В тот день Катя пригласила меня к себе. После того, как она обучила меня искусству любви, я привык к тому, что мы с ней часто занимаемся любовью и поэтому не удивился этому предложению. Однако, войдя к ней в квартиру, я увидел новую роскошную шубу из песца, что заставило меня насторожиться: Катюша, зная о моей слабости к меху, обязательно бы похвасталась.

В тот день Катя пригласила меня к себе. После того, как она обучила меня искусству любви, я привык к тому, что мы с ней часто занимаемся любовью и поэтому не удивился этому предложению. Однако, войдя к ней в квартиру, я увидел новую роскошную шубу из песца, что заставило меня насторожиться: Катюша, зная о моей слабости к меху, обязательно бы похвасталась.

Войдя в комнату, я понял что был прав в своих сомнениях: на диване сидела еще одна женщина, чуть моложе Кати, золотоволосая, в шелковом вечернем платье зеленого цвета и лисьем боа. -Познакомьтесь: Лида, Антон — произнесла Катя.

Войдя в комнату, я понял что был прав в своих сомнениях: на диване сидела еще одна женщина, чуть моложе Кати, золотоволосая, в шелковом вечернем платье зеленого цвета и лисьем боа. -Познакомьтесь: Лида, Антон — произнесла Катя.

Мы выпили красного вина, которое согрело нас и немного развязало языки. -Я рассказала Лиде, как ты увлекся моей дубленкой и как я тебя учила любить. А тебе я сейчас расскажу, что я тут затеяла. Я хочу, чтобы ты показал, чему ты научился! -Потанцуем? — предложила Лидочка. Я согласился. Ну, я ухожу — вдруг сказала Катюша.

Мы выпили красного вина, которое согрело нас и немного развязало языки. -Я рассказала Лиде, как ты увлекся моей дубленкой и как я тебя учила любить. А тебе я сейчас расскажу, что я тут затеяла. Я хочу, чтобы ты показал, чему ты научился! -Потанцуем? — предложила Лидочка. Я согласился. Ну, я ухожу — вдруг сказала Катюша.

Мы пошли в «комнату любви», как мы называли ее с моей «учительницей». На полу лежала шкура белого медведя, на окнах — плотные шторы из парчи, на ложе — меховое покрывало, шелковые подушечки и балдахин. Я включил музыку, и мы с Лидой стали танцевать. Мы обнялись, и, поглаживая ее осиную талию, плечи через боа, вдыхая волшебный аромат ее тела, я сильно возбудился, похоже, и Лида тоже был неравнодушна. Я наклонился к ее милому ушку, шептал ей самое нежное, что могло быть у меня на устах, и Лидочка растаяла.

Мы пошли в «комнату любви», как мы называли ее с моей «учительницей». На полу лежала шкура белого медведя, на окнах — плотные шторы из парчи, на ложе — меховое покрывало, шелковые подушечки и балдахин. Я включил музыку, и мы с Лидой стали танцевать. Мы обнялись, и, поглаживая ее осиную талию, плечи через боа, вдыхая волшебный аромат ее тела, я сильно возбудился, похоже, и Лида тоже был неравнодушна. Я наклонился к ее милому ушку, шептал ей самое нежное, что могло быть у меня на устах, и Лидочка растаяла.

Увлекая меня на ложе, она, похоже уже таяла как свечка от возбуждения. Мы целовались, и наши языки сплетались в узел любви, выписывая немыслимые пируэты. Раздев Лиду, я начал целовать ее прекрасное тело. Я начал с упругой молодой груди, посасывая соски. Лида уже постанывала в экстазе, изгибаясь под моим языком. Я спускался все ниже, пока не достиг ее киски, просто неописуемой на вкус! Я бережно и тщательно вылизывал ее выделения, клитор у Лиды уже «стоял», а сама она стонала: «ну, давай же… Войди в меня, пожалуйста!»

Увлекая меня на ложе, она, похоже уже таяла как свечка от возбуждения. Мы целовались, и наши языки сплетались в узел любви, выписывая немыслимые пируэты. Раздев Лиду, я начал целовать ее прекрасное тело. Я начал с упругой молодой груди, посасывая соски. Лида уже постанывала в экстазе, изгибаясь под моим языком. Я спускался все ниже, пока не достиг ее киски, просто неописуемой на вкус! Я бережно и тщательно вылизывал ее выделения, клитор у Лиды уже «стоял», а сама она стонала: «ну, давай же… Войди в меня, пожалуйста!»

1231

1231