волосы, из-за чего ей пришлось еще больше прогнуться в спине и оторвать грудь от капота. — Плюнь! — требовательно приказал Петр, подставляя ковшеобразную ладонь. — Тебе же лучше будет!

Я не видел, как слюна жертвы оказалась на мужской ладони, но в следующее мгновение насильник принялся ожесточенно тереть смоченными пальцами между ног девчонки. Она бы взвилась от грубого обращения, но ее по-прежнему легко удерживали за волосы. — Неееет!… Перестаньте!… Что вы делаете?.. — Ебать тебя собираюсь! — рыкнул Петр и резко двинул бедрами, пронзая изящное тело. Жертва вскинулась, обреченно вскрикнув, но было поздно. Лысоватый мужичонка, небритый, с пивным животом, в засаленном комбинезоне все же взял ее, не смотря на то, что они не совмещались в моем сознании, как любовники, настолько разным было их общественное положение.

Я не видел, как слюна жертвы оказалась на мужской ладони, но в следующее мгновение насильник принялся ожесточенно тереть смоченными пальцами между ног девчонки. Она бы взвилась от грубого обращения, но ее по-прежнему легко удерживали за волосы. — Неееет!… Перестаньте!… Что вы делаете?.. — Ебать тебя собираюсь! — рыкнул Петр и резко двинул бедрами, пронзая изящное тело. Жертва вскинулась, обреченно вскрикнув, но было поздно. Лысоватый мужичонка, небритый, с пивным животом, в засаленном комбинезоне все же взял ее, не смотря на то, что они не совмещались в моем сознании, как любовники, настолько разным было их общественное положение.

Между тем Петр начал размашисто трахать свою жертву, вбивая чудовищный член в беззащитное влагалище. Женщина уже не сопротивлялась, бессильно елозя по капоту грудью, и только обреченно вскрикивала при особенно безжалостных ударах. А насильник и не думал церемониться. Он буквально насаживал на свой член безвольное тело, направляя его одной рукой за женственное бедро, а другой — за волосы.

Между тем Петр начал размашисто трахать свою жертву, вбивая чудовищный член в беззащитное влагалище. Женщина уже не сопротивлялась, бессильно елозя по капоту грудью, и только обреченно вскрикивала при особенно безжалостных ударах. А насильник и не думал церемониться. Он буквально насаживал на свой член безвольное тело, направляя его одной рукой за женственное бедро, а другой — за волосы.

Тональность женских вскриков немного поменялась. Видимо здоровый женский организм независимо от того, кто делал с ним непотребные вещи, отозвался… Как и говорил сыночек в прошлый раз: «Сначала строите из себя королев, а потом когда хорошо трахнешь, так еще и сами проситесь на повторный прием». Что происходило и сейчас — жертва больше не сопротивлялась и, уже страстно постанывая, понемногу, пока еще робко, пыталась поддать бедрами навстречу. Мои догадки подтвердил и Петр: — Потекла, шлюшка? — сказал он удовлетворенно. — Все вы так. Только что меня презирала, а когда хуй почувствовала, так и подмахивать стала… Не ссы, солдат ребенка не обидит! Уделаю так, что мужик неделю не понадобится… — Не надо… Пожалуйста… — простонала женщина из последних сил борющаяся с похотью, обуявшей ее от чудовищного члена внутри. — У меня же муж есть! — Твои проблемы! — Петр приподнял девчонку за волосы и добавил: — Расстегивай кофточку, хочу с твоими сиськами поиграться!

Тональность женских вскриков немного поменялась. Видимо здоровый женский организм независимо от того, кто делал с ним непотребные вещи, отозвался… Как и говорил сыночек в прошлый раз: «Сначала строите из себя королев, а потом когда хорошо трахнешь, так еще и сами проситесь на повторный прием». Что происходило и сейчас — жертва больше не сопротивлялась и, уже страстно постанывая, понемногу, пока еще робко, пыталась поддать бедрами навстречу. Мои догадки подтвердил и Петр: — Потекла, шлюшка? — сказал он удовлетворенно. — Все вы так. Только что меня презирала, а когда хуй почувствовала, так и подмахивать стала… Не ссы, солдат ребенка не обидит! Уделаю так, что мужик неделю не понадобится… — Не надо… Пожалуйста… — простонала женщина из последних сил борющаяся с похотью, обуявшей ее от чудовищного члена внутри. — У меня же муж есть! — Твои проблемы! — Петр приподнял девчонку за волосы и добавил: — Расстегивай кофточку, хочу с твоими сиськами поиграться!

Я увидел, как локти женщины шевелятся, причем мастер не прекращал трахать ее, а она — постанывать и совсем уж откровенно крутить бедрами. Когда она расстегнула блузку и опустила руки, мне удалось заметить профиль груди правильной окргулой формы и даже, как мне показалось, изрядно набухший столбик соска. Не успел я насладиться этим видом, как моему взору представилось новое зрелище. Петр сграбастал упругую плоть и сдавил так, что нежная кожа вспучилась между пальцами.

Я увидел, как локти женщины шевелятся, причем мастер не прекращал трахать ее, а она — постанывать и совсем уж откровенно крутить бедрами. Когда она расстегнула блузку и опустила руки, мне удалось заметить профиль груди правильной окргулой формы и даже, как мне показалось, изрядно набухший столбик соска. Не успел я насладиться этим видом, как моему взору представилось новое зрелище. Петр сграбастал упругую плоть и сдавил так, что нежная кожа вспучилась между пальцами.

Женщина вздрогнула всем роскошным телом и плаксиво всхлипнула так, что едва разобрал ее слова в шуме музыки: — Поосторожнее… Ааах… Не хочу, чтобы муж увидел… Ооох… отметины.

Женщина вздрогнула всем роскошным телом и плаксиво всхлипнула так, что едва разобрал ее слова в шуме музыки: — Поосторожнее… Ааах… Не хочу, чтобы муж увидел… Ооох… отметины.

Стоны относились к тому, что Петр, мнущий податливую плоть, продолжал с оттягом забивать свой член в девчонку. Он уже отпустил волосы жертвы и тискал ее грудь обеими руками, иногда хватая за соски и дергая их вниз так, что даже я видел, как они вытягиваются. Женщина при этом послушно двигала бедрами навстречу и что-то взахлеб бормотала. Не уверен, но мне кажется, что она уже покорилась и все повторяла: «Ооумм… Давай еби ее… Ооох… мою девочку… ууух… Порви ее… Аааахх… Сильнее давай… Еби глубже… » — Повезло твоему мужу! — рычал Петр. — Такая фитнес-девочка, вся стройная, изящная… А сиськи какие классные! Упругие, как раз в ладонь ложатся! Кожа нежная…

Стоны относились к тому, что Петр, мнущий податливую плоть, продолжал с оттягом забивать свой член в девчонку. Он уже отпустил волосы жертвы и тискал ее грудь обеими руками, иногда хватая за соски и дергая их вниз так, что даже я видел, как они вытягиваются. Женщина при этом послушно двигала бедрами навстречу и что-то взахлеб бормотала. Не уверен, но мне кажется, что она уже покорилась и все повторяла: «Ооумм… Давай еби ее… Ооох… мою девочку… ууух… Порви ее… Аааахх… Сильнее давай… Еби глубже… » — Повезло твоему мужу! — рычал Петр. — Такая фитнес-девочка, вся стройная, изящная… А сиськи какие классные! Упругие, как раз в ладонь ложатся! Кожа нежная…

Петр, выпрямившись, принялся шлепать ее по подтянутой попке. При этом упругие ягодицы при каждом шлепке упруго вздрагивали. — Давай, шлюшка, сама! Подмахивай! Поработай хорошенько бедрами, а то я уже упарился с тобой!

Петр, выпрямившись, принялся шлепать ее по подтянутой попке. При этом упругие ягодицы при каждом шлепке упруго вздрагивали. — Давай, шлюшка, сама! Подмахивай! Поработай хорошенько бедрами, а то я уже упарился с тобой!

А девчонка и не возражала. Она стала раскачивать бедрами, насаживая свое роскошное тело на дубину Петра. При этом она послушно старалась попадать в ритм ладони, хлестко хлопающей ее по попке. Иногда мужичок снова хватал ее за бедра и принимался с размаху натягивать. Да так, что женщина кричала не переставая. Ее сногсшибательные груди увесисто скакали, и я всерьез думал о том, что они сейчас оторвутся.

А девчонка и не возражала. Она стала раскачивать бедрами, насаживая свое роскошное тело на дубину Петра. При этом она послушно старалась попадать в ритм ладони, хлестко хлопающей ее по попке. Иногда мужичок снова хватал ее за бедра и принимался с размаху натягивать. Да так, что женщина кричала не переставая. Ее сногсшибательные груди увесисто скакали, и я всерьез думал о том, что они сейчас оторвутся.

Так продолжалось довольно долго — то Петр драл ухоженную девчонку, то предоставлял ей почетное право ублажать себя. Не знаю уж, но мне показалось, что под конец эта изящная куколка кончала на члене гоблинообразного пузатого мужика, практически не переставая.

Так продолжалось довольно долго — то Петр драл ухоженную девчонку, то предоставлял ей почетное право ублажать себя. Не знаю уж, но мне показалось, что под конец эта изящная куколка кончала на члене гоблинообразного пузатого мужика, практически не переставая.

Наконец, он прорычал: — Буду кончать тебе в рот, а то пойдут детки, да не от мужа твово. Тебе же оно не надо? — Да-да, — простонала женщина, — дай мне в ротик…

Наконец, он прорычал: — Буду кончать тебе в рот, а то пойдут детки, да не от мужа твово. Тебе же оно не надо? — Да-да, — простонала женщина, — дай мне в ротик…

Я обрадовался, понадеявшись, что она будет делать минет как раз в том отблеске света, в котором лучше всего все видно. Уж больно хорошо было ее тело, по которому наверняка сходил с ума не один мужик… Хотя оно сейчас и досталось Петру, так и не снявшему свой грязный комбинезон. Еще я подумал, что наверняка ее лицо не так хорошо, как тело. Ну, иначе, зачем ей отдаваться такому пролетарию? Впрочем, я и сам не отказался бы проделать все это, настолько соблазнительно выглядела девушка или женщина, которую сейчас трахали без пиетета на моих глазах.

Я обрадовался, понадеявшись, что она будет делать минет как раз в том отблеске света, в котором лучше всего все видно. Уж больно хорошо было ее тело, по которому наверняка сходил с ума не один мужик… Хотя оно сейчас и досталось Петру, так и не снявшему свой грязный комбинезон. Еще я подумал, что наверняка ее лицо не так хорошо, как тело. Ну, иначе, зачем ей отдаваться такому пролетарию? Впрочем, я и сам не отказался бы проделать все это, настолько соблазнительно выглядела девушка или женщина, которую сейчас трахали без пиетета на моих глазах.

Петр зарычал необычайно громко и буквально бросил женщину перед собой на колени. Она, растрепанная, похоже, едва соображающая от многочисленных оргазмов, оказалась перед чудовищным членом, уже сообразительно открыв ротик. Но не это поразило меня…

Петр зарычал необычайно громко и буквально бросил женщину перед собой на колени. Она, растрепанная, похоже, едва соображающая от многочисленных оргазмов, оказалась перед чудовищным членом, уже сообразительно открыв ротик. Но не это поразило меня…

Я застонал от обуявших меня чувств — женщина, так кричавшая на члене Петра, так яростно трахаемая им и одновременно подставляющая ему свою щелку, была моей женой!!! В ступоре я наблюдал, как моей Алине, такой утонченной, ухоженной, красивой, подтянутой, всегда строгой с приставалами, чуждой какой-либо грязи, заправляет в рот какой-то хмырь. А она благодарно делает губки колечком и преданно смотрит снизу вверх на этого мужичонку. Он только что трахал ее вагинально, а теперь пользовал без малейшего зазрения совести орально…

Я застонал от обуявших меня чувств — женщина, так кричавшая на члене Петра, так яростно трахаемая им и одновременно подставляющая ему свою щелку, была моей женой!!! В ступоре я наблюдал, как моей Алине, такой утонченной, ухоженной, красивой, подтянутой, всегда строгой с приставалами, чуждой какой-либо грязи, заправляет в рот какой-то хмырь. А она благодарно делает губки колечком и преданно смотрит снизу вверх на этого мужичонку. Он только что трахал ее вагинально, а теперь пользовал без малейшего зазрения совести орально…

Ну, зачем я решил ремонтировать нашу вторую машину у этого треклятого дешевого мастера? Зачем я позволил ему уговорить себя? Для того чтобы он трахнул мою совершенную жену?

Ну, зачем я решил ремонтировать нашу вторую машину у этого треклятого дешевого мастера? Зачем я позволил ему уговорить себя? Для того чтобы он трахнул мою совершенную жену?

А Петр между тем с надрывом кончил моей Алине прямо в рот. Я видел, как она пытается глотать его сперму, безобразно довольная этим обстоятельством! Все проглотить у нее не получилось, и я видел, как чужая сперма стекает по ее точеному подбородку, капает на ее роскошную грудь и течет по ней, почти укрывая набухший столбик соска…

А Петр между тем с надрывом кончил моей Алине прямо в рот. Я видел, как она пытается глотать его сперму, безобразно довольная этим обстоятельством! Все проглотить у нее не получилось, и я видел, как чужая сперма стекает по ее точеному подбородку, капает на ее роскошную грудь и течет по ней, почти укрывая набухший столбик соска…

Оглушенный чувствами, я, едва не пошатываясь, побрел ко входу в гараж. Мне не было ясно, что делать в этой ситуации. Закатить скандал? Но ведь я же почти час подглядывал, как мою жену пользовал в свое удовольствие чужой мужик. Алина никогда не поверит, что я не узнал ее даже в плохом освещении и за мутным стеклом… Так ничего и не решив, я подошел к железным дверям, которые как раз открылись, и из них вышел Петр. Надо отдать ему должное, он и глазом не моргнул, увидев меня. Он только прищурился с хитринкой и сказал: — Вы, наверное, деньги привезли? А ваша жена как раз тоже здесь.

Оглушенный чувствами, я, едва не пошатываясь, побрел ко входу в гараж. Мне не было ясно, что делать в этой ситуации. Закатить скандал? Но ведь я же почти час подглядывал, как мою жену пользовал в свое удовольствие чужой мужик. Алина никогда не поверит, что я не узнал ее даже в плохом освещении и за мутным стеклом… Так ничего и не решив, я подошел к железным дверям, которые как раз открылись, и из них вышел Петр. Надо отдать ему должное, он и глазом не моргнул, увидев меня. Он только прищурился с хитринкой и сказал: — Вы, наверное, деньги привезли? А ваша жена как раз тоже здесь.

Его сынок, крутящийся рядом, гыгыкнул и почти как папаша хитро улыбнулся, вот только это казалось пародией на ехидство.

Его сынок, крутящийся рядом, гыгыкнул и почти как папаша хитро улыбнулся, вот только это казалось пародией на ехидство.

Я взглянул вглубь гаража, где уже было включено более яркое освещение, и отметил, что любому сразу стало бы понятно, ЧТО с этой изящной женщиной только что произошло. Алина уже пригладила растрепанные волосы и убрала следы спермы, но все остальное… Помада с губ местами стерта, а местами размазана по щечкам, юбка смята, один чулок приспущен, обнажая бедро наполовину, блузка и вовсе скособочена — застегнута не на ту пуговицу, а на коленках заметны грязные пятна… И самое главное — в глазах томное выражение счастья женщины, которую только что хорошенько отодрали.

Я взглянул вглубь гаража, где уже было включено более яркое освещение, и отметил, что любому сразу стало бы понятно, ЧТО с этой изящной женщиной только что произошло. Алина уже пригладила растрепанные волосы и убрала следы спермы, но все остальное… Помада с губ местами стерта, а местами размазана по щечкам, юбка смята, один чулок приспущен, обнажая бедро наполовину, блузка и вовсе скособочена — застегнута не на ту пуговицу, а на коленках заметны грязные пятна… И самое главное — в глазах томное выражение счастья женщины, которую только что хорошенько отодрали.

Алина, наконец, заметила меня, удивленно заморгав. Но тут же приняла независимый вид, не смотря на то, что ее щечки слегка порозовели. — А ты что здесь делаешь? — спросила она, отводя взгляд, но, не прекращая держаться так, словно не ее только что оттрахал в разные дырки лысоватый пузатый мужичок. — Деньги привез, нам премию выписали. А ты? — А мне предложили по дешевке бампер для нашей машины. Вот я и привезла его. Заодно мастер, — Алина бросила несколько потерянный взгляд в сторону Петра, — обещал сделать мне еще небольшую скидку.

Алина, наконец, заметила меня, удивленно заморгав. Но тут же приняла независимый вид, не смотря на то, что ее щечки слегка порозовели. — А ты что здесь делаешь? — спросила она, отводя взгляд, но, не прекращая держаться так, словно не ее только что оттрахал в разные дырки лысоватый пузатый мужичок. — Деньги привез, нам премию выписали. А ты? — А мне предложили по дешевке бампер для нашей машины. Вот я и привезла его. Заодно мастер, — Алина бросила несколько потерянный взгляд в сторону Петра, — обещал сделать мне еще небольшую скидку.

Я подошел к жене и поцеловал ее в щечку. От Алины до сих пор пахло спермой Петра, который прошел следом и, с хитрецой усмехнувшись, сказал: — Ну, как же не сделать скидку, если ваша жена так хороша?

Я подошел к жене и поцеловал ее в щечку. От Алины до сих пор пахло спермой Петра, который прошел следом и, с хитрецой усмехнувшись, сказал: — Ну, как же не сделать скидку, если ваша жена так хороша?

У меня чуть мозг не взорвался. Хороша чем? Тем, что позволила себя грубо оттрахать? Заработала своими дырками на скидку? Но внешне я остался спокоен. — Спасибо за комплимент, — проворчал я. — Ну, ладно, я в машину, я оставила ее за углом, так что жду тебя там — проворковала Алина и ускользнула из гаража…

У меня чуть мозг не взорвался. Хороша чем? Тем, что позволила себя грубо оттрахать? Заработала своими дырками на скидку? Но внешне я остался спокоен. — Спасибо за комплимент, — проворчал я. — Ну, ладно, я в машину, я оставила ее за углом, так что жду тебя там — проворковала Алина и ускользнула из гаража…

Мы с Петром несколько мгновений мерялись взглядами, но я предпочел не развивать конфликт. В конце концов, именно я подсматривал, как он насилует мою жену, причем к обоюдному удовольствию.

Мы с Петром несколько мгновений мерялись взглядами, но я предпочел не развивать конфликт. В конце концов, именно я подсматривал, как он насилует мою жену, причем к обоюдному удовольствию.

Я отвел взгляд и отошел к верстаку: — Значит, скидка? — Ага, ну почему нет? Как видите, капот поставлен, радиатор заварен. Придут фары, и можете уже даже ездить, пока крыло придет. — Ага-ага… — я вдруг заметил разорванные крохотные трусики между небрежно брошенными инструментами. Их легко было узнать, ведь именно я покупал их в подарок Алине в дорогом бутике. Еще удивлялся, что эти тоненькие веревочки столько стоят… А теперь они валялись среди испачканных машинным маслом пассатижей, отверток и молотков. — А это просто ветошь. — Мастер подошел сзади и спрятал трусики моей жены в карман. — Зеркала автомобилей протирать. — Ветошь?… Ага-ага…

Я отвел взгляд и отошел к верстаку: — Значит, скидка? — Ага, ну почему нет? Как видите, капот поставлен, радиатор заварен. Придут фары, и можете уже даже ездить, пока крыло придет. — Ага-ага… — я вдруг заметил разорванные крохотные трусики между небрежно брошенными инструментами. Их легко было узнать, ведь именно я покупал их в подарок Алине в дорогом бутике. Еще удивлялся, что эти тоненькие веревочки столько стоят… А теперь они валялись среди испачканных машинным маслом пассатижей, отверток и молотков. — А это просто ветошь. — Мастер подошел сзади и спрятал трусики моей жены в карман. — Зеркала автомобилей протирать. — Ветошь?… Ага-ага…

***

***

Домой мы ехали в молчании, не произнося ни слова. Я лишь изредка поглядывал на свою Алину, удивляясь, как можно выглядеть так чумово после секса с грязным механиком в грязном гараже? Она полностью привела себя в порядок, пока я разговаривал с Петром, и была просто ослепительна. От нее еще пахло чем-то автомобильным и заодно спермой, но в остальном это была великосветская дама, уверенная в себе, ухоженная и ни за что не способная изменить мне с каким-то плюгавым мужичонкой. Не смотря ни на что, она меня возбуждала. Я видел стройные ножки, умопомрачительно двигавшиеся, когда надо было жать газ/тормоз, высокую грудь, волнительно перечеркнутую ремнем безопасности, пухлые губки, чему-то слегка улыбавшиеся… — Я тебя хочу, — положил я руку жене на бедро.

Домой мы ехали в молчании, не произнося ни слова. Я лишь изредка поглядывал на свою Алину, удивляясь, как можно выглядеть так чумово после секса с грязным механиком в грязном гараже? Она полностью привела себя в порядок, пока я разговаривал с Петром, и была просто ослепительна. От нее еще пахло чем-то автомобильным и заодно спермой, но в остальном это была великосветская дама, уверенная в себе, ухоженная и ни за что не способная изменить мне с каким-то плюгавым мужичонкой. Не смотря ни на что, она меня возбуждала. Я видел стройные ножки, умопомрачительно двигавшиеся, когда надо было жать газ/тормоз, высокую грудь, волнительно перечеркнутую ремнем безопасности, пухлые губки, чему-то слегка улыбавшиеся… — Я тебя хочу, — положил я руку жене на бедро.

Она пронзительно взглянула на меня, слегка покраснев. Конечно! Ее только что как следует отодрали здоровенной дубиной, а тут муж лезет! Но я был жутко возбужден, член едва не разрывал брюки, а под рукой чувствовалась гладкая ножка в тонком чулке. К тому же я знал, что ее трусики остались в том гараже. — Ну, не здесь же, милый, — определенно испугалась Алина, что всерьез придется давать и мне. — Послушай, а хочешь, я сейчас сделаю тебе минет?

Она пронзительно взглянула на меня, слегка покраснев. Конечно! Ее только что как следует отодрали здоровенной дубиной, а тут муж лезет! Но я был жутко возбужден, член едва не разрывал брюки, а под рукой чувствовалась гладкая ножка в тонком чулке. К тому же я знал, что ее трусики остались в том гараже. — Ну, не здесь же, милый, — определенно испугалась Алина, что всерьез придется давать и мне. — Послушай, а хочешь, я сейчас сделаю тебе минет?

Моя фитнес-девочка тряхнула теперь распущенными черными волосами и игриво взглянула на меня, но я видел в ее глазах затаенную тоску.

Моя фитнес-девочка тряхнула теперь распущенными черными волосами и игриво взглянула на меня, но я видел в ее глазах затаенную тоску.

Мы остановились на обочине, и Алина, перегнувшись, расстегнула ширинку моих брюк. Член сам буквально прыгнул ей в ротик, и она принялась отсасывать. Наверное, делала она это несколько механически, без энтузиазма, но я был на предельном взводе и через пять минут брызнул прямо в раскрытые губки. Жена прилежно все проглотила, а потом выпрямилась и слегка улыбнулась, изящным движением стерев пару капелек с уголка губ: — Ну, вот и все… А теперь давай обсудим, кто заберет машину из гаража, когда Петр поставит фары…

Мы остановились на обочине, и Алина, перегнувшись, расстегнула ширинку моих брюк. Член сам буквально прыгнул ей в ротик, и она принялась отсасывать. Наверное, делала она это несколько механически, без энтузиазма, но я был на предельном взводе и через пять минут брызнул прямо в раскрытые губки. Жена прилежно все проглотила, а потом выпрямилась и слегка улыбнулась, изящным движением стерев пару капелек с уголка губ: — Ну, вот и все… А теперь давай обсудим, кто заберет машину из гаража, когда Петр поставит фары…

Дома Алина сразу нырнула в душ и не выходила почти час, видимо смывая с себя грязь лап этого проклятого мастера…

Дома Алина сразу нырнула в душ и не выходила почти час, видимо смывая с себя грязь лап этого проклятого мастера…

***

***

Всю неделю Алина ходила задумчивая, не реагируя ни на мои заигрывания, ни на предложения куда-нибудь сходить развеяться. Секс у нас был только один раз. Причем поначалу жена была инертна и совершенно суха. Но потом ее глаза затуманились, словно она что-то вспоминала, и под конец она буквально подкидывала меня, подмахивая так, что едва не сбрасывала меня…

Всю неделю Алина ходила задумчивая, не реагируя ни на мои заигрывания, ни на предложения куда-нибудь сходить развеяться. Секс у нас был только один раз. Причем поначалу жена была инертна и совершенно суха. Но потом ее глаза затуманились, словно она что-то вспоминала, и под конец она буквально подкидывала меня, подмахивая так, что едва не сбрасывала меня…

А потом позвонил Петр. Я какое-то время размышлял, говорить ли Алине, что фары установлены. Но потом мне пришлось сообщить эту новость. Жена тут же загорелась ехать в гараж, чтобы забрать машину, мотивируя это тем, что у меня полная занятость сейчас на работе, а она может отпроситься. Я скрипнул зубами и согласился, проклиная тот день, когда согласился ремонтировать битый автомобиль в том гараже. И все же я не удержался. С утра, едва Алина уехала, я позвонил начальству и наплел что-то, что позволило мне взять день за свой счет.

А потом позвонил Петр. Я какое-то время размышлял, говорить ли Алине, что фары установлены. Но потом мне пришлось сообщить эту новость. Жена тут же загорелась ехать в гараж, чтобы забрать машину, мотивируя это тем, что у меня полная занятость сейчас на работе, а она может отпроситься. Я скрипнул зубами и согласился, проклиная тот день, когда согласился ремонтировать битый автомобиль в том гараже. И все же я не удержался. С утра, едва Алина уехала, я позвонил начальству и наплел что-то, что позволило мне взять день за свой счет.

Я совершенно не знал, что буду делать, но не мог удержаться. Приехал я чуть раньше и, объехав вокруг гаражей, поставил нашу вторую машину возле того самого окошка. Выйдя из автомобиля, обогнул гараж и выглянул. Алина как раз подходила со станции. Как же она была хороша! В высоких сапожках на большущей шпильке, в чулочках телесного цвета, делающих ее ножки такими изящными и стройными, в короткой юбочке, разлетающейся при каждом шаге, в своей курточке, подчеркивающей женственные линии бедер и тонкую талию. Словно ангел, спустившийся с небес в эту грязную убогую реальность сельских гаражей… И самое удивительное, что эта красавица шла трахаться (чего уж себя обманывать) с человеком, похожим на третьестепенный персонаж из фильма о нечисти.

Я совершенно не знал, что буду делать, но не мог удержаться. Приехал я чуть раньше и, объехав вокруг гаражей, поставил нашу вторую машину возле того самого окошка. Выйдя из автомобиля, обогнул гараж и выглянул. Алина как раз подходила со станции. Как же она была хороша! В высоких сапожках на большущей шпильке, в чулочках телесного цвета, делающих ее ножки такими изящными и стройными, в короткой юбочке, разлетающейся при каждом шаге, в своей курточке, подчеркивающей женственные линии бедер и тонкую талию. Словно ангел, спустившийся с небес в эту грязную убогую реальность сельских гаражей… И самое удивительное, что эта красавица шла трахаться (чего уж себя обманывать) с человеком, похожим на третьестепенный персонаж из фильма о нечисти.

Когда жена подошла поближе, я спрятался за угол и поспешил к заветному окошку, чтобы ничего не пропустить. На этот раз в гараже горел яркий свет, да и окно было открыто настежь, поэтому я мог наблюдать все в подробностях, хоть мне и требовалось соблюдать осторожность. — Вот можете сами убедиться, фары на месте. Аккумулятор тоже поставил, так что проверяйте, если хотите, — механик с усмешкой посмотрел на Алину, слегка порозовевшую в его присутствии. А потом шлепнул ее по упругой попке и ощерился: — А потом отработаешь, шлюшка.

Когда жена подошла поближе, я спрятался за угол и поспешил к заветному окошку, чтобы ничего не пропустить. На этот раз в гараже горел яркий свет, да и окно было открыто настежь, поэтому я мог наблюдать все в подробностях, хоть мне и требовалось соблюдать осторожность. — Вот можете сами убедиться, фары на месте. Аккумулятор тоже поставил, так что проверяйте, если хотите, — механик с усмешкой посмотрел на Алину, слегка порозовевшую в его присутствии. А потом шлепнул ее по упругой попке и ощерился: — А потом отработаешь, шлюшка.

Моя жена вовсе покраснела и холодно бросила, презрительно вздернув подбородок: — Как вы смеете? То, что произошло раньше — это недоразумение, ошибка! — Ох, ты ж е!… — Петр нарочито удивленно вздернул брови. — Опять в недотрогу играем? Да, брось, я же помню, как ты визжала на моем хуе, а теперь за добавкой прилетела, стоило только мне позвонить.

Моя жена вовсе покраснела и холодно бросила, презрительно вздернув подбородок: — Как вы смеете? То, что произошло раньше — это недоразумение, ошибка! — Ох, ты ж е!… — Петр нарочито удивленно вздернул брови. — Опять в недотрогу играем? Да, брось, я же помню, как ты визжала на моем хуе, а теперь за добавкой прилетела, стоило только мне позвонить.

Он развернул Алину к себе, и его рука мигом оказалась под ее юбкой. Я даже видел, как она шевелится в районе промежности, настолько интенсивно там орудовал этот мужичонка. Заодно меня снова поразил контраст, который представляла пара передо мной. Высокая изящная женщина, ухоженная, следящая за собой, со стройной фигурой, подтянутой попкой, стройными ножками, не забывающая фитнес-зал и салон красоты — с одной стороны. И приземистый лысоватый мужичок с изрядным животом, небритый и в видавшем виды комбинезоне — с другой. Холеная заказчица и наемный работник, по идее должный стелиться перед ней. И вот поди ж ты, этот пролетарий как ни в чем ни бывало шарит у этой куколки под юбкой! Да так, что последняя привстает на цыпочки и слегка морщиться от его грубости и бесцеремонности, а может и вовсе от боли. Но при этом чуть раздвигает колени, чтобы, видите ли, ему удобнее было трахать ее пальцами. А на мой взгляд, это так и было — локоть Петра ходил словно поршень.

Он развернул Алину к себе, и его рука мигом оказалась под ее юбкой. Я даже видел, как она шевелится в районе промежности, настолько интенсивно там орудовал этот мужичонка. Заодно меня снова поразил контраст, который представляла пара передо мной. Высокая изящная женщина, ухоженная, следящая за собой, со стройной фигурой, подтянутой попкой, стройными ножками, не забывающая фитнес-зал и салон красоты — с одной стороны. И приземистый лысоватый мужичок с изрядным животом, небритый и в видавшем виды комбинезоне — с другой. Холеная заказчица и наемный работник, по идее должный стелиться перед ней. И вот поди ж ты, этот пролетарий как ни в чем ни бывало шарит у этой куколки под юбкой! Да так, что последняя привстает на цыпочки и слегка морщиться от его грубости и бесцеремонности, а может и вовсе от боли. Но при этом чуть раздвигает колени, чтобы, видите ли, ему удобнее было трахать ее пальцами. А на мой взгляд, это так и было — локоть Петра ходил словно поршень.

Алина еще шептала: «Нет… Ооох… Перестаньте… Ооумм… Что вы делаете?… », но было совершенно ясно, что она уже согласна на все. — Ладно, пойдем наверх, киска, — ухмыльнулся мастер, когда Алина начала весьма громко постанывать. — А как же фары проверить? — стиснула зубки моя жена, явно разочарованная, что ее перестали тискать между ног. — Ну, проверить, так проверить…

Алина еще шептала: «Нет… Ооох… Перестаньте… Ооумм… Что вы делаете?… », но было совершенно ясно, что она уже согласна на все. — Ладно, пойдем наверх, киска, — ухмыльнулся мастер, когда Алина начала весьма громко постанывать. — А как же фары проверить? — стиснула зубки моя жена, явно разочарованная, что ее перестали тискать между ног. — Ну, проверить, так проверить…

Петр сел в наш автомобиль и, не заводя его, включил фары. — Габариты… Ближний свет… Дальний свет…

Петр сел в наш автомобиль и, не заводя его, включил фары. — Габариты… Ближний свет… Дальний свет…

По всей видимости, Петр заметил, что свет бьет точно в район промежности моей жены. И его извращенность поразила меня, когда он приказал Алине: — Сымай юбку и трусы. — Прямо здесь? — А то!

По всей видимости, Петр заметил, что свет бьет точно в район промежности моей жены. И его извращенность поразила меня, когда он приказал Алине: — Сымай юбку и трусы. — Прямо здесь? — А то!

И моя жена начала снимать свою одежду. Сначала она провернулась и откинула в сторону снятую курточку, а затем, покачивая бедрами, принялась стягивать юбочку. Я аж задохнулся, так эротично она это проделывала. Бедра словно жили своей жизнью, глаза полуприкрыты длинными стрельчатыми ресницами, на полуоткрытых губках играет тень улыбки…

И моя жена начала снимать свою одежду. Сначала она провернулась и откинула в сторону снятую курточку, а затем, покачивая бедрами, принялась стягивать юбочку. Я аж задохнулся, так эротично она это проделывала. Бедра словно жили своей жизнью, глаза полуприкрыты длинными стрельчатыми ресницами, на полуоткрытых губках играет тень улыбки…

Впрочем, Петру такие изыски, похоже, были по барабану. Он только неторопливо подогнал мою жену: — Давай быстрее!

Впрочем, Петру такие изыски, похоже, были по барабану. Он только неторопливо подогнал мою жену: — Давай быстрее!

Когда моя жена оказалась без юбки, я ошеломленно замер, настолько чудесное зрелище она представляла. Выше пояса это была истинная леди в дорогой классической блузке, с идеальным макияжем, неброским, но стильным. А ниже это была шлюха с великолепными ножками, женственными бедрами, в чулочках и развратных белых трусиках. Их сексуальность подчеркивалась безжалостным светом фар, делающих ткань совершенно прозрачной. Мало того, что трусики были прозрачными, они еще откровенно обтягивали рельеф нижних губок, словно невесомая пленка… Ко всему прочему моя жена уже успела эти трусики изрядно намочить…

Когда моя жена оказалась без юбки, я ошеломленно замер, настолько чудесное зрелище она представляла. Выше пояса это была истинная леди в дорогой классической блузке, с идеальным макияжем, неброским, но стильным. А ниже это была шлюха с великолепными ножками, женственными бедрами, в чулочках и развратных белых трусиках. Их сексуальность подчеркивалась безжалостным светом фар, делающих ткань совершенно прозрачной. Мало того, что трусики были прозрачными, они еще откровенно обтягивали рельеф нижних губок, словно невесомая пленка… Ко всему прочему моя жена уже успела эти трусики изрядно намочить…

Но Петр, чуждый прекрасному, только подгонял: — Давай теперь трусы!

Но Петр, чуждый прекрасному, только подгонял: — Давай теперь трусы!

Все-таки дальний свет — мощная штука. Когда Алина эротично избавилась от трусиков, он сразу резко, до неприличий, высветил все подробности интимных складочек моей жены. — Вот это другое дело! Повернись жопой и покажи мне, как ты хочешь ебаться! — послышался голос Петра.

Все-таки дальний свет — мощная штука. Когда Алина эротично избавилась от трусиков, он сразу резко, до неприличий, высветил все подробности интимных складочек моей жены. — Вот это другое дело! Повернись жопой и покажи мне, как ты хочешь ебаться! — послышался голос Петра.

Меня передернуло от такого обращения, но моя утонченная Алина, презирающая даже намеки на что-то околоинтимное от посторонних, послушно повернулась и, чуть расставив ноги, наклонилась. В ярком свете даже я со своего места увидел, как влажно блестят ее уже чуть разошедшиеся складочки. Но она на этом не остановилась, медленно проведя пальчиком вдоль щелки, нажала на кнопочку клитора, вздрогнула всем телом и со стоном ввела палец внутрь. Все это в ослепительном свете было так отчетливо видно и представляло такую сексуальную картину, что я едва не вскочил в маленькое окно, чтобы задвинуть вставший член в приоткрывшееся отверстие, вокруг которого сейчас сновали ярко наманикюренные ноготки моей жены.

Меня передернуло от такого обращения, но моя утонченная Алина, презирающая даже намеки на что-то околоинтимное от посторонних, послушно повернулась и, чуть расставив ноги, наклонилась. В ярком свете даже я со своего места увидел, как влажно блестят ее уже чуть разошедшиеся складочки. Но она на этом не остановилась, медленно проведя пальчиком вдоль щелки, нажала на кнопочку клитора, вздрогнула всем телом и со стоном ввела палец внутрь. Все это в ослепительном свете было так отчетливо видно и представляло такую сексуальную картину, что я едва не вскочил в маленькое окно, чтобы задвинуть вставший член в приоткрывшееся отверстие, вокруг которого сейчас сновали ярко наманикюренные ноготки моей жены.

Петр, по всей видимости, думал примерно так же. Он вылетел из нашей машины и, подскочив к Алине, одним ударом направил член в ее дырочку. — Аааа, — вскрикнула моя жена, пронзенная, по всей видимости, чудовищным членом сразу на всю глубину. — Да… Ооох… Еби меня!… ОООООууумнн…

Петр, по всей видимости, думал примерно так же. Он вылетел из нашей машины и, подскочив к Алине, одним ударом направил член в ее дырочку. — Аааа, — вскрикнула моя жена, пронзенная, по всей видимости, чудовищным членом сразу на всю глубину. — Да… Ооох… Еби меня!… ОООООууумнн…

Петр к моему удовольствию чуть развернул стройное тело, сотрясавшееся от удовольствия, и я теперь мог наблюдать в профиль, как толстый член снует туда-сюда, пузатые яйца подлетают, влажно шлепая по уголку щелки, а иногда, под безжалостным светом, я мог различить и как нижние губки, неимоверно растянутые, обнимают ствол внушительного диаметра.

Петр к моему удовольствию чуть развернул стройное тело, сотрясавшееся от удовольствия, и я теперь мог наблюдать в профиль, как толстый член снует туда-сюда, пузатые яйца подлетают, влажно шлепая по уголку щелки, а иногда, под безжалостным светом, я мог различить и как нижние губки, неимоверно растянутые, обнимают ствол внушительного диаметра.

Алина явно кончила в первые мгновения проникновения и теперь старательно двигала бедрами навстречу безжалостно берущему ее Петру. Но тому что-то не понравилось, а может, были какие-то другие планы, и он сказал: — Пошли наверх. Возьми меня за хуй и подрачивай, пока мы поднимаемся.

Алина явно кончила в первые мгновения проникновения и теперь старательно двигала бедрами навстречу безжалостно берущему ее Петру. Но тому что-то не понравилось, а может, были какие-то другие планы, и он сказал: — Пошли наверх. Возьми меня за хуй и подрачивай, пока мы поднимаемся.

И моя жена послушно выполнила приказание. Так они и направились к лестнице — Петр, по-прежнему в своем грязном комбинезоне, и моя жена, забывшая про юбку и трусики, покачивая обнаженными бедрами и тугой подкачанной попкой.

И моя жена послушно выполнила приказание. Так они и направились к лестнице — Петр, по-прежнему в своем грязном комбинезоне, и моя жена, забывшая про юбку и трусики, покачивая обнаженными бедрами и тугой подкачанной попкой.

Когда они скрылись, поднявшись по лестнице все в той же странной непристойной сцепке, я стал думать, что мне теперь делать. К счастью, сыночка Петра нигде не было видно, поэтому я поспешно покрался в гараж и осторожно, чтобы не скрипнуть ступенями, поднялся по пути, которым только что проследовала моя жена, голая ниже пояса и держащаяся за член гоблинообразного мужика.

Когда они скрылись, поднявшись по лестнице все в той же странной непристойной сцепке, я стал думать, что мне теперь делать. К счастью, сыночка Петра нигде не было видно, поэтому я поспешно покрался в гараж и осторожно, чтобы не скрипнуть ступенями, поднялся по пути, которым только что проследовала моя жена, голая ниже пояса и держащаяся за член гоблинообразного мужика.

И, о, радость, на последних ступенях я обнаружил большую щель в досках перегородки, отделяющей темную лестницу от комнаты на втором этаже. Прильнув к этой щели, я увидел мятую постель и расположившихся на ней, столь неподходящих друг другу, любовников. Все происходящее было передо мной, словно на ладони. Они уже разделись. Алина сидела у Петра на коленях, он азартно орудовал между ее широко расставленных бедер, а она, приоткрыв ротик от переполнявшей ее похоти, ласкала его огромный член рукой. — Мне перекурить надо! — бросил мастер, едва я успел оценить обстановку. — Давай соси, а я покурю.

И, о, радость, на последних ступенях я обнаружил большую щель в досках перегородки, отделяющей темную лестницу от комнаты на втором этаже. Прильнув к этой щели, я увидел мятую постель и расположившихся на ней, столь неподходящих друг другу, любовников. Все происходящее было передо мной, словно на ладони. Они уже разделись. Алина сидела у Петра на коленях, он азартно орудовал между ее широко расставленных бедер, а она, приоткрыв ротик от переполнявшей ее похоти, ласкала его огромный член рукой. — Мне перекурить надо! — бросил мастер, едва я успел оценить обстановку. — Давай соси, а я покурю.

Алина даже не думала возражать, послушно опустившись на колени перед Петром. Я увидел, как ее головка заходила вверх-вниз, а механик взял со стола пачку каких-то дешевых сигарет и скоро выпустил в потолок дым, даже мне, находящемуся по ту сторону перегородки, показавшийся вонючим. Впрочем, Алина и не думала возмущаться. Она безропотно отсасывала своему неказистому любовнику, причем старалась делать это с выдумкой. Иногда она наклоняла голову и двигала ею так, очевидно обнимая ствол губами сбоку. А иногда наклонялась еще больше, посасывая яйца. В эти мгновения я видел над ее обнаженным плечом чудовищную багровую головку, которую она не оставляла без внимания, оглаживая круговыми движениями наманикюренных пальчиков.

Алина даже не думала возражать, послушно опустившись на колени перед Петром. Я увидел, как ее головка заходила вверх-вниз, а механик взял со стола пачку каких-то дешевых сигарет и скоро выпустил в потолок дым, даже мне, находящемуся по ту сторону перегородки, показавшийся вонючим. Впрочем, Алина и не думала возмущаться. Она безропотно отсасывала своему неказистому любовнику, причем старалась делать это с выдумкой. Иногда она наклоняла голову и двигала ею так, очевидно обнимая ствол губами сбоку. А иногда наклонялась еще больше, посасывая яйца. В эти мгновения я видел над ее обнаженным плечом чудовищную багровую головку, которую она не оставляла без внимания, оглаживая круговыми движениями наманикюренных пальчиков.

Но докурившего Петра не устраивало, по всей видимости, и это. Он затушил вонючую сигарету и, взявшись за волосы Алина, буквально насадил ее ртом на свою дубину. — Кто же так сосет? — крякнул он. — Во так надо!

Но докурившего Петра не устраивало, по всей видимости, и это. Он затушил вонючую сигарету и, взявшись за волосы Алина, буквально насадил ее ртом на свою дубину. — Кто же так сосет? — крякнул он. — Во так надо!

И, таская мою жену за роскошные волосы, принялся трахать ее ртом свой член. Алина кашляла и всхлипывала, но, как ни странно, даже не думала возражать или сопротивляться. Какой-то посторонний мужик загонял свой огромный член глубоко ей в глотку, не заботясь о ее чувствах, а она только постанывала, да, как я увидел с изумлением, теребила уголок своей щелки. — Ну, вот это другое дело! — откинулся Петр головой на стенку. — А теперь поскачи немного.

И, таская мою жену за роскошные волосы, принялся трахать ее ртом свой член. Алина кашляла и всхлипывала, но, как ни странно, даже не думала возражать или сопротивляться. Какой-то посторонний мужик загонял свой огромный член глубоко ей в глотку, не заботясь о ее чувствах, а она только постанывала, да, как я увидел с изумлением, теребила уголок своей щелки. — Ну, вот это другое дело! — откинулся Петр головой на стенку. — А теперь поскачи немного.

И моя жена послушно встала. Нависнув над чудовищном члене, торчавшим вертикально, она поймала головку в плен своих пальчиков и начала медленно насаживаться, постепенно сгибая ножки. По всей видимости, не смотря на то, что с нее едва не капало, чудовищный кол входил с трудом. Алина покачивала бедрами, желая получить его в себя, раздвигала складки второй рукой, но насколько я видел, ее лепестки растягивались пока только на самом навершии. — Ну, что за проблема? — услышал я недовольный голос Петра, а потом увидел, как его лапы хватают женственные бедра и резко посылают их вниз.

И моя жена послушно встала. Нависнув над чудовищном члене, торчавшим вертикально, она поймала головку в плен своих пальчиков и начала медленно насаживаться, постепенно сгибая ножки. По всей видимости, не смотря на то, что с нее едва не капало, чудовищный кол входил с трудом. Алина покачивала бедрами, желая получить его в себя, раздвигала складки второй рукой, но насколько я видел, ее лепестки растягивались пока только на самом навершии. — Ну, что за проблема? — услышал я недовольный голос Петра, а потом увидел, как его лапы хватают женственные бедра и резко посылают их вниз.

Алина снова закричала и прогнулась так, что мне стали видны ее лицо, искаженное гримаской страсти, и округлые груди, устремленные к потолку твердыми бугорками сосков. Она бы рухнула, как мне кажется, если бы Петр не соизволил придержать ее своей лапищей за тонкую талию. Но ему мало было засунуть член в мою жену. Он сильно приложился ладонью к тугой попке, отчего та упруго вздрогнула, так же как и все стройное тело, сидящее спиной ко мне с широко раздвинутыми бедрами. Алина быстро поняла, что от нее требуется и, выпрямившись и уперевшись руками в грудь Петра, принялась скакать на его толстом члене. Мне было отлично видно, как под округлыми половинками попки двигаются на бугристом стволе неимоверно растянутые нижние губки. А еще я видел, что после пяти минут скачки анус Алины стал ритмично сокращаться. Она опять кончила, выгибаясь и дрожа всем телом. Однако передышки ей не позволили. Новый увесистый шлепок заставил ее вскрикнуть и усиленно заработать бедрами, даря наслаждение своему любовнику.

Алина снова закричала и прогнулась так, что мне стали видны ее лицо, искаженное гримаской страсти, и округлые груди, устремленные к потолку твердыми бугорками сосков. Она бы рухнула, как мне кажется, если бы Петр не соизволил придержать ее своей лапищей за тонкую талию. Но ему мало было засунуть член в мою жену. Он сильно приложился ладонью к тугой попке, отчего та упруго вздрогнула, так же как и все стройное тело, сидящее спиной ко мне с широко раздвинутыми бедрами. Алина быстро поняла, что от нее требуется и, выпрямившись и уперевшись руками в грудь Петра, принялась скакать на его толстом члене. Мне было отлично видно, как под округлыми половинками попки двигаются на бугристом стволе неимоверно растянутые нижние губки. А еще я видел, что после пяти минут скачки анус Алины стал ритмично сокращаться. Она опять кончила, выгибаясь и дрожа всем телом. Однако передышки ей не позволили. Новый увесистый шлепок заставил ее вскрикнуть и усиленно заработать бедрами, даря наслаждение своему любовнику.

Так продолжалось недолго, я прекрасно видел, что жена начала уставать, ее ножки дрожали, а темп стал спадать. Ну, конечно, это не могло устроить Петра. — Ложись на бок, — приказал он. — Я хочу опробовать твою жопу. — Нет, — простонала Алина. — Ты меня порвешь…

Так продолжалось недолго, я прекрасно видел, что жена начала уставать, ее ножки дрожали, а темп стал спадать. Ну, конечно, это не могло устроить Петра. — Ложись на бок, — приказал он. — Я хочу опробовать твою жопу. — Нет, — простонала Алина. — Ты меня порвешь…

Но вопреки собственным словам, она послушно улеглась спиной к мужичонке, а лицом ко мне. И я убедился, что ее губы припухли после жесткого минета, да и когда Петр подхватил ее стройную ножку под колено и отвел далеко вверх, стало отчетливо видно, как набухли ее интимные складки, а отверстие, разработанное чудовищным членом, уже не закрывается, темнея черным зевом.

Но вопреки собственным словам, она послушно улеглась спиной к мужичонке, а лицом ко мне. И я убедился, что ее губы припухли после жесткого минета, да и когда Петр подхватил ее стройную ножку под колено и отвел далеко вверх, стало отчетливо видно, как набухли ее интимные складки, а отверстие, разработанное чудовищным членом, уже не закрывается, темнея черным зевом.

А Петр уже начал запихивать свою дубину в попку моей жены. Я видел его волосатые толстые и короткие ноги, пузатые яйца и багровую головку, пытающуюся проникнуть в узкий анус женщины, покоренной им до такой степени, что она почти не возражала, чтобы ее трахнули в попку.

А Петр уже начал запихивать свою дубину в попку моей жены. Я видел его волосатые толстые и короткие ноги, пузатые яйца и багровую головку, пытающуюся проникнуть в узкий анус женщины, покоренной им до такой степени, что она почти не возражала, чтобы ее трахнули в попку.

Алина, постанывая, уткнулась лицом в подушку не первой свежести, вцепилась пальчиками в бедро своего гоблинообразного любовника, но терпеливо сносила все, что он ей уготовил. Наконец их совместными усилиями головка скользнула в попку жены. Она хрипло вскрикнула и сама двинула бедрами навстречу: — Да… Аааах… Засади мне поглубже… Ооохх…

Алина, постанывая, уткнулась лицом в подушку не первой свежести, вцепилась пальчиками в бедро своего гоблинообразного любовника, но терпеливо сносила все, что он ей уготовил. Наконец их совместными усилиями головка скользнула в попку жены. Она хрипло вскрикнула и сама двинула бедрами навстречу: — Да… Аааах… Засади мне поглубже… Ооохх…

Петр видимо понимал, что таранить с размаху столь неразработанный анус не стоит. Он медленно двигал бедрами, а я завороженно смотрел, как ходит его член в покрасневшем отверстии. Жена буквально рычала и металась по всей кровати, только лишь введенный в нее кол был якорем.

Петр видимо понимал, что таранить с размаху столь неразработанный анус не стоит. Он медленно двигал бедрами, а я завороженно смотрел, как ходит его член в покрасневшем отверстии. Жена буквально рычала и металась по всей кровати, только лишь введенный в нее кол был якорем.

И тут я подскочил, т. к. на мое плечо легла чья-то рука! Обернувшись, я увидел перед собой туповатое лицо Виталика. — Гыгых… дядя, ты занял мое место…

И тут я подскочил, т. к. на мое плечо легла чья-то рука! Обернувшись, я увидел перед собой туповатое лицо Виталика. — Гыгых… дядя, ты занял мое место…

У меня в мозгу пронеслись картины того, как сыночек подсматривает за отцом, когда тот обрабатывает свою очередную «клиентку». Увы, на этот раз это была моя жена…

У меня в мозгу пронеслись картины того, как сыночек подсматривает за отцом, когда тот обрабатывает свою очередную «клиентку». Увы, на этот раз это была моя жена…

Виталик подвинул меня и сам заглянул в щель между досками. — Ух, ты… Рррыгх… Опять эта классная тетя… У меня на нее прям сразу встает… И вообще, папашка обещал мне ее… Пойду я…

Виталик подвинул меня и сам заглянул в щель между досками. — Ух, ты… Рррыгх… Опять эта классная тетя… У меня на нее прям сразу встает… И вообще, папашка обещал мне ее… Пойду я…

И Виталик к моей досаде преодолел последние ступени, раздеваясь на ходу. Я нетерпеливо прильнул к щели: что сейчас будет?

И Виталик к моей досаде преодолел последние ступени, раздеваясь на ходу. Я нетерпеливо прильнул к щели: что сейчас будет?

Когда затуманенный взор моей жены остановился на новом действующем лице с выставленной вперед дубиной такого же размера, что растягивал ее попку, ее глаза широко распахнулись, а ротик изумленно раскрылся. Она задергалась, пытаясь то ли прикрыться, то ли свести ноги. Но Петр ей этого не позволил, жестко зафиксировав за внутреннюю поверхность бедер лопатообразными ладонями: — Тебе жалко? Давай-ка, сделаем вот так…

Когда затуманенный взор моей жены остановился на новом действующем лице с выставленной вперед дубиной такого же размера, что растягивал ее попку, ее глаза широко распахнулись, а ротик изумленно раскрылся. Она задергалась, пытаясь то ли прикрыться, то ли свести ноги. Но Петр ей этого не позволил, жестко зафиксировав за внутреннюю поверхность бедер лопатообразными ладонями: — Тебе жалко? Давай-ка, сделаем вот так…

Он перекатил Алину к себе на живот и предельно раскрыл ее бедра перед новым членом. Мо

Он перекатил Алину к себе на живот и предельно раскрыл ее бедра перед новым членом. Мо

100

100