Петроград XVIII в. был знаменит не только своей наземной архитектурой, но и своими подземными сооружениями. Большая их часть носила инженерно-технический характер, но вместе с тем были также и катакомбы для весьма деликатного обслуживания дворцов. Под дворцами находилась целая сеть помещений, в которой комфортно размещались слуги специального назначения. Они были не столь заметны, в отличие от всяких кухарок и прочих поломоек. Служили в этой деликатной «гвардии» преимущественно проштрафившиеся солдаты, но иногда туда также попадали и те, кто просто хотел откосить от службы и не иметь потом проблем с законом. Вход в эти лабиринты был один и находился под контролем часовых, а вот неохраняемых выходов было великое множество.

— Так, и откуда это такой молодец разудалый к нам пожаловал? – спроси Михаил у молодого человека, переминавшегося с ноги на ногу возле караула.

— Мне брат посоветовал сюда обратиться. Он уже в самом конце Русско-турецкой войны домой инвалидом вернулся. Отец тоже контужен был, но ещё в самом начале оной. Не хочу я воевать, милостивый человек. Вы ведь Михайло?

— Ага… Ну понятно всё. А звать тебя как.

— Егорка.

— Ну что ж, крепкие парни нам нужны. А то в последнее время одни задохлики приходят. Щуплых надолго не хватает.

— Только мне так никто не объяснил, в чём состоит служба при дворе.

— А служба, Егорка, состоит в том, чтобы ты своим хлебалом ублажал мудья великосветских дам. Сейчас я тебе всё покажу, пойдём.

Прошли они через караул и оказались в помещении, где проходила утренняя разнарядка.

— А ты чего так покраснел, Егорка?

— В каком это смысле я по долгу службы должен это самое… прямо туда лицом… так что ли?

— Егор, ты вот здесь постой и послушай. Начальник дневной смены пиздолизов сейчас как раз распределяет обязанности, чтобы у всех была одна норма выработки… Короче, стой здесь и слушай. Попросят чего – соглашайся.

Егор подошёл ближе и пытался вникнуть в происходящее.

— Ну что, все собрались? – спросил у парней начальник смены, — Я вижу, среди нас есть новенький. Это хорошо, потому что из Бранденбургского княжества вернулась наша фрейлина Софья. Госпожа Императрица доверяет её вкусу и послала её туда за тканями. В связи с чем вопрос: кто будет обслуживать её за завтраком?

Все собравшиеся молчали.

— Вот новенький молодой человек… Как тебя звать-величать?

— Егорка я.

— Отлично, пройдёшь боевое крещение Софьей. Она хоть и юная, но очень порывистая особа.

— Ладно. А что делать надо? Я не обучен сервировки, как я буду её обслуживать.

— Вот тебе наряд-допуск на обслуживание придворных особ. Иди по этому коридору, там будут указатели, и в конце маршрута будет стоять кто-то из прислуги. После того, как покажешь эту бумагу с печатью и моей подписью, тебе всё объяснят на месте.

Егор шёл несколько минут по лабиринтам, ориентируясь по стрелочкам и надписям, и в конце маршрута его действительно встретил слуга.

— Вот возьмите, — протянул Егор бумагу слуге, — меня сюда направили, только я не обучен.

— Ага, всё верно оформлено. Вот здесь в журнале распишись, что технику безопасности прошёл.

— Так вед я даже…

— А это не важно. Так, пустяковая формальность.

— А что мне делать нужно? — не успокаивался Егор, расписываясь в журнале.

— Сейчас поднимаешься по этой лестнице, затем открываешь люк в потолке. Когда вылезешь из него, то окажешься под столом. Стол стоит в обеденной. За ним сидит придворная особа по имени Софья и завтракает. Тебе нужно просто выполнять её команды, не сопротивляться и не вступать с ней в разговор, иначе вылетишь отсюда. Она девушка хоть и опытная, но иной раз может и потрепать, если попытаешься вырваться из её объятий.

— В объятьях девушки, говоришь? Так ведь это не служба, а мечта!

— Ну-ну, помечтай…

Егор поднялся по лестнице, пролез через люк, а когда оказался под столом, начал оглядываться. Весь стол был завешен скатертью. Ничего видно не было, кроме двух женских ножек. Они были раздвинуты так широко, как приличные особы их обычно не раздвигают. Но больше всего Егора удивила исключительная выбритость пизды Софьи. Девушки, с которыми паренёк общался ранее, обычно мерились своими мохнатками. У кого пизда лохмаче, та и считалась в большем почёте. К сожалению, мохнопёздые простолюдинки – это то, чем привык довольствоваться этот молодой юноша. А здесь он даже не поверил своим глазам и решил подползти поближе, чтобы лицезреть сию красоту вблизи.

— Можешь приступать, — услышал он голос фрейлины, которая смачно что-то жевала и всё это ещё и запивала.

— Ну надо же, — подумал начинающий пиздолиз, — придворная особа, а разговаривает с набитым ртом. Главное мне не заговорить с ней случайно… с набитым ртом.

Он подполз поближе и поймал себя на мысли, что эта Софья весьма приятно пахнет. Видимо она приняла ванну после дороги. В этот момент девушка закинула ноги ему на плечи, а затем начала подтаскивать его к себе. И когда его голова оказалась у неё в ляжках, она приподняла скатерть и посмотрела на него.

— Хм, опять новенький, — брезгливо произнесла Софья и посмотрела на него как на говно, — ты уж постарайся язычком как следует, а то я в этих Европах вся изнемогала без мужской ласки.

Софья вновь зачавкала и сплела ноги на спине Егорки. И вот тут ему в нос ударил уже не аромат благовоний, а терпкий запах русской пиздятины.

— Ну что ж, наверное мне тоже пора почавкать, — подумал Егор и принялся выводить пируэты языком по упругой дамской промежности.

Фрейлина ещё сильнее обвила бёдрами его шею, как бы намекая на более плотный контакт. Пиздолиз оказался вжат в сочную мякоть всем лицом и изо всех сил пытался водить носом, чтобы подышать. Наткнувшись носом на клитор, он заставил Софью немного вздрогнуть.

— Блин, так можно и травму шеи получить, и задохнуться, и захлебнуться, — подумал Егор булькая носом в женских выделениях, — быть может всё же контузия на войне не так уж и плоха? Там хоть с почестями и как герой. А здесь в бабских ляжках и как пиздолиз.

Наконец Егор понял, как нужно дышать: он изо всех сил напрягал мышцы шеи и давил носом в вульву госпожи, чтобы чуть изменить угол наклона головы. Это позволяло ему широко открыть рот и сделать таким образом вдох. Но когда Софья почувствовала ветерок между булочек, она поняла, что хитрец нашёл способ не задыхаться в её объятьях. Тогда она просто сплела лодыжки на его спине и вытянула ноги вперёд. От этого её мышцы бёдер напряглись и стали очень упругими. Теперь нос Егорки оказался на свободе, а язык – на уровне клитора. Видимо фрейлина решила, что рабочему язычку уже довольно чавкать в вагине и пора заняться её бусинкой. Пиздолиз попытался начать спокойно дышать носом, но бёдра хозяйки положения не давали ему сделать это.

— Подлей мне ещё сока, — промурчала Софья своей служанке так, словно вообще ничего не происходит.

Уши лизуна больше не были сжаты ляжками, и теперь он мог спокойно слышать всё, что происходит вокруг. Он услышал шаги прислуги и звук наливающегося в бокал сока. И тут вдруг Софья приподняла скатерть и продемонстрировала своей служанке унизительное положение Егора. Его шея и скулы были сжаты властными бёдрами юной фрейлины. Он приподнял глаза и видел самодовольное личико придворной особы и презрение служанки.

— Смотри, какого я проказника ляжками поймала, — похвасталась Софья своей прислуге, — теперь он вынужден выводить языком пируэты в моих мудьях, хи-хи-хи!

— Госпожа Софья, это огромное достижение для несчастного пиздолиза, — льстила служанка фрейлине, — этот безродный за всю свою жизнь и подумать не мог, что когда-нибудь удостоится великой чести быть погружённым в сладострастную мякоть властной особы благородных кровей.

— Гашка, а ну задери подол, покажи этому никчёмному лизуну свою женскую прелесть, — скомандовала фрейлина своей служанке, — пусть он узреет разницу.

Служанка задрала подол, а Софья слегка ослабила бёдра, чтобы Егорка мог повернуть голову и посмотреть. Перед ним вдруг распахнулась обширная неподбритость… Да чего уж там, целый национальный заповедник… Короче, тайга непроцарапанная, вот что было между ног Агафьи.

— Я могу сейчас приказать, и ты будешь лобызать эти заросли, ты понял меня!

— Угу.

— Но я этого делать не буду. Агашка, ступай. Кажется он понял. А всё потому, что у меня на тебя есть планы.

Софья развела ноги в стороны, затем согнула их в коленях и обхватила голову несчастного пиздолиза своими ступнями. Его уши вновь оказались зажаты, но уже пяточками госпожи. Она не долго думая начала елозить лицо Егорки по своим половым губам и клитору при помощи ног.

— Ну вот, теперь моя щель достаточно распахнута для тебя, так что постарайся там язычком и порадуй меня.

Она накрыла лизуна скатертью и продолжила завтракать. Теперь Егорке только и оставалось, что исследовать языком стенки влагалища.

— Отвлекись-ка немного, — прервала фрейлина процесс отлиза величественной пизды и положила ему одну ногу на затылок, а второй подпёрла ему кадык, — отведай-ка яств с барского стола.

Софья начала лить ему мёд прямо на губы нос и лицо. Пиздолизу пришлось проглотить часть, но потом властная ступня фрейлины вновь припечатала его испачканное мёдом лицо в свою пизду.

— Давай размажем сейчас как следует это лакомство, вот так. А теперь слизывай всё, чтобы блестело.

Егорка принялся вылизывать мёд вперемешку с вагинальными выделениями заносчивой особы. А когда ей надоело, она просто подтянула ступнями голову несчастного пиздолиза и обтёрла свою промежность его волосами.

— Так, довольно этих шалостей, — внезапно вскочила со стула Софья, — я хочу кончить и немедленно! Положи голову на стул лицом вверх!

Егорке сделалось не по себе от одной только мысли, что эта наглая высокопоставленная извращенка сейчас сядет на его лицо всем весом.

— Уж лучше бы меня на войне подстрелили, — подумал он, — гулял бы по кабакам и хвастался пулевым ранением. А после такого унижения чем хвастаться? Тем, что эта знатная фифа объездила моё лицо своей липкой пиздой и кончила? Да за такое в любой дыре засмеют и здороваться перестанут!

Пришлось бедняге развернуться и положить голову на мягкое сиденье стула. Увидев под собой его лицо, Софья хихикнула и с наивным личиком стала усаживаться.

— М-м-м!!! Ну надо же, какой рельеф у этого лица! Прошлый пиздолиз был с плоским носом и глубоко посаженными глазами. И чтобы нормально кончить, я чуть до смерти не заездила бедняжку. Его потом с повреждением шеи отстранили от этой деликатной службы при дворе. А у новенького и нос хорошо выпирает, и форма черепа как раз мне по нраву. Ты уж потерпи там ещё немного, я сейчас быстро кончу.

Софья начала скакать на его лице и орать всякие непристойности. Из-под её пизды раздавались приглушённые мычания. Она прыгала на нём так около трёх минут, после чего привстала и замерла так в ожидании, пока вся скопившаяся в пизде за время заезда вагинальная слизь не вытечет на Егоркино личико. Он пытался открыть глаза, но липкая конча застилала их. Одним приоткрытым глазом ему удалось рассмотреть, как сокращаются мышцы влагалища и выбрасывают порции соков.

— Ты там живой что ли? – поинтересовалась фрейлина и, убедившись, что дамский негодник дышит, запинала его ногами обратно под стол.

Пытаясь отдышаться, пиздолиз еле дополз до спасительного люка и открыл его. Дежуривший внизу слуга мигом поднялся по лестнице и помог Егорке спуститься вниз.

— Ну что, отстрелялся? Чёрт, и воняет же от тебя пиздятиной! На вот держи приёмно-сдаточный лист, здесь написано, что ты удовлетворил великосветскую особу. Я этот лист на твой склизкий лоб приклею. Если вдруг по дороге потеряешь сознание, нашедшие тебя поймут, что ты пал в неравной схватке с девчачьей пиздой. А если дойдёшь, покажи этот лист Владимиру. Он начальник утренней смены пиздолизов. Это он тебя сюда направил. Всё понял? Тогда иди.

Шатаясь и вытирая глаза от вагинальных выделений, Егорка добрёл до места утреннего сбора.

— Так, ну-ка что у нас тут такое липкое и вонючее. Ага, судя по запаху это результат работы Софьиной промежности. А-а, так ты новенький что ли? Тебя прям и не узнать. Круто она тебя пиздой замесила!

Владимир отклеил приёмно-сдаточный лист со лба пиздолиза и занёс соответствующую отметку в журнал.

— Иди вон в ту коморку, там умоешься и отдохнёшь. Потом получишь сменную одежду. А то эта вся благородной пиздятиной пропахла. Затем обедать пойдёшь.

Егорка привёл себя в порядок и попытался осознать произошедшее. Ему доводилось бывать в нумерах и трахать уличных девок. Но он даже и представить не мог, что молоденькая девушка может сотворить с ним такое. Брат – боевой офицер, отец так вообще наград имеет столько, что не счесть, а Егорка значит получается чуть не помер под девкой. Ему доводилось видеть людей, прошедших ужасы войны. Но он никогда не мог подумать, что увидит в отражении зеркала своё помятое лицо, изнасилованное пиздой.

— Ну как ты тут? — поинтересовался Владимир.

— Шея похрустывает и ноет. И ещё уши немного горят. А лицо уже почти не болит.

— Ничего, привыкнешь. Иди обедай.

После столовки Егорку было решено отправить в марафетную. Там какие-то знатные дамы готовились то ли к светскому приёму, то ли к балу. И нужна была одна штатная единица на отлиз. Это не значит, что Егоркиными услугами вообще хоть кто-то бы воспользовался, просто нормы туалетного этикета требовали обеспечить наряжающихся и красящихся дам не только профессиональной обслугой, но и пиздолизом.

— На вот тебе наряд-допуск, отдохнёшь там. Иди по указателям, дежурный слуга тебе всё объяснит.

Егорка шёл около десяти минут по лабиринтам.

— Так, кто у нас тут? А, новенький пиздолиз! Ну, судя по твоему потрёпанному личику, инструктаж по технике безопасности ты уже прошёл. Значит, слушай внимательно: сейчас поднимаешься по лестнице, открываешь люк и попадаешь в шкаф. Сиди там тихо и не шуми. Можешь даже уснуть там. Все присутствующие в марафетной комнате дамы знают, что это за шкаф, потому что на его дверцах есть соответствующий знак. Обычно когда дамы готовятся ко всяким раутам и балам, им и в голову не приходит мысль туда заглянуть. Так что отоспишься там, потом я постучу и ты, можно сказать, отстрелялся.

Оказавшись в шкафу, Егорка притих и задремал. Находящиеся в марафетной дамы обсуждали парики, корсеты, туфли, парфюм и всё такое. И эта идиллия длилась до тех пор, пока прислуга не потеряла комплект чулок нужного размера. Они около получаса искали чулки и даже не думали заглядывать в шкаф, где тихонько сопел Егорка.

— Так, куры, а почему вы в том шкафу мои чулки не ищите? — возмутилась одна из великосветских особ.

— Ваше высокоблагородие, не сочтите за дерзость, но там на дверцах шкафа специальный знак.

— О-о! Точно, а я и забыла. Там по нормам туалетного этикета должен отдыхать лизальщик дамских прелестей.

— Так и есть, ваше высокоблагородие.

— А ну и что, загляни-ка туда, может чулки туда по ошибке запихнули.

— Сию минуту, ваше высокоблагородие.

Служанка открыла шкаф и оторопела от ужаса: в куче чулок тихонько спал Егорка-пиздолиз.

— О-ой!

— Что там ещё такое?

— Ты смотри на этого негодяя! Да как он посмел?

— Нужно его выпороть!

— А вот и твои чулки, Евстолия Андреевна, — ехидно подметила одна из дам, — будешь их примерять после того, как этот лобызальщик дамских промежностей изволил на них отоспать?

Егор вывалился из шкафа и понял, что это подстава. Причём разговаривать с дамами при дворе он не имел право по своему статусу. А уж попытка возразить им автоматически означала отчисление и постановку на воинский учёт. И даже если так, то на фронте сослуживцы обязательно бы узнали, откуда он такой распрекрасный к ним в роту явился, и конечно же расспросили бы, хорошо ли ему служилось при дворе в элитной «гвардии» пиздолизов?

— Не надо его пороть, — заступилась за бедняжку Евстолия, — здесь виноват тот, кто сунул эти чулки в неподходящий шкаф, вот и всё. Посему приказываю: чулки выстирать, высушить и подать мне на примерку.

— Евстолия Андреевна, ну ты прямо спасла своим справедливым решением парнишку от неминуемой порки! Смотри, какой он смазливый. Пока девки исполняют, может позволишь ему пошустрить язычком?

— Ой, Марфа Евгеньевна, скажешь тоже. Это же всего лишь норма этикета. Моё высочайшее благородие не опустится до того, чтобы какой-то пиздолиз ублажал меня между ног своим лицом. Пусть его услугами пользуются всякие гиперактивные и гиперсексуальные фрейлины, которым некуда деть свою неуёмную девчачью прыть. А я уже не в том возрасте, чтобы зажимать в ляжках всякую прислугу и насиловать их простолюдинские мордашки.

— Ох, как ты заговорила, дорогая моя! Значит царствующую особу изволишь из себя корчить?!

— Просим! Просим! Просим! – хором заверещали великосветские дамы.

— Ну ладно, ладно, так уж и быть, трудоустрою этого никчёмного мальчишку в своё благородное межляжье, пусть отработает как следует, раз вы так настаиваете, — снизошла Евстолия.

И тут служанка развернулась и толкнула ногой в спину сидящего на полу Егорку.

— Обслужи языком её высокоблагородие, жалкий пиздолиз! – громко скомандовала служанка по нормам туалетного этикета.

Егорка рухнул к ногам Евстолии и попытался встать. Когда он снова сел на пол, перед его лицом уже красовалась склизкая вульва властной особы. Она была изрядно заросшей, но зато приятно пахла всякими ароматическими маслами.

— Подопри его для меня, — приказала госпожа служанке, и та мигом схватила бедняжку за волосы и подпёрла ему затылок коленкой.

— Ваше высокоблагородие, извольте отпользовать по назначению пиздолиза! – тихим голосом обратилась к госпоже служанка согласно туалетному этикету.

Евстолия подошла чуть ближе, развела ноги по сторонам и принялась елозить вульвой по лицу Егорки.

— Набей мне его туда, я хочу его жёстко отпользовать, — приказала госпожа служанке.

Девка начала изо всех сил наяривать коленом затылок пиздолиза, одновременно держа его руками за волосы.

— Вот это кайф! Давненько я не трахала своими волосатыми мудьями таких смазливеньких ребят! И языком как наяривает, прямо чавкает. Теперь носом его туда прямо мне в клитор подоткни, чтобы он всем лицом погрузился.

Служанка с нескрываемым остервенением изо всех сил пыталась угодить госпоже.

— О-о-о! Вот это я понимаю пиздолиз! Запомните, дамочки: хороший пиздолиз – это задыхающийся пиздолиз! Смотрите, как он бьётся в поисках воздуха. Ну, ничего, сейчас я ему всё личико своими соками разотру. Гляди, как хлюпает.

Заросшая пизда словно щётка елозила по лицу Егорки, втирая в него соки госпожи. Через некоторое время он начал мычать, от чего Евстолия ещё яростнее принялась натрахивать его личико.

— Вот умничка, помычи мне в вагину. Давненько она не слышала жалобных людских страданий.

И теперь уже Егоркина голова оказалась в ляжках госпожи, потому что она их начала сводить. Она сжимала его всё сильнее и сильнее, пока парнишка не притих.

— Всё. Можешь не держать его, — приказала она служанке, и та отпустила Егорку.

Голова пиздолиза оказалась крепко зажата властными ляжками, а на его лице распластались половые губы и клитор Евстолии. Её высокоблагородие тряслось в муках оргазма. Она скрежетала зубами и повизгивала. Так продолжалось с минуту, после чего она обмякла, и служанки подхватили её. А вот Егорка рухнул прямо на пол. Изо рта и из носа у него пошла вагинальная слизь очень знатного дворянского происхождения.

— Запихните этого замухрёнка обратно в шкаф. Если я ему что-нибудь свернула или сломала, там я не знаю, придушила его, ну мало ли, может он захлебнулся, то я не хочу об этом ничего знать. Я просто немного расслабилась, так что уберите его с глаз моих долой! И подмойте меня, а то я вся липкая.

Пара служанок поспешила запихнуть тело Егорки обратно в шкаф, а другая пара повела Евстолию в уборную.

Через некоторое время дежурящий у люка слуга пытался достучаться до Егора, но тот не реагировал. Тогда он открыл люк и обнаружил в шкафу бездыханный сюрприз.

— Да что ж это такое, а? Ты же только сегодня на службу поступил. Даже дня не продержался.

Он спустил тело по лестнице и доложил начальству.

— Ну что тут скажешь, — резюмировал начальник утренней смены пиздолизов Владимир, — лучше бы тебя дурака на войне подстрелили. Что мне теперь его отцу доложить, что он в бабьих ляжках соком дворянской пиздятины захлебнулся?

— Владимир, у него ещё шея деформирована. Похоже на перелом.

— Да, наверное отец не поймёт! Видимо придётся как всегда врать, типа его сын храбро погиб на дуэли, защищая честь дамы.