Музыка нашей любви —

Музыка нашей любви —

Я до сих пор не выучил ноты,

Я до сих пор не выучил ноты,

Что ты скажешь мне при встрече,

Что ты скажешь мне при встрече,

Когда пройдут эти чертовы годы?

Когда пройдут эти чертовы годы?

E-sex-t

E-sex-t

— Заинька, идем кушать, я приготовила твой любимый борщик и блинчики!

— Заинька, идем кушать, я приготовила твой любимый борщик и блинчики!

Я встал и пошел на кухню. Жена устало потирала руки и улыбалась. Сели обедать.

Я встал и пошел на кухню. Жена устало потирала руки и улыбалась. Сели обедать.

— Ну как?

— Ну как?

— Что как? — спросил я тревожно.

— Что как? — спросил я тревожно.

— Борщ как?

— Борщ как?

Я очнулся — передо мной стояла пустая тарелка и уже было выпито полчашки чая.

Я очнулся — передо мной стояла пустая тарелка и уже было выпито полчашки чая.

— Хорошо, конечно, как всегда.

— Хорошо, конечно, как всегда.

Жена просияла и побежала в другую комнату, вынесла оттуда буклетик местной ювелирной компании и показала мне серьги, которые хотела — скоро было 8 марта.

Жена просияла и побежала в другую комнату, вынесла оттуда буклетик местной ювелирной компании и показала мне серьги, которые хотела — скоро было 8 марта.

Я кивнул. Хотелось спать, но я боялся спать при жене. Мне снилась другая женщина и сны были такие беспокойные, что страшно было заговорить во сне, раскрыть кусок своей другой, нелицеприятной, жизни.

Я кивнул. Хотелось спать, но я боялся спать при жене. Мне снилась другая женщина и сны были такие беспокойные, что страшно было заговорить во сне, раскрыть кусок своей другой, нелицеприятной, жизни.

Когда пришли в гости подружки жены, я закрыл дверь в свой кабинет, укрылся пледом и прилег на холодную кожу дивана.

Когда пришли в гости подружки жены, я закрыл дверь в свой кабинет, укрылся пледом и прилег на холодную кожу дивана.

Ее звали Алёна. Моя первая любовь. Как сейчас помню, как эта сука меня мучила в первый год знакомства. Год, целый год она методично воздвигала между нами стены, потом их рушила признаниями в любви и желании, и за всю свою жизнь, сейчас мне 32, такого выноса мозга я не встречал. А потом как-то с той ночи все закрутилось.

Ее звали Алёна. Моя первая любовь. Как сейчас помню, как эта сука меня мучила в первый год знакомства. Год, целый год она методично воздвигала между нами стены, потом их рушила признаниями в любви и желании, и за всю свою жизнь, сейчас мне 32, такого выноса мозга я не встречал. А потом как-то с той ночи все закрутилось.

Я приехал в город по делам. Должен был уехать. У меня была престижная работа, на Алёну я в стопоследний раз плюнул. И тут смска, любила она такие смски про принадлежность:

Я приехал в город по делам. Должен был уехать. У меня была престижная работа, на Алёну я в стопоследний раз плюнул. И тут смска, любила она такие смски про принадлежность:

«Хочу принадлежать только тебе одному и тд и тп».

«Хочу принадлежать только тебе одному и тд и тп».

Я дрогнул, что уж там скрывать, целый день был на взводе, и тут она мне пишет:

Я дрогнул, что уж там скрывать, целый день был на взводе, и тут она мне пишет:

«Сними квартиру на ночь. С тебя презервативы. »

«Сними квартиру на ночь. С тебя презервативы. »

Я в осадке, мы не виделись месяца четыре, зато я был в полном курсе всех поворотов ее романа с каким-то тридцатилетним пидээром. Я поинтересовался, как мол с пидиэром.

Я в осадке, мы не виделись месяца четыре, зато я был в полном курсе всех поворотов ее романа с каким-то тридцатилетним пидээром. Я поинтересовался, как мол с пидиэром.

«Мы расстались».

«Мы расстались».

Мне было двадцать два года, я не имел никакого опыта ни в отношениях, ни в сексе (один раз с Катькой из соседнего подъезда не считается). Алёнке было двадцать и по ее уверениям она была чиста как слеза, вплоть до того момента, как скорефанилась с тем самым пидиэром.

Мне было двадцать два года, я не имел никакого опыта ни в отношениях, ни в сексе (один раз с Катькой из соседнего подъезда не считается). Алёнке было двадцать и по ее уверениям она была чиста как слеза, вплоть до того момента, как скорефанилась с тем самым пидиэром.

Конечно, имей я столько опыта видеть в людях блядство, как сейчас в свой тридцатник, я бы бежал со скоростью света от нее. Только расставшись со своим старичком, она прыгнула в койку ко мне, мальчику на побегушках, с которым она целовалась-то всего два раза!

Конечно, имей я столько опыта видеть в людях блядство, как сейчас в свой тридцатник, я бы бежал со скоростью света от нее. Только расставшись со своим старичком, она прыгнула в койку ко мне, мальчику на побегушках, с которым она целовалась-то всего два раза!

Но тогда я ничего не знал и был ослеплен любовью, а скорее, желанием.

Но тогда я ничего не знал и был ослеплен любовью, а скорее, желанием.

Снимаю квартиру, планировка шикарная, декоративный камин. Большая кровать.

Снимаю квартиру, планировка шикарная, декоративный камин. Большая кровать.

Покупаем шампанское.

Покупаем шампанское.

У меня капитальный стояк, а Алёна такая красавица, в своем шикарном черном платье, закрывающем все, что нужно, но дающем отличный простор для фантазии. Темные глаза подведены черным, смотрят с непередаваемой нежностью, и полные розовые губы, такие манящие…

У меня капитальный стояк, а Алёна такая красавица, в своем шикарном черном платье, закрывающем все, что нужно, но дающем отличный простор для фантазии. Темные глаза подведены черным, смотрят с непередаваемой нежностью, и полные розовые губы, такие манящие…

Хотя, если разобраться, она никогда не была модельной внешности, но она была истеричка, а истеричкам всегда удается без лишних усилий держать себя в форме…

Хотя, если разобраться, она никогда не была модельной внешности, но она была истеричка, а истеричкам всегда удается без лишних усилий держать себя в форме…

Мы пьем шампанское, я очень напряжен — вдруг у меня что-то не получится, вдруг я быстро кончу, а она будет смеяться и все опять разрушится, как мильон раз до этого.

Мы пьем шампанское, я очень напряжен — вдруг у меня что-то не получится, вдруг я быстро кончу, а она будет смеяться и все опять разрушится, как мильон раз до этого.

Я выхожу из душа в халате, девушка сидит на диване и ждет. Алёна стягивает халат вниз на пол и начинает целовать мои плечи, руки, живот. Доходит до низа и начинает целовать пупок, гладя мой член рукой. Под воздействием прикосновений и нереальности происходящего я расслабляюсь и начинаю целовать милую в ответ.

Я выхожу из душа в халате, девушка сидит на диване и ждет. Алёна стягивает халат вниз на пол и начинает целовать мои плечи, руки, живот. Доходит до низа и начинает целовать пупок, гладя мой член рукой. Под воздействием прикосновений и нереальности происходящего я расслабляюсь и начинаю целовать милую в ответ.

Снимаю с нее платье, колготки. Грудь большая, белая, с темными сморщенными ореолами сосков. Идеальный упругий животик. Трусики белые, с узорами, стринги. Начинаю гладить ее там и понимаю, что трусики все мокрые, в вязкой слизи.

Снимаю с нее платье, колготки. Грудь большая, белая, с темными сморщенными ореолами сосков. Идеальный упругий животик. Трусики белые, с узорами, стринги. Начинаю гладить ее там и понимаю, что трусики все мокрые, в вязкой слизи.

Слава интернету, я все почитал перед этим. Мы почему-то расстилаем на полу одеяло и перемещаемся туда. Я — сверху, срываю одним движением белый кусочек ткани и резко вхожу.

Слава интернету, я все почитал перед этим. Мы почему-то расстилаем на полу одеяло и перемещаемся туда. Я — сверху, срываю одним движением белый кусочек ткани и резко вхожу.

Стон, стон, я осваиваюсь, начинаю двигаться глубже и быстрее, девушка дрожит подо мной и почти кричит. Я подглядываю за ней: глаза закрыты, рот приоткрыт, лицо искажают разные гримасы.

Стон, стон, я осваиваюсь, начинаю двигаться глубже и быстрее, девушка дрожит подо мной и почти кричит. Я подглядываю за ней: глаза закрыты, рот приоткрыт, лицо искажают разные гримасы.

Так продолжается минут тридцать, я все не могу кончить, мы прерываемся, и она садится сверху.

Так продолжается минут тридцать, я все не могу кончить, мы прерываемся, и она садится сверху.

На протяжении двух лет после, что мы жили вместе, я неизменно любил позу наездницы. Сейчас я думаю, что зря позволял этой бляди завладевать мною в постели.

На протяжении двух лет после, что мы жили вместе, я неизменно любил позу наездницы. Сейчас я думаю, что зря позволял этой бляди завладевать мною в постели.

Мы трахались всю ночь. Арсенал поз и средств, конечно, тогда не был освоен нами в полной мере, но когда у моей малышки перестала выделяться смазка, она раздобыла из своей сумочки смазку. Где еще использовалась эта смазка до того дня? В ее комнате в общаге с вибратором, который подарила ей подруга на день рождения? С тридцатилетним ебл… ном? С еще одним, о котором я, увы, узнал позже?

Мы трахались всю ночь. Арсенал поз и средств, конечно, тогда не был освоен нами в полной мере, но когда у моей малышки перестала выделяться смазка, она раздобыла из своей сумочки смазку. Где еще использовалась эта смазка до того дня? В ее комнате в общаге с вибратором, который подарила ей подруга на день рождения? С тридцатилетним ебл… ном? С еще одним, о котором я, увы, узнал позже?

На следующий день мы решили жить вместе. Помню-помню это буйство гормонов, секс по четыре раза в день, когда от одного моего прикосновения она заводилась и исходила смазкой. Помню, как этой бляди нравилось, когда в нее проникают пальцами. Что ж, как оказалось позже, все это была фигня и единственная цель ее секса был оргазм, который она со мной НИКОГДА не получала.

На следующий день мы решили жить вместе. Помню-помню это буйство гормонов, секс по четыре раза в день, когда от одного моего прикосновения она заводилась и исходила смазкой. Помню, как этой бляди нравилось, когда в нее проникают пальцами. Что ж, как оказалось позже, все это была фигня и единственная цель ее секса был оргазм, который она со мной НИКОГДА не получала.

Два года совместной жизни… Много это или мало? Много, было все: и страх, и ненависть, и притирание, и недели без секса, и воспоминания о ее прошлом. И вообще о нашем не очень счастливом прошлом. Мы много работали, много ездили по стране, семейная жизнь устаканилась и стала тихим берегом, куда можно было прибыть после бурного дня.

Два года совместной жизни… Много это или мало? Много, было все: и страх, и ненависть, и притирание, и недели без секса, и воспоминания о ее прошлом. И вообще о нашем не очень счастливом прошлом. Мы много работали, много ездили по стране, семейная жизнь устаканилась и стала тихим берегом, куда можно было прибыть после бурного дня.

И вот мы на Волге. У нее здесь хорошая работа, хорошее настроение и куча свободного времени.

И вот мы на Волге. У нее здесь хорошая работа, хорошее настроение и куча свободного времени.

Единственное, что ее мучало — бессонница. Когда она приходила домой после «бассейна» и «фитнеса», она не спала по полночи. Спасалась таблетками. Уходила спать отдельно от меня. Секса не хотела. Появились намеки на загс, стабильно по разу в неделю.

Единственное, что ее мучало — бессонница. Когда она приходила домой после «бассейна» и «фитнеса», она не спала по полночи. Спасалась таблетками. Уходила спать отдельно от меня. Секса не хотела. Появились намеки на загс, стабильно по разу в неделю.

К счастью, я не торопился…

К счастью, я не торопился…

В какой-то момент что-то шелохнулось во мне подозрительное. Я стал под разными предлогами брать ее телефон, смотреть журнал звонков и сообщений. Ничего странного, звонки или от тренера по плаванию, или от массажиста. Массажиста я знал, она меня к нему тоже позвала. В бассейн я лично видел абонемент с печатью.

В какой-то момент что-то шелохнулось во мне подозрительное. Я стал под разными предлогами брать ее телефон, смотреть журнал звонков и сообщений. Ничего странного, звонки или от тренера по плаванию, или от массажиста. Массажиста я знал, она меня к нему тоже позвала. В бассейн я лично видел абонемент с печатью.

Прокол случился в понедельник. Она пришла домой в десять вечера и стала раздеваться. И тут на спине я увидел крохотную полоску пленки с золотистой каемкой.

Прокол случился в понедельник. Она пришла домой в десять вечера и стала раздеваться. И тут на спине я увидел крохотную полоску пленки с золотистой каемкой.

— Подожди, пожалуйста.

— Подожди, пожалуйста.

Я снял полоску.

Я снял полоску.

— Это откуда? — спросил я. — Похоже на упаковку от чего-то.

— Это откуда? — спросил я. — Похоже на упаковку от чего-то.

— Откуда я знаю? — спросила Алёна. — Хотя, может, шоколад.

— Откуда я знаю? — спросила Алёна. — Хотя, может, шоколад.

— Какой шоколад?

— Какой шоколад?

— «Мерси» называется, сегодня ела.

— «Мерси» называется, сегодня ела.

Я выразил недоверие по поводу того, что шоколад упаковывают в такую пленку.

Я выразил недоверие по поводу того, что шоколад упаковывают в такую пленку.

Думаете, я понял, что эта пленка — упаковка от ее любимых презервативов для минета?

Думаете, я понял, что эта пленка — упаковка от ее любимых презервативов для минета?

Увы, нет. Я подумал, что она опять начала курить сигареты. Утром, когда Алёна ушла на работу, я обшарил все ее сумки и верхнюю одежду — сигарет не было.

Увы, нет. Я подумал, что она опять начала курить сигареты. Утром, когда Алёна ушла на работу, я обшарил все ее сумки и верхнюю одежду — сигарет не было.

Мы жили в служебном жилье от моей конторы. Там была никакая мебель, как и везде в съемных квартирах. Мы купили кровать из Икеи и сделали перестановку. Мой компьютерный стол стоял теперь сбоку от окна. Чтобы иногда давать глазам отдых, я смотрел в окно, откуда было видно проезжую часть и заезд в наш двор.

Мы жили в служебном жилье от моей конторы. Там была никакая мебель, как и везде в съемных квартирах. Мы купили кровать из Икеи и сделали перестановку. Мой компьютерный стол стоял теперь сбоку от окна. Чтобы иногда давать глазам отдых, я смотрел в окно, откуда было видно проезжую часть и заезд в наш двор.

Я не фанат автомобилей, для меня это роскошь, а не средство передвижения. К тому же, тогда у меня не было водительских прав. Но я разбирался в моделях и любил порассуждать на автолюбительские темы. Поэтому, когда уставали глаза, наблюдал за местными автомобилистами.

Я не фанат автомобилей, для меня это роскошь, а не средство передвижения. К тому же, тогда у меня не было водительских прав. Но я разбирался в моделях и любил порассуждать на автолюбительские темы. Поэтому, когда уставали глаза, наблюдал за местными автомобилистами.

Как-то вечерело, я пил чай и смотрел в окно. На перекрестке стоял какой-то джип и мигал поворотниками. Потом он завернул к нам. Пока он тащился, я заметил на заднем кузове у запаски огромную вмятину. Марку я тогда не разглядел.

Как-то вечерело, я пил чай и смотрел в окно. На перекрестке стоял какой-то джип и мигал поворотниками. Потом он завернул к нам. Пока он тащился, я заметил на заднем кузове у запаски огромную вмятину. Марку я тогда не разглядел.

Через минут десять вернулась Алёнка. Разложила купальник на батарее, повесила сушиться шапочку, очки…

Через минут десять вернулась Алёнка. Разложила купальник на батарее, повесила сушиться шапочку, очки…

Черт знает как, но подсознание выцепило из памяти тот джип и я почти не удивился, увидев его снова поворачивающим в наш двор через неделю. И опять через пять минут в квартиру зашла она. Докопаться до истины я не успел. Как-то вечером придя домой, я не обнаружил ее вещей, а на столе горой были сложены все мои подарки, адресованные Алёне и короткая записка, гласившая, что больше она не хочет продолжать отношения.

Черт знает как, но подсознание выцепило из памяти тот джип и я почти не удивился, увидев его снова поворачивающим в наш двор через неделю. И опять через пять минут в квартиру зашла она. Докопаться до истины я не успел. Как-то вечером придя домой, я не обнаружил ее вещей, а на столе горой были сложены все мои подарки, адресованные Алёне и короткая записка, гласившая, что больше она не хочет продолжать отношения.

Первое, что я почувствовал — облегчение. Потом злость. Потом надежду, что она вернется.

Первое, что я почувствовал — облегчение. Потом злость. Потом надежду, что она вернется.

И вот это вот мне сейчас снилось в полудреме — что мы в нашей старой квартире, Алёна возвращается с работы, я вновь вижу ее глаза, ее улыбку.

И вот это вот мне сейчас снилось в полудреме — что мы в нашей старой квартире, Алёна возвращается с работы, я вновь вижу ее глаза, ее улыбку.

На кухне громко засмеялись. Я очнулся. Меня тошнило, но как-то психически.

На кухне громко засмеялись. Я очнулся. Меня тошнило, но как-то психически.

Я пошел в ванну, умылся холодной водой и дал себе установку не превращать этот чудесный день в ностальгию по какой-то бляди. Ведь у меня есть красавица-жена, умница, помощница, подруга. С этими мыслями я двинулся на кухню и помог девчонкам допить вино.

Я пошел в ванну, умылся холодной водой и дал себе установку не превращать этот чудесный день в ностальгию по какой-то бляди. Ведь у меня есть красавица-жена, умница, помощница, подруга. С этими мыслями я двинулся на кухню и помог девчонкам допить вино.

В течение следующей недели у меня было много работы, а когда много работы — лишних мыслей в голове не бывает. 14 февраля было воскресенье. Я встал поздно и не обнаружил дома жены. Я не помнил, чтобы у нее утром были какие-то дела и позвонил.

В течение следующей недели у меня было много работы, а когда много работы — лишних мыслей в голове не бывает. 14 февраля было воскресенье. Я встал поздно и не обнаружил дома жены. Я не помнил, чтобы у нее утром были какие-то дела и позвонил.

— Жду тебя в три часа в гостинице «Лайф», — сообщила Люся и отключилась.

— Жду тебя в три часа в гостинице «Лайф», — сообщила Люся и отключилась.

Я приводил себя в порядок, предвкушая сюрприз от жены. Даже побрился и надел галстук к костюму.

Я приводил себя в порядок, предвкушая сюрприз от жены. Даже побрился и надел галстук к костюму.

В гостинице, рассчитанной, видимо, на такие вот встречи, меня проводили к номеру. Я постучал. Дверь была открыта. Сначала я попал в маленькую прихожую, разделся, повесил пальто на вешалку и толкнул дверь в спальню.

В гостинице, рассчитанной, видимо, на такие вот встречи, меня проводили к номеру. Я постучал. Дверь была открыта. Сначала я попал в маленькую прихожую, разделся, повесил пальто на вешалку и толкнул дверь в спальню.

Люся лежала на кровати в латексном комбинезончике и демонстрировала свои пухлые ножки в длиннющих сапогах на шпильке.

Люся лежала на кровати в латексном комбинезончике и демонстрировала свои пухлые ножки в длиннющих сапогах на шпильке.

— Ты мечта любого мужчины! — воскликнул я восхищенно.

— Ты мечта любого мужчины! — воскликнул я восхищенно.

Люся улыбнулась и пригласила меня жестом на кровать. Мы поцеловались. У комбинезончика была очень продуманная конструкция — самое главное место на женщине, где торчали светлые волоски, было открыто и отлично просматривалось. Я прильнул губами к этому островку плоти.

Люся улыбнулась и пригласила меня жестом на кровать. Мы поцеловались. У комбинезончика была очень продуманная конструкция — самое главное место на женщине, где торчали светлые волоски, было открыто и отлично просматривалось. Я прильнул губами к этому островку плоти.

Люся обожала, когда я ласкал ее там. Она придвинула тело поближе к моей голове и тихо постанывала от удовольствия, иногда облизывая губы. Киска моей Люси стала влажной и готовой принять меня. Я даже не стал снимать пиджак с рубашкой, а, откинув брюки и трусы назад, быстренько направил член вглубь сочащегося влагалища. Внутри было горячо и хлипко. Люся стонала без остановки, но оргазма не было. Зато мой, мощнейший, взрывной, буквально затопил жену, и сперма потекла по постельному белью.

Люся обожала, когда я ласкал ее там. Она придвинула тело поближе к моей голове и тихо постанывала от удовольствия, иногда облизывая губы. Киска моей Люси стала влажной и готовой принять меня. Я даже не стал снимать пиджак с рубашкой, а, откинув брюки и трусы назад, быстренько направил член вглубь сочащегося влагалища. Внутри было горячо и хлипко. Люся стонала без остановки, но оргазма не было. Зато мой, мощнейший, взрывной, буквально затопил жену, и сперма потекла по постельному белью.

Люся обняла меня, положив голову на грудь, и мы лежали так очень долго, пока я не понял, что Люся заснула. Я осторожно положил ее голову на подушку, оделся и вышел из гостиницы в надежде раздобыть питьевой воды — милая меня измотала. В холле администратор налила мне стакан воды, и я присел на кожаный диванчик.

Люся обняла меня, положив голову на грудь, и мы лежали так очень долго, пока я не понял, что Люся заснула. Я осторожно положил ее голову на подушку, оделся и вышел из гостиницы в надежде раздобыть питьевой воды — милая меня измотала. В холле администратор налила мне стакан воды, и я присел на кожаный диванчик.

Вскоре возле меня подсел занятный пожилой мужик. Почему занятный? Едва подсев ко мне, он сразу поинтересовался, не нужна ли мне девочка.

Вскоре возле меня подсел занятный пожилой мужик. Почему занятный? Едва подсев ко мне, он сразу поинтересовался, не нужна ли мне девочка.

— Да вы что, я тут с женой вообще-то. Да и так я не любитель.

— Да вы что, я тут с женой вообще-то. Да и так я не любитель.

Мужик засмеялся.

Мужик засмеялся.

— Понял. Я чисто из коммерческого интереса, я владелец этого заведения и пары других, изучаю спрос, так сказать, клиентов.

— Понял. Я чисто из коммерческого интереса, я владелец этого заведения и пары других, изучаю спрос, так сказать, клиентов.

— Ну и как, выгодный бизнес?

— Ну и как, выгодный бизнес?

Мужчина погладил свою черную бородку.

Мужчина погладил свою черную бородку.

— Не могу сказать, что предел прибыли, но зато здесь я нашел свою любовь.

— Не могу сказать, что предел прибыли, но зато здесь я нашел свою любовь.

Я представил в воображении любовь своего собеседника и ничего путного после предложения мне проститутки не представил.

Я представил в воображении любовь своего собеседника и ничего путного после предложения мне проститутки не представил.

Мужик угадал мои мысли.

Мужик угадал мои мысли.

— О, она не торговала собой. Просто несколько нимфоманка. Младше меня на двадцать лет.

— О, она не торговала собой. Просто несколько нимфоманка. Младше меня на двадцать лет.

Я был не охотник за такого рода историями, но тут Юрий предложил мне выпить Карвуазьера и я, так сказать, обменял полбутылки коньяка на свое внимание.

Я был не охотник за такого рода историями, но тут Юрий предложил мне выпить Карвуазьера и я, так сказать, обменял полбутылки коньяка на свое внимание.

В баре нам принесли закуску, и я услышал продолжение.

В баре нам принесли закуску, и я услышал продолжение.

— Я заехал как-то сюда выручку забрать и увидел ее у ресепшена с мужчиной. Причем разница в возрасте бросалась в глаза, он разумеется — старше. Пока им искали номер, они болтали о компьютерных процессорах. Держалась она очень живо и я сразу понял, что передо мной не клиент и проститутка. Администратор нашла им номер, и тут девушка интересуется, есть ли в номере стол и два кресла. Администратор растерялась, вопрос-то не типичный, обычно спрашивают, есть ли душ и насколько широка кровать. Я к ним повернулся и сказал, какой мебелью обставлен номер. Потом под предлогом проверки чистоты номеров делал обход, и проходя мимо их двери, пытался послушать, что там происходит, но бесполезно — вы и сами, наверное, заметили, что у нас хорошая звукоизоляция.

— Я заехал как-то сюда выручку забрать и увидел ее у ресепшена с мужчиной. Причем разница в возрасте бросалась в глаза, он разумеется — старше. Пока им искали номер, они болтали о компьютерных процессорах. Держалась она очень живо и я сразу понял, что передо мной не клиент и проститутка. Администратор нашла им номер, и тут девушка интересуется, есть ли в номере стол и два кресла. Администратор растерялась, вопрос-то не типичный, обычно спрашивают, есть ли душ и насколько широка кровать. Я к ним повернулся и сказал, какой мебелью обставлен номер. Потом под предлогом проверки чистоты номеров делал обход, и проходя мимо их двери, пытался послушать, что там происходит, но бесполезно — вы и сами, наверное, заметили, что у нас хорошая звукоизоляция.

Я кивнул.

Я кивнул.

Юрий налил еще по рюмочке и продолжил.

Юрий налил еще по рюмочке и продолжил.

— И вот она засела у меня в голове. Я стал постоянно торчать в гостинице. Она всегда была с этим мужчиной. Что в нем было хорошего, сказать трудно, ни лысинка, ни дешевая китайская машина под джип его не украшали. Один раз я поймал ее одну в баре и предложил познакомиться. Естественно, мне не удалось ничего добиться. Окольными путями я выяснил ее имя и адрес.

— И вот она засела у меня в голове. Я стал постоянно торчать в гостинице. Она всегда была с этим мужчиной. Что в нем было хорошего, сказать трудно, ни лысинка, ни дешевая китайская машина под джип его не украшали. Один раз я поймал ее одну в баре и предложил познакомиться. Естественно, мне не удалось ничего добиться. Окольными путями я выяснил ее имя и адрес.

— И как же ее звали, то есть зовут? — спросил я, лишь бы что-то спросить.

— И как же ее звали, то есть зовут? — спросил я, лишь бы что-то спросить.

— Елена.

— Елена.

Я посмотрел на часы: через час нужно было сдать номер.

Я посмотрел на часы: через час нужно было сдать номер.

— Так и как в итоге? Чем все закончилось? Я бы с радостью еще послушал, но нам с женой пора.

— Так и как в итоге? Чем все закончилось? Я бы с радостью еще послушал, но нам с женой пора.

— Я приехал к ней домой с букетом роз и кольцом. Она согласилась.

— Я приехал к ней домой с букетом роз и кольцом. Она согласилась.

— Как, что, так сразу? — удивился я.

— Как, что, так сразу? — удивился я.

— Как же, спустя два года после моего постоянного преследования.

— Как же, спустя два года после моего постоянного преследования.

Мы встали, пожали друг другу руки и обменялись визитками.

Мы встали, пожали друг другу руки и обменялись визитками.

Напоследок мне захотелось узнать еще кое-что.

Напоследок мне захотелось узнать еще кое-что.

— Слушай, ну раз она нимфоманка, как ты говоришь, как можно быть уверенным в ее верности?

— Слушай, ну раз она нимфоманка, как ты говоришь, как можно быть уверенным в ее верности?

Юрий засмеялся.

Юрий засмеялся.

— Опыт, Василий, не пропьешь!

— Опыт, Василий, не пропьешь!

На этой ноте мы расстались, я вернулся в номер, мы с женой повторили обеденный сеанс. Я внезапно стал счастлив — чужие истории мне всегда нравились, быть может во мне даже умер и похоронен писатель…

На этой ноте мы расстались, я вернулся в номер, мы с женой повторили обеденный сеанс. Я внезапно стал счастлив — чужие истории мне всегда нравились, быть может во мне даже умер и похоронен писатель…

Мы с Юрием созвонились один раз по делу и с тех пор сблизились. У него многому можно было поучиться, он умел найти подход к любому человеку и любому делу. В свое время он дал мне много поистине бесценных советов, а моей жене помог с получением хорошего места в местной администрации. Мы бывали в его загородном доме на шашлыках и после каждого такого визита жена по полдня не могла успокоиться, вспоминая, сколько стоит тот или иной предмет интерьера в доме бизнесмена. Мне было проще — я в этом не разбирался, да и никогда не ощущал этой разницы в нашем материальном состоянии.

Мы с Юрием созвонились один раз по делу и с тех пор сблизились. У него многому можно было поучиться, он умел найти подход к любому человеку и любому делу. В свое время он дал мне много поистине бесценных советов, а моей жене помог с получением хорошего места в местной администрации. Мы бывали в его загородном доме на шашлыках и после каждого такого визита жена по полдня не могла успокоиться, вспоминая, сколько стоит тот или иной предмет интерьера в доме бизнесмена. Мне было проще — я в этом не разбирался, да и никогда не ощущал этой разницы в нашем материальном состоянии.

Жену Юры я не видел, но моя жена уже болтала о ней без умолку.

Жену Юры я не видел, но моя жена уже болтала о ней без умолку.

— Чем она тебя так поразила? Сумочками от Прадо? — спросил я, вспоминая недавнюю песню Сергея Шнурова.

— Чем она тебя так поразила? Сумочками от Прадо? — спросил я, вспоминая недавнюю песню Сергея Шнурова.

— Ты знаешь, вообще нет, она одевается очень просто и не скажу, чтобы у нее прям дорогие вещи были. Но она такая приятная, я даже с тобой иногда поссорюсь, она выслушает и успокоит, неудивительно, что Юра ее на руках носит.

— Ты знаешь, вообще нет, она одевается очень просто и не скажу, чтобы у нее прям дорогие вещи были. Но она такая приятная, я даже с тобой иногда поссорюсь, она выслушает и успокоит, неудивительно, что Юра ее на руках носит.

— Может ты не будешь нашу личную жизнь на чье-то суждение выносить? — поинтересовался я.

— Может ты не будешь нашу личную жизнь на чье-то суждение выносить? — поинтересовался я.

Это женино преклонение перед семьей наших новых знакомых меня начинало бесить.

Это женино преклонение перед семьей наших новых знакомых меня начинало бесить.

Юрий тоже, иногда перебрав, начинал петь дифирамбы своей молодухе, причем затрагивая только секс и вмешиваясь в мои отношения с женой.

Юрий тоже, иногда перебрав, начинал петь дифирамбы своей молодухе, причем затрагивая только секс и вмешиваясь в мои отношения с женой.

Например, мы сидели, разжигали камин, выпито уже было немерено, и тут Юра беспардонно поинтересовался, хорошо ли моя жена делает минет. За такое я бы врезал, но понятно было, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Я не ответил, но Юра продолжил, рассказывая, какая замечательная глубокая техника у его Лены и сильные губки.

Например, мы сидели, разжигали камин, выпито уже было немерено, и тут Юра беспардонно поинтересовался, хорошо ли моя жена делает минет. За такое я бы врезал, но понятно было, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Я не ответил, но Юра продолжил, рассказывая, какая замечательная глубокая техника у его Лены и сильные губки.

— А еще, — похвастался Юра, — я первый мужчина, который довел ее до оргазма.

— А еще, — похвастался Юра, — я первый мужчина, который довел ее до оргазма.

Такое чувство, что в мире нет ничего более ценного и редкого, чем женски й оргазм! Вчера я случайно наткнулся по цифровому на передачу про оргазм, а жена громко хихикнула на фразе: «Мужчины так редко видят женский оргазм, что женщинам ничего не стоит его симулировать». Когда я на Люсю вопросительно посмотрел, она, конечно, замолчала, но этот смешок глупый, а теперь еще Юра.

Такое чувство, что в мире нет ничего более ценного и редкого, чем женски й оргазм! Вчера я случайно наткнулся по цифровому на передачу про оргазм, а жена громко хихикнула на фразе: «Мужчины так редко видят женский оргазм, что женщинам ничего не стоит его симулировать». Когда я на Люсю вопросительно посмотрел, она, конечно, замолчала, но этот смешок глупый, а теперь еще Юра.

— А может она его симулирует? — поинтересовался я.

— А может она его симулирует? — поинтересовался я.

Юра расплылся в улыбке и сказал свою коронную фразу:

Юра расплылся в улыбке и сказал свою коронную фразу:

— Опыт, Вась, не пропьешь.

— Опыт, Вась, не пропьешь.

Я не стал идти в дебри Юриного опыта, тем более что вскоре тот прилег на кушетку и уснул.

Я не стал идти в дебри Юриного опыта, тем более что вскоре тот прилег на кушетку и уснул.

И так было каждый раз, когда мы много выпивали.

И так было каждый раз, когда мы много выпивали.

— Знаешь, она такая женщина, с ней никогда не соскучишься! И ролевые игры тебе, и доминирование, и подчинение, а какой нежный язычок, оближет все тело, да так, что ты от одного прикосновения кончить хочешь. Но держишься. А если начинаешь говорить на ушко, как ты ее хочешь и в каких позах, то просто вся течет, а уж как она кончает, ты на вершине блаженства, она тебя так сожмет, что и ты за ней следом.

— Знаешь, она такая женщина, с ней никогда не соскучишься! И ролевые игры тебе, и доминирование, и подчинение, а какой нежный язычок, оближет все тело, да так, что ты от одного прикосновения кончить хочешь. Но держишься. А если начинаешь говорить на ушко, как ты ее хочешь и в каких позах, то просто вся течет, а уж как она кончает, ты на вершине блаженства, она тебя так сожмет, что и ты за ней следом.

Мне было жутко неудобно это слушать, но интересно, так как Люся была консервативна…

Мне было жутко неудобно это слушать, но интересно, так как Люся была консервативна…

Как я думал. Однажды переустанавливая на ноутбуке жены антивирус, я увидел на рабочем столе папку «DCIM». Открыл ее — а там фотографии голой Люси. Точнее, я сначала не понял, что это она — фотографии были очень художественные, Люся с ярким макияжем, завернувшись в шелковые красные простыни…

Как я думал. Однажды переустанавливая на ноутбуке жены антивирус, я увидел на рабочем столе папку «DCIM». Открыл ее — а там фотографии голой Люси. Точнее, я сначала не понял, что это она — фотографии были очень художественные, Люся с ярким макияжем, завернувшись в шелковые красные простыни…

У меня от возмущения затряслись руки, я ворвался на кухню, схватил жену за руку и потащил в комнату.

У меня от возмущения затряслись руки, я ворвался на кухню, схватил жену за руку и потащил в комнату.

— Что это за хрень? Ты бы еще в порнушке снялась! Что это?

— Что это за хрень? Ты бы еще в порнушке снялась! Что это?

— Это фотографии.

— Это фотографии.

— Пиздец, а то я не вижу! Дай-ка мне номер этого фотографа, я ему устрою фотосессию!

— Пиздец, а то я не вижу! Дай-ка мне номер этого фотографа, я ему устрою фотосессию!

— Да успокойся ты, это Лена. Она занимается фотографией и попросила ей попозировать.

— Да успокойся ты, это Лена. Она занимается фотографией и попросила ей попозировать.

— Юрина что ли Лена?

— Юрина что ли Лена?

— Ну а чья.

— Ну а чья.

— А да, — усмехнулся я, — эта может.

— А да, — усмехнулся я, — эта может.

Люся удивленно на меня посмотрела.

Люся удивленно на меня посмотрела.

— А ты, что, с ней знаком?

— А ты, что, с ней знаком?

— Нет, от ее мужа наслышан про ее сверхъестественные способности. А если это фото куда-то попадет, ты об этом подумала, а?

— Нет, от ее мужа наслышан про ее сверхъестественные способности. А если это фото куда-то попадет, ты об этом подумала, а?

Люся бросила кухонное полотенце, которое все это время держала в руках, на диван.

Люся бросила кухонное полотенце, которое все это время держала в руках, на диван.

— А ты обо мне думаешь? Или я тебе домработница? Ночью-то ты Алёну свою зовешь.

— А ты обо мне думаешь? Или я тебе домработница? Ночью-то ты Алёну свою зовешь.

Я застыл ненадолго.

Я застыл ненадолго.

— А я что себя во сне контролирую что ли? Откуда я знаю, кого я там зову? А если я начну какого-нибудь Николая звать, ты тоже что-то подумаешь?

— А я что себя во сне контролирую что ли? Откуда я знаю, кого я там зову? А если я начну какого-нибудь Николая звать, ты тоже что-то подумаешь?

— Да иди ты.

— Да иди ты.

Жена ушла на кухню и закрыла за собой дверь.

Жена ушла на кухню и закрыла за собой дверь.

Я посидел, поразмышлял. Делать нехрен этой Лене, вот чего. А Люся ведется.

Я посидел, поразмышлял. Делать нехрен этой Лене, вот чего. А Люся ведется.

С женой мы помирились, но теперь я не так охотно отпускал ее в гости к молодой и распущенной жене олигарха. У меня даже возникла идея с Леной поговорить, но та постоянно моталась по каким-то рабочим командировкам, а я не мог постоянно ездить к ним вместе с Люсей.

С женой мы помирились, но теперь я не так охотно отпускал ее в гости к молодой и распущенной жене олигарха. У меня даже возникла идея с Леной поговорить, но та постоянно моталась по каким-то рабочим командировкам, а я не мог постоянно ездить к ним вместе с Люсей.

Наконец нашелся повод — у этой мармазетки был день рождения и нас тоже позвали. Мы с Люсей припарковались, вошли в сад — там было уже много народу, стояли столы, орала музыка. Я сжимал в руках букет роз, а у Люси в руках была какая-то хрень из кулинарного магазина, которая, по мнению Люси, очень пригодилась бы этой Лене.

Наконец нашелся повод — у этой мармазетки был день рождения и нас тоже позвали. Мы с Люсей припарковались, вошли в сад — там было уже много народу, стояли столы, орала музыка. Я сжимал в руках букет роз, а у Люси в руках была какая-то хрень из кулинарного магазина, которая, по мнению Люси, очень пригодилась бы этой Лене.

Я сразу заметил Юру, но не сразу понял, что он делает. Он позировал — стоял неподвижно, облокотившись на перила лестницы, ведущей на второй этаж дома. Его фотографировала девушка, ее лицо заслоняла зеркалка с огромным объективом.

Я сразу заметил Юру, но не сразу понял, что он делает. Он позировал — стоял неподвижно, облокотившись на перила лестницы, ведущей на второй этаж дома. Его фотографировала девушка, ее лицо заслоняла зеркалка с огромным объективом.

«А это, видимо, и героиня бала», подумал я.

«А это, видимо, и героиня бала», подумал я.

Девушка убрала камеру от лица и выпрямилась. Это была Алёна. Я еще не пережил эту мысль, как Юра бросился ко мне, ведя за собой Лену-Алёну.

Девушка убрала камеру от лица и выпрямилась. Это была Алёна. Я еще не пережил эту мысль, как Юра бросился ко мне, ведя за собой Лену-Алёну.

— А вот и моя любимая. А это Василий, мой новый друг.

— А вот и моя любимая. А это Василий, мой новый друг.

Я кивнул, не скрывая своей брезгливости. Осматривал ее, пытаясь понять, меняет ли время блядей. Так вот, знаете, не, не меняет. Если бы ей даже как лошади в зубы смотреть, не нашлось бы недостатков.

Я кивнул, не скрывая своей брезгливости. Осматривал ее, пытаясь понять, меняет ли время блядей. Так вот, знаете, не, не меняет. Если бы ей даже как лошади в зубы смотреть, не нашлось бы недостатков.

Алёна-Лена тоже кивнула, но нервничала она здорово. А я даже не мог ей напакостить — ведь муж выцепил ее из гостиницы для секаса, уж-он то понимает, что его жена блядь.

Алёна-Лена тоже кивнула, но нервничала она здорово. А я даже не мог ей напакостить — ведь муж выцепил ее из гостиницы для секаса, уж-он то понимает, что его жена блядь.

Мы разошлись по разным углам, все, что я придумал-медленно и методично напиться, чтобы быстрее отправиться домой. Но напоследок я все-таки сказал ей пару ласковых. Не помню, что, вроде «хорошо устроилась, сучка», или «как жизнь, мразь?». И что она ответила, я тоже не помню.

Мы разошлись по разным углам, все, что я придумал-медленно и методично напиться, чтобы быстрее отправиться домой. Но напоследок я все-таки сказал ей пару ласковых. Не помню, что, вроде «хорошо устроилась, сучка», или «как жизнь, мразь?». И что она ответила, я тоже не помню.

Жену я стал постепенно настраивать против семьи Пащенко. Она перестала к ним ездить, Юра тоже заметил охлаждение в отношениях, но я отговорился семейными проблемами. На досуге я часто прокручивал в голове картинки, вот Алёна-Лена делает глубокий минет мужу, потом он ее нагибает и долго имеет. Или еще лучше — у него все никак не встает, возраст все-таки, а Алёна-Лена все старается, и уже губы болят обхватывать член.

Жену я стал постепенно настраивать против семьи Пащенко. Она перестала к ним ездить, Юра тоже заметил охлаждение в отношениях, но я отговорился семейными проблемами. На досуге я часто прокручивал в голове картинки, вот Алёна-Лена делает глубокий минет мужу, потом он ее нагибает и долго имеет. Или еще лучше — у него все никак не встает, возраст все-таки, а Алёна-Лена все старается, и уже губы болят обхватывать член.

Но иногда я вспоминал эпизоды нашей совместной жизни, светлые и легкие, не омраченные изменами и ссорами. Ее заботу обо мне, которая все-таки присутствовала в нашей семейной жизни, и часто приходил к мысли, что виноваты оба. Однако тут же вспоминал эту суку на ее дне рождении и думал, какого хрена на ней ни жиринки, а у жены висит грудь и животик. Почему женщина, верная мужу, выглядит хреново, а сука, поставившая во главу своей жизни член и деньги, так маняще?

Но иногда я вспоминал эпизоды нашей совместной жизни, светлые и легкие, не омраченные изменами и ссорами. Ее заботу обо мне, которая все-таки присутствовала в нашей семейной жизни, и часто приходил к мысли, что виноваты оба. Однако тут же вспоминал эту суку на ее дне рождении и думал, какого хрена на ней ни жиринки, а у жены висит грудь и животик. Почему женщина, верная мужу, выглядит хреново, а сука, поставившая во главу своей жизни член и деньги, так маняще?

От тоски я даже стал убираться дома. Стирать, гладить белье, пылесосить. В одну из таких уборок на меня с верхней полки упала тяжеленая коробка. В ней были вещи из секс-шопа: смазка и куча искусственных членов, один из которых на пристяжном ремне, страпон, тяжелый, с выемкой, явно для девушки. У нас никогда не водилось в постели ничего подобного, да, было белье, но это, это же явное извращение!

От тоски я даже стал убираться дома. Стирать, гладить белье, пылесосить. В одну из таких уборок на меня с верхней полки упала тяжеленая коробка. В ней были вещи из секс-шопа: смазка и куча искусственных членов, один из которых на пристяжном ремне, страпон, тяжелый, с выемкой, явно для девушки. У нас никогда не водилось в постели ничего подобного, да, было белье, но это, это же явное извращение!

Я вспомнил фотографии на компе, вспомнил слишком нервную реакцию обычно хорошо владеющей собой Алёны-Лены, как моя жена ей восхищается и все встало на свои места. Эта похотливая стерва совратила мою Люсю! Сука ненасытная, мужика ей мало, дрянь! Убью!

Я вспомнил фотографии на компе, вспомнил слишком нервную реакцию обычно хорошо владеющей собой Алёны-Лены, как моя жена ей восхищается и все встало на свои места. Эта похотливая стерва совратила мою Люсю! Сука ненасытная, мужика ей мало, дрянь! Убью!

Я набрал Юре.

Я набрал Юре.

— Я оставил у тебя в прошлый раз визитницу! Я заеду?

— Я оставил у тебя в прошлый раз визитницу! Я заеду?

— А, Вась, я отъехал по делам, но Лена дома, ты заезжай!

— А, Вась, я отъехал по делам, но Лена дома, ты заезжай!

Я мигом оделся и выехал. Гнал за 80. В дороге позвонил парикмахерше жены, к которой она якобы ушла — хрен тебе, ее там и не было сегодня. Значит, есть шанс поймать с поличным.

Я мигом оделся и выехал. Гнал за 80. В дороге позвонил парикмахерше жены, к которой она якобы ушла — хрен тебе, ее там и не было сегодня. Значит, есть шанс поймать с поличным.

Ворота были закрыты, я позвонил несколько раз, наконец, на дороге, ведущей в дом, появилась Алёна. Она была одета по-домашнему и как-то наспех.

Ворота были закрыты, я позвонил несколько раз, наконец, на дороге, ведущей в дом, появилась Алёна. Она была одета по-домашнему и как-то наспех.

«Где ж ты ее спрятала, любовницу свою?»

«Где ж ты ее спрятала, любовницу свою?»

Увидев меня, Алёна не обрадовалась.

Увидев меня, Алёна не обрадовалась.

— Привет! Ты что не рада меня видеть? Я помешал?

— Привет! Ты что не рада меня видеть? Я помешал?

— Не рада, помешал, была в душе. Что нужно?

— Не рада, помешал, была в душе. Что нужно?

— На тебя, блядь, посмотреть, — нагло заявил я, торжествуя.

— На тебя, блядь, посмотреть, — нагло заявил я, торжествуя.

— О, да ты в своем репертуаре. Не хочу слушать твоих оскорблений. Мне охрану вызвать, или что? Или мужу звонить?

— О, да ты в своем репертуаре. Не хочу слушать твоих оскорблений. Мне охрану вызвать, или что? Или мужу звонить?

Я расхохотался.

Я расхохотался.

— Да, звони, и что ты ему скажешь?

— Да, звони, и что ты ему скажешь?

— Видишь ли, — отвечала Алёна, — я так и поняла, что ты не отстанешь по-хорошему и вчера ему сообщила, что мы в прошлом были знакомы.

— Видишь ли, — отвечала Алёна, — я так и поняла, что ты не отстанешь по-хорошему и вчера ему сообщила, что мы в прошлом были знакомы.

Я захохотал пуще.

Я захохотал пуще.

— А что ты его на мою жену променяла, ты ему сказала? Что вы трахаетесь и прибыль местным секс-шопам приносите, не? Ну-ка зови Люсю, сейчас же!

— А что ты его на мою жену променяла, ты ему сказала? Что вы трахаетесь и прибыль местным секс-шопам приносите, не? Ну-ка зови Люсю, сейчас же!

— Не ори, нет у меня твоей Люси.

— Не ори, нет у меня твоей Люси.

Я потряс решетку ограды.

Я потряс решетку ограды.

— Пользуешься тем, что я внутрь не попаду? Хрен тебе, у меня есть доказательства — фотки моей голой жены!

— Пользуешься тем, что я внутрь не попаду? Хрен тебе, у меня есть доказательства — фотки моей голой жены!

— Слушай, Вась, ты, по-моему пьян и уже бредишь. Лучше я тебе такси вызову.

— Слушай, Вась, ты, по-моему пьян и уже бредишь. Лучше я тебе такси вызову.

Алёна стала набирать номер.

Алёна стала набирать номер.

— Не, подожди, ты скажи по чесноку — было или нет, и я отвяну. Ты с моей женой спала? Ты ее фотографировала? Ты же с фотоаппаратом ходила на дне рождении!

— Не, подожди, ты скажи по чесноку — было или нет, и я отвяну. Ты с моей женой спала? Ты ее фотографировала? Ты же с фотоаппаратом ходила на дне рождении!

— Это нашего друга фотоаппарат, Андрея. Нафиг мне твоя жена? Я нормальной ориентации, у меня муж есть.

— Это нашего друга фотоаппарат, Андрея. Нафиг мне твоя жена? Я нормальной ориентации, у меня муж есть.

— Так, че за Андрей?

— Так, че за Андрей?

— Сосед наш. Люся и сейчас у него, она же у тебя какие-то курсы по фотографии окончила, помогает ему.

— Сосед наш. Люся и сейчас у него, она же у тебя какие-то курсы по фотографии окончила, помогает ему.

Я опять затряс решетку. Никаких курсов по фотографии моя Люська не оканчивала.

Я опять затряс решетку. Никаких курсов по фотографии моя Люська не оканчивала.

— Ну-ка выходи, пошли к твоему Андрею.

— Ну-ка выходи, пошли к твоему Андрею.

Алёна вернулась в дом, вышла с битой — видно я выглядел совсем отчаявшимся, и мы пошли к этому Андрею.

Алёна вернулась в дом, вышла с битой — видно я выглядел совсем отчаявшимся, и мы пошли к этому Андрею.

У него тоже был здоровый домище, обнесенный высокими воротами. Мы прошли через какую-то узкую калитку в другом месте.

У него тоже был здоровый домище, обнесенный высокими воротами. Мы прошли через какую-то узкую калитку в другом месте.

— Я даже не знаю, как Андрею объяснять, зачем ты пришел, ты же в неадеквате, наговоришь ему всякого, а я потом виновата, а кто меня будет фотографировать бесплатно?

— Я даже не знаю, как Андрею объяснять, зачем ты пришел, ты же в неадеквате, наговоришь ему всякого, а я потом виновата, а кто меня будет фотографировать бесплатно?

Мы стояли перед входной дверью в дом.

Мы стояли перед входной дверью в дом.

Алёна позвонила.

Алёна позвонила.

— Кто там?

— Кто там?

— Андрюш, это Алёна. Слушай, а Люся у тебя?

— Андрюш, это Алёна. Слушай, а Люся у тебя?

Андрей открыл дверь. На нем были только трусы.

Андрей открыл дверь. На нем были только трусы.

— Она уже уехала. Что-то случилось?

— Она уже уехала. Что-то случилось?

У меня отлегло от сердца, хотя хотелось спросить, почему этот перец в трусах. Этот Андрей был совсем не во вкусе моей жены, более уродливого тела я не видел в жизни. Мы развернулись уходить, как вдруг мне приспичило в туалет. Очень.

У меня отлегло от сердца, хотя хотелось спросить, почему этот перец в трусах. Этот Андрей был совсем не во вкусе моей жены, более уродливого тела я не видел в жизни. Мы развернулись уходить, как вдруг мне приспичило в туалет. Очень.

Андрей показал, где, и я стрелой туда помчался. Я мыл руки в раковине и вдруг увидел на стеклянной полочке обручальное кольцо моей Люси. Это было точно оно, с гравировкой «От Василия любимой Людмиле». Я огляделся — в туалете в мусорной корзине сверху валялись использованные презервативы. Я порылся там — на дне лежал тюбик из-под закончившейся анальной смазки, пустая пачка из-под сигарет, которые всегда курила Люся и куча испортившихся негативов.

Андрей показал, где, и я стрелой туда помчался. Я мыл руки в раковине и вдруг увидел на стеклянной полочке обручальное кольцо моей Люси. Это было точно оно, с гравировкой «От Василия любимой Людмиле». Я огляделся — в туалете в мусорной корзине сверху валялись использованные презервативы. Я порылся там — на дне лежал тюбик из-под закончившейся анальной смазки, пустая пачка из-под сигарет, которые всегда курила Люся и куча испортившихся негативов.

Я положил кольцо в карман, тепло попрощался с Андреем, и мы пошли обратно к дому Пащенко.

Я положил кольцо в карман, тепло попрощался с Андреем, и мы пошли обратно к дому Пащенко.

Алёна достала пачку сигарет и закурила. Пошел снег.

Алёна достала пачку сигарет и закурила. Пошел снег.

— Дай и мне, — попросил я.

— Дай и мне, — попросил я.

— Ты же не куришь? — удивилась она.

— Ты же не куришь? — удивилась она.

— Сегодня курю.

— Сегодня курю.

Алёна пожала плечами и вытянула мне сигарету.

Алёна пожала плечами и вытянула мне сигарету.

Приехал Юрий.

Приехал Юрий.

— На пару травитесь? Вась, а ты чего такой?

— На пару травитесь? Вась, а ты чего такой?

Я махнул рукой.

Я махнул рукой.

— Да все нормально, просто неудобно получилось.

— Да все нормально, просто неудобно получилось.

— Ну прощай, — сказал Юрий и протянул мне руку. Я пожал ее.

— Ну прощай, — сказал Юрий и протянул мне руку. Я пожал ее.

Послал он меня корректно. Я последние минуты любовался Алёной, докуривая сигарету.

Послал он меня корректно. Я последние минуты любовался Алёной, докуривая сигарету.

Потом я сел в машину, а они стояли, обнявшись, и махали мне вслед.

Потом я сел в машину, а они стояли, обнявшись, и махали мне вслед.

В дороге позвонила жена.

В дороге позвонила жена.

— Заинька, котик, не обижайся, но я сегодня в парикмахерской сняла обручальное кольцо и кажется, оно потерялось.

— Заинька, котик, не обижайся, но я сегодня в парикмахерской сняла обручальное кольцо и кажется, оно потерялось.

— Ничего, любимая, — ответил я, — оно тебе больше не понадобится.

— Ничего, любимая, — ответил я, — оно тебе больше не понадобится.

30

30