Мужчина со стоном разомкнул оплывшие веки, подняв лицо к серому потолку. Всё тело ужасно болело. Кто он и где он находится мужчина не помнил. Помнил лишь, что зовут его Михаил Петрович и тот день, после которого наступила полнейшая темнота. Мужчина поднял руку к лицу, не понимая, почему вслед за ней поднимается и вторая. В запястья впилась холодная сталь. Тяжело закашляв, Михаил Петрович начал вспоминать тот самый день, следующий после дня рождения дочери, сразу после её восемнадцатилетия.

Словно по частям, по крупицам, память рисовала перед глазами мужчины кухню его квартиры. Вот он стоит, держится руками за стену. В глазах всё двоится, никак ещё не отошёл от праздника. Жены нет, да, точно, утром она уехала в командировку, она и так задержалась, желая отметить вместе со Светой день её рождения.

Из коридора доносится звук открываемой двери, лёгкие шаги. Покачиваясь, Михаил Петрович идёт на звук, покачиваясь, с трудом переставляя ноги. В коридоре Света, вернулась из института. Значит уже вторая половина дня. Девушка вешает на крючок лёгкую курточку, оборачивается на звук шагов мужчины. Михаил Петрович стоит, держась за угол, смотрит на дочь. Светлые длинные волосы, синие джинсы, простая тёмная кофта. Девушка с укором, но по-доброму смотрит на него, отец иногда позволяет себе принять лишнего, все уже привыкли.

И снова провал. Вот дочь проходит мимо него, что-то говорит. Света идёт в свою комнату, в домашних тапочках, держа в руке портфель с книгами. Мужчина видит девичью пятую точку, обтянутую тканью джинс, в глазах всё также двоится. Упав на колени, Михаил Петрович тянет к дочери руки, что-то объясняя, с трудом двигая языком. Обернувшись, всплеснув руками и добро улыбнувшись, девушка бросается к нему, выронив портфель, успокаивая, и, кажется, прося его встать на ноги.

Михаил Петрович помнит, что у дочери всегда было доброе сердце.

И снова провал. Мужчина лишь помнит Светин запах, такой чистый и простой, и как он стоит на коленях, уткнув лицо в живот дочери, обнимая её руками за талию. Поднимает голову, видя удивление в глазах девушки. Девушка вновь что-то говорит, пытаясь осторожно высвободиться, положив ладони на плечи мужчины. Михаил Петрович не отпускает, всё также вжимая лицо в живот Светы, положив ладони на девушкины ягодицы. Дочь что-то кричит, отталкивая мужчину, и снова увещевает его встать на ноги. Подняв голову, Михаил Петрович видит в глазах девушки страх… И снова темнота.

Света уже кричит в голос, дёргается всем телом. Мужчина ослабляет хватку, дочь падает на пол, на бок, громко вскрикнув. Оборачивается, сквозь слёзы с ужасом смотрит на мужчину, всхлипывая. Перед глазами пляшут разноцветные круги, всё также всё раскачивается и двоится. Мысль о том, что он делает что-то неправильное, никак не может пробиться в мозг пьяного Михаила Петровича.

Даже сейчас он не может объяснить себе, зачем он протянул руки и ухватил дочь за лодыжки, резко дёргая девушку к себе. Девушка кричит и кричит, стуча ладонями по полу, пока Михаил Петрович, встав на ноги и согнувшись, просовывает пальцы под Светины джинсы, задрав на спине её кофту. Показалась резинка белых девичьих трусов, уши мужчины наполняет истошный Светин крик. Михаил Петрович рыча переворачивает девушку на спину, видит перекошенное Светино лицо, на долю секунды – очертание груди девушки под кофтой, задранную на животе кофту, нелепый рисунок на футболке… И удар по лицу, царапающий и неумелый. И снова темнота.

Мужчина стоит, прижимая ладонь к поцарапанной щеке. Света, громко рыдая, ползёт на четвереньках по коридору в сторону своей комнаты. Её джинсы уже спущены до бёдер, тапок нет. Михаил Петрович ясно видит ягодицы дочери, обтянутые тканью белых трусиков. Ягодицы дочери. Эти два слова переключают сознание мужчины, уже и без того переключённое алкоголем. Михаил Петрович делает два широких шага к девушке, наклоняется, чуть не падая, и хватает Свету за джинсы. Джинсы остаются в руках мужчины, а девушка, вставая на ноги, устремляется к двери своей комнаты.

Михаил Петрович отбрасывает джинсы в сторону и наклоняясь вперёд, нелепо двигая руками, устремляется вслед за ней. Умоляя прекратить, жалобно и испугано крича, Света пытается закрыть дверь… Мужчина наваливается на дверь, видит белые пальцы девушки, сжимающие её край, дверь медленно закрывается, оба громко кричат, девушка испуганно, он – яростно, дверь подаётся и оба влетают в комнату дочери…

Сейчас, когда темнота памяти рассеивается, Михаил Петрович видит себя лежащим на кровати в комнате Светы. Лежащим на Свете. Девушка что-то быстро-быстро говорит, губы её двигаются, из красных глаз бегут слёзы. Что она говорит, он не помнит, но помнит, как резко и внезапно бьёт ладонью девушку по лицу, вжимая её своим весом в кровать. Бьёт ещё раз, всё также лёжа на ней, ощущая в паху приятное напряжение. Мужчина вспоминает, что девушка без джинс.

Приподнявшись, Михаил Петрович видит голые ноги Светы и белые трусы, оголившийся живот и руки дочери, прижатые к лицу. Коверкая слова, мужчина кричит девушке, что если она уберёт от лица руки – он повторит. Говорит и балансируя руками, встаёт на ноги. Тянется и хватается пальцами за резинку девушкиных трусов.

Захлёбываясь слезами, девушка истерично кричит, что она ещё девственница, и у неё есть парень, пытается встать и… Мужчина замахивается вновь. И снова провал.

… Михаил Петрович видит лобок Светы, покрытый коричневыми завитушками и свою руку, грубо стягивающую с дочери трусы. Мысль о том, что он видит голый лобок своей дочери и половые губы, покрытые такими-же коричневыми волосиками, почему-то не останавливает его, напротив, мужчина ощущает стойкую эрекцию. Не думая о последствиях, Михаил Петрович, чуть не падая, стягивает трусы до коленей Светы, дёргает рукой, и вот трусы уже висят на девичьих лодыжках.

Ухватившись руками за лодыжки, Михаил Петрович дёргает девушку на себя, ступни Светы с громким шлепком бьются об паркет. Девушка всё также рыдает, не убирая рук от лица, глухо кричит. Мужчина точно не помнит, но, кажется между пальцев он видит кровь.

Грубо разводя ноги девушки, Михаил Петрович смотрит на девушкину промежность. Он никогда не видел промежность своей дочери, но всегда очень хотел. Умоляя перестать, Света отнимает руки от разбитого лица и тянется прикрыться. Мужчина повторяет… И снова темнота.

Теперь он стоит, нагнувшись, склонившись над Светой, уперевшись руками в её живот. Девушка всё также глухо рыдает, не отнимая от лица рук, повернув голову в сторону. Кровь действительно есть, она просачивается сквозь девичьи пальцы. Это мужчина помнит отчётливо. Михаил Петрович грубо разводит в стороны Светины ноги, не отрывая взгляда от девичьей промежности. Светины трусики уже сиротливо лежат на полу. Крохотная аккуратная щёлочка, ровненькая и красивая, в окружении коричневых волосков. Встав коленом на кровать, шире раздвинув им бедро девушки, мужчина сжимает пальцы на шее дочери, опуская вторую руку между её ног.

Вдавливая Светину шею в кровать, Михаил Петрович с наслаждением трёт пальцами промежность дочери, не обращая внимания на мольбы прекратить. Ощущая под пальцами девичью половую складку, мужчина начинает тереть сильнее, невольно дёргая половые волосы несчастной, причиняя той нестерпимую боль. Девушка бьётся под ним, боясь убрать от лица руки, тогда Михаил Петрович бьёт её просто так, на всякий случай, прямо по ладоням, закрывающим лицо, и вновь кладёт руку девушке между ног…

Когда темнота в воспоминаниях рассеивается ещё больше, мужчина видит свой стоячий пенис. Штаны его спущены, девушка всё также ревёт, закрывая ладонями лицо, мелко подрагивая. Сжимая член ладонью, переводя взгляд с головки пениса и на промежность Светы, раскрытую и словно ожидающую, Михаил Петрович ложится на девушку, упираясь локтями в кровать, дыша перегаром, требует открыть лицо. Дочь быстро-быстро мотает головой, волосы её разметались по кровати, частично закрывая прижатые к лицу ладони. Мужчина вновь бьёт её по рукам и резким движением задирает кофту вместе с футболкой. Глядит на белые чашечки лифчика, задирает и их, ощущая членом шелковистость Светиного лобка.

Обеими руками хватается за грудки дочери, сжимает пальцы, вызывая новый приступ сдавленного девичьего крика. Угрожая расправой, трётся членом о лобок девушки, сильнее сжимая пальцы на Светиных грудях. Дальше всё меркнет и теперь мужчина стоит одним коленом на кровати, всё также блокируя им девичье бедро, держа в ладони пенис. Член его достаточно крупный, не очень толстый, но длинный, пенис смотрит ровно на девичью промежность, распластанную пред ним. Михаил Петрович вновь касается пальцами половых губ избитой дочери, с силой прижимает и яростно трёт, позабыв обо всём на свете. Девушка не перестаёт рыдать, боясь отнять от лица руки.

Мужчина переводит взгляд на подрагивающие от рыданий грудки девушки, сплошь покрытые синяками, и наклоняясь, упираясь ладонью в кровать, пристраивает головку между половыми губами дочери.

Света вновь кричит что она ещё девственница, умоляет его не делать этого, плечи её сотрясаются, а Михаил Петрович с трудом проталкивает свой член вглубь девичьего лона, нависнув над Светой, упираясь руками в кровать. Девушка, истошно крича, поднимает одно колено, пытаясь сложиться пополам и на миг отрывает руки от опухшего лица…

Мужчина вновь над девушкой, смотря на её разбитое лицо, он работает бёдрами, проталкивая свой член всё глубже и глубже внутрь промежности дочери. Член стоит не очень хорошо, внутри сухо и горячо, Михаил Петрович ощущает зудящую боль. Девушка уже не кричит, лишь лежит, раздвинув ноги, смотря в сторону невидящими глазами. Из её глаз текут слёзы, из разбитого носа — кровь, опухшие губы беззвучно шевелятся… И снова чернота.

Михаил Петрович стоит на коленях позади Светиных ягодиц. Стоя на коленях на полу, животом и грудью девушка распласталась на кровати, раскинув в сторону руки. Из-за спутанных волос не видно её лица. Мужчина вспомнил, что перед тем, как стащить дочь с кровати, он ещё несколько раз ударил её, дабы уничтожить остатки её воли и сокрушить последние попытки к сопротивлению. Девушка уже не кричит и не плачет, лишь тихонько подвывает и оглушительно шмыгает носом, втягивая в себя сопли и кровь. Кровь у неё не только на лице, но и на внутренних сторонах бёдер. Энергично двигая голыми ягодицами, держась руками за кровать, чтобы не упасть, Михаил Петрович проникает членом во влагалище Светы, тяжело дыша и потея. Иногда раздвигает ладонями ягодицы дочери, чтобы лучше разглядеть девичий анус, вызывая тем самым у девушки стон стыда, отчаяния и ужаса.

Как оказалось, лишить девушку девственности не так-то и просто, мужчина сделал это только сейчас. Его жена досталась ему уже не девственницей. Продолжая насиловать девушку, эта мысль вызывает у Михаила Петровича вспышку гнева. Мужчина бьёт ладонью по оголённому боку Светы, угрожая убить её, если она кому-нибудь расскажет о произошедшем, и вновь разрывает руками ягодицы жертвы.

Михаил Петрович уже почти не пьян, но осознание произошедшего запаздывает. Зато приближается семяизвержение. Вдавливая ладони в спину девушки, мужчина ловит последние секунды удовольствия. Светин хриплый крик наполняет комнату, а её лоно – сперма насильника.

Дёргая головой и бёдрами, Михаил Петрович ощущает сокращение своего члена внутри влагалища дочери, слышит своё дыхание, биение сердца и чувствует струйки пота, бегущие по его лицу. Это всё он помнит лучше всего. И снова пустота.

Девушка лежит на полу, громко плача, закрывая руками лицо, подтянув колени к груди. Михаил Петрович слышит мужские голоса, но никак не может разобрать слов. Вернее, его сознание отказывается их воспроизводить. Света с трудом встаёт на четвереньки и ползёт к двери комнаты. Мужчина видит кровь на её ягодицах и капли крови, оставляемые девушкой на полу. Голоса повторяются. Откройте, полиция! Соседи вызвали ментов. Михаил Петрович встаёт с пола и натянув штаны, нетвёрдой походкой устремляется на кухню.

Дальше всё как в тумане. Громкий стук в дверь, стук повторяется. Распахивается входная дверь квартиры, на пороге появляются двое ментов в форме. Света без сил лежит на полу, голыми ягодицами кверху. Менты переступают через девушку, мужчина скрывается на кухне. Дрожащей рукой вытаскивает из ящика нож, оборачивается, мент уже здесь, хватается руками за автомат, висящий на ремне.

Грязно ругаясь, Михаил Петрович выбрасывает вперёд руку, с зажатым в ней ножом, чиркая лезвием по бронежилету. Ппэсник бьёт прикладом автомата мужчину в живот и всё. Дальше полный провал.

Он лежит во дворе, смотря в землю. В глазах уже совсем не двоится, Михаил Петрович видит муравья, насекомое тащит гусеницу. Не хватает воздуха, трудно дышать. Мужчина слышит голоса. С трудом повернув голову, Михаил Петрович видит людей в белых халатах. Медики несут на носилках то, что осталось от Светы. Девушка не накрыта с головой, что это значит – мужчина сказать сейчас не может, но вид у врачей встревоженный.

Михаил Петрович слышит истошный вопль жены, он доносится из трубки мобильного телефона. Оперативник в гражданском говорит, что ей необходимо приехать…

* * *

Мужчина поднял руки к лицу, увидев стальную цепь наручников. Это местное ОВД, «обезьянник». Цифры над окошком дежурного показывают полтретьего ночи. В отделе пусто, лишь двое стоят и смотрят на него сквозь прутья решётки.

Один из них старший лейтенант, худой и высокий мент, наверное, этот самый дежурный, и второй, плотный, среднего роста, кажется, майор. Михаил Петрович узнал его, это главный оперативник всего этого заведения, с ним уже мужчина разговаривал.

Точнее, за мента разговаривали его кулаки, Михаил Петрович языком потрогал во рту разбитую челюсть и два шатающихся зуба.

— Дай ключи… — не смотря на старлея, проговорил майор, протянув руку.

Старший лейтенант вложил ключи в ладонь майора, стараясь не смотреть на Михаила Петровича, сжавшегося на деревянной лавке за прутьями решётки.

— Иди покури… — не спуская глаз с мужчины, спокойно проговорил главный опер, но от этого спокойствия у Михаила Петровича застыла в жилах кровь.

Лейтенантик поправил фуражку и скрылся за углом. Не спуская глаз с мужчины, майор поскрежетал ключом в замке, открыл дверь и вошёл в клетку. Дверь оглушительно звякнула, закрывшись за спиной главного опера. Всё также не сводя глаз с мужчины, мент нагнулся вперёд, уперевшись ладонями в колени. Михаил Петрович жалобно заскулил, поднимая к разбитому лицу скованные руки.

— Добро пожаловать в свой ад, мразь – тихо и спокойно проговорил майор, сверля Михаила Петровича взглядом.

— До СИЗО ты не доживёшь, а до утра – вполне… Я об этом позабочусь – с этими словами он вынул из кармана форменной куртки кастет, просунув пальцы в стальные отверстия, сжимая кулак.

В следующее мгновение перед глазами мужчины всё стало красным. Оказавшись на грязном полу, выплёвывая зубы и кровь, Михаил Петрович умолял спасительную темноту поглотить его, но темнота не спешила к нему на помощь.

— До утра доживёшь… — мужчина услышал голос оперативника, тихий, спокойный и какой-то даже вызывающий.

Перевернувшись на спину, глядя на расплывающийся перед глазами силуэт майора, Михаил Петрович тихо заплакал, закрывая ладонями то, что ещё осталось от его лица…