«Власть над собой — самая высшая власть, порабощенность своими страстями — самое страшное рабство.» Л. Н. Толстой.

— Девушка, вы не выходите? -спросила я, когда трамвай подъезжал к остановке.

Она стояла впереди на площадке на выходе задней двери вагона.

— Выхожу — утвердительно ответила она.

Трамвай остановился и она вышла. Когда она сходила с последней ступеньки и поправляла сумку, висевшую у неё на плече, откуда-то изнутри у неё вывалился небольшой пластиковый предмет и беззвучно упал в траву. Я вышла вслед за ней, и нагнувшись, подняла предмет. Это оказалась обычная компьютерная флешка и я крикнула вслед:

— Девушка, постойте! Вы потеряли флешку.

Но она меня не слышала. Она была в наушниках и торопилась. Я побежала за ней, но она вскочила на подножку автобуса. Двери закрылись и автобус тронулся с остановки. Я посмотрела на флешку. Обычная флешка в форме смешного детского медвежонка. Засунув её в сумку, я побежала по своим делам. Уже вечером дома я вспомнила про загадочный флеш-накопитель. Я колебалась. На ней могли быть, например, вирусы, или чья-то сугубо личная информация, не предназначенная для чужих глаз. Понимая, что поступаю нехорошо, я всё же вставила флешку в ноутбук. Она оказалась почти пустой, за исключением одного текстового файла. Открыв его в ворде, я начала читать. Это оказалось послание. Немного почитав, я поняла, что мне разрешено это делать. Более того, автор письма просил сделать это достоянием общественности. Самостоятельно сделать это он не смог. Автор предупреждал, что имена все изменены и место действия не называется. Поэтому я и выполняю просьбу написавшего. Почему я её выполняю? Потому что я сама такая. Возможно, я гораздо хуже. Как выглядела девушка? Я не запомнила, девушка как девушка, каких сотни вокруг, хотя образ её меня преследует и по сей день.

«Уж на роду мне так написано любить женщин. И боготворить. И это заметили ещё учителя в шкoле, когда я училась в классе пятом. Они вызвали в шкoлу моих родителей и предупредили, что с этим надо что-то делать. Девочке нравятся девочки, а на мaльчиков она даже не смотрит. Строгие наставники сказали, что этим надо вплотную заняться прямо сейчас. И пошло-поехало. Меня возили по разным больницам и показывали многим врачам. Что только со мною не делали. Засовывали в различные диагностические аппараты, прокалывали пальцы и вены и брали всевозможные анализы, потом меня лечили в психушке и делали такие уколы, что я спала по несколько суток и бредила. Меня закармливали пачками таблеток и запаивали бутылями микстур. Меня били током и лечили гипнозом, но всё было тщетно. Как только лекарства переставали действовать, я влюблялась в молоденьких медсестёр и подавала им знаки. Я флиртовала с ними по серьёзному и меня опять начинали грузить препаратами. Когда мне исполнилось восемнадцать, врачи окончательно и бесповоротно махнули на меня рукой и родителям заявили, что в моём случае медицина бессильна. Я понимала это, я знала, что одинока. Я не ищу жалости и испытываю к себе отвращение. Я плохая, грязная и порочная. Если вас привлекают развратные и пошлые лесбиянки, я не такая. Я намного хуже. Когда я представляю, что занимаюсь сексом в грязном подъезде, на вокзале или где-то ещё, где за мной можно подсмотреть и меня трахает сразу две, нет, лучше три вульгарных девки, я ухожу в полный улёт. Я представляю, как они по очереди плюют на меня и кончают, а потом трахают снова и снова. Вместе одновременно и потом по очереди пускают по кругу. Они нагло лапают меня своими грязными руками, бесстыже трогают за лицо и унижают меня, они топчут меня каблуками, а я целую им за это ноги и благодарю их. Какая же я падшая, грязная шлюха и законченная шалава. Я половая тряпка и такова моя истинная сущность. Порой я рыдаю по ночам как дура, и даже слишком часто. Но переделать себя уже не смогу.

И я уехала жить в другой город подальше от всех родственников и знакомых, и начала новую жизнь. Я поступила в медицинский колледж и с отличием закончила его, получив специальность провизора аптеки. Я постоянно была одна и искала женщин, которые будут меня грубо брать. Я знакомилась и общалась в социальных сетях с другими женщинами, но они не понимали меня, они ведь не видели меня, а я и не хочу чтобы они меня видели, и я не хочу видеть их. И скайп уменя есть, и операционка инновационная, эппловская, но если я их увижу, то могу полюбить, причём с первого взгляда. Они что, этого не понимают, я такая, если полюблю за тысячу километров, то брошу всё на свете и поеду, а там мужья и всё такое, а я слабая, я лесбиянка, и мне плохо. Возможно, я не достойна даже этого определения.

Учась на первом курсе и проживая в студенческом общежитии в первый раз я перетрахалась с девушкой и это был первый секс в моей жизни вообще. Она взяла меня грубо и я ей отдалась. Так вышло, что на одной из вечеринок я напилась так, что не могла добраться до своей комнаты и мне стало плохо. Валя, студентка, с которой я тогда делила комнату, помогла мне добраться до туалета. Около часа меня буквально выворачивало наизнанку, и я стояла на коленях в обнимку с унитазом. Наконец блевать уже было нечем, но Валя заставила меня выпить пять литров воды (это сдуреть можно!) и засунуть два пальца в рот. И снова из моего чрева излились фонтаны и уже когда желудок оказался пуст, она дала мне выпить активированный уголь. Я протрезвела и умывшись, дошла до своей комнаты. Я улеглась в кровать, но всё равно мне было плохо и я стонала. Тогда Валя, уже лежавшая в своей постели встала, подошла ко мне и сказала:

— Вставай давай, я помогу тебе!

Я не знала, как и чем она мне поможет, но оторвала голову от подушки и села на кровати.

— Расслабься — сказала она и запустила свою руку мне под ночнушку.

Её пальцы приласкали мне грудь и начали сжимать и разжимать сосок. Мне было плохо, но я сразу поплыла. «Наконец-то» — пронеслось в моей голове и я выгнулась вперёд. Валя заметила моё быстрое возбуждение и сразу всё поняла. Она грубо схватила меня за волосы и бросила на пол. Я поднялась на колени и собиралась встать, как она вдруг снова взяла меня за волосы и накрутила их себе на запястье. Я слабо сопротивлялась и она залепила мне пощёчину, пресекая тем самым любое с моей стороны противодействие. Прислонив меня плотно к промежности она заставила меня отлизывать и когда я замедляла темп, она больно била меня по щеке. Но я и не думала сопротивляться. Я получала в тот момент то, о чём мечтала всю свою жизнь и считала, что трахает она меня недостаточно жёстко. Тем не менее я прижималась к ней как могла, и старалась ласкать её как можно нежнее. Мы вместе с ней бурно кончили и я проглотила её выделения с благодарностью. Как ни странно, но после такого возбуждающего секса мне стало значительно лучше и я крепко заснула. Утром я проснулась бодрой и было ощущение лёгкости во всём теле. Как будто и не пила накануне, хотя всем остальным участникам фуршета было плохо. Этот секс для меня был нормальным и полноценным. С тех пор я по уши влюбилась в Валю и повсюду её преследовала, но она больше не хотела меня трахать. Она призналась мне, что трахнула меня таким образом совершенно случайно, просто так получилось, она хотела мне банально подрочить клитор, чтобы я кончила и мне стало бы легче от этой дурацкой пьянки. Она извинялась передо мной и умоляла оставить её в покое. Я не ищу морального утешения или соболезнования, возможно, я не хочу жить. И пусть моя исповедь станет достоянием общественности и все узнают про мои пороки. Так мне будет легче.

Однажды после окончания занятий, я вернулась в общагу и вошла в свою комнату. Вали не было и на столе лежала записка. Я взяла её и прочитала: «Света, прости меня за тот случай, не держи зла. Я уезжаю. Выхожу замуж. У тебя всё будет хорошо.» Я окинула взглядом аккуратно заправленную постель и проверила шкаф. Да, в нём оставались только мои вещи. Я опустилась на её кровать и горько заплакала. В тот же вечер парни с моего курса пригласили меня на вечеринку, но я никуда не пошла и осталась в своей комнате. Я сидела и зубрила фармакологию, когда в дверь настойчиво постучали. Я подошла и открыла. В комнату ввалилась Ирина, моя одногруппница и бесцеремонно уселась на мою кровать. Я стояла и молча смотрела на неё.

— Валька уехала? — спросила она.

— Да — ответила я — а разве ты не знаешь?

— Знаю.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— А просто так.

Она была пьяна, эта Ира, наверное напилась на вечеринке, на которую я идти отказалась.

— А что, вечеринка закончилась? — спросила я.

— Не-а — ответила Ирина и пахнула на меня густым перегаром.

Эта Ира пила вообще-то частенько и не пропускала ни одной студенческой пирушки. Она появлялась даже там, куда её не приглашали и любила выпить и покушать на халяву. По этому она и была толстая. Не так чтобы совсем, но полнота ощущалась.

— У тебя выпить есть? — спросила она.

— Да, есть — ответила я утвердительно, потому что считала, что девушкам врать не имею права.

— Ну так давай — она откровенно нагло смотрела на меня и и окидывала похотливым взглядом.

Я открыла холодильник и извлекла оттуда начатую бутылку красного вина и достала бокал. Я чувствовала, что Ирина не зря пришла ко мне, а перед этим прилично накачалась.

— А себе? Ты что-же, не хочешь со мной вместе выпить? — она продолжала вызывающе смотреть на меня и мне становилось неловко. Одета Ирина была слишком открыто. Юбка совсем короткая и декольте глубокое, ноги слегка полные, но красивые, и туфли на каблучках — она и не подумала разуваться.

— Хорошо, я выпью с тобой — ответила я и взяла себе такой же бокал.

— А знаешь ли ты, Светочка, что Люба мне кое-чего рассказала про тебя. Что там у вас с ней было. Чего не наливаешь — она протянула пустой бокал, при этом качнувшись в сторону.

И я всё поняла. Значит, она всё знает, поэтому и ведёт себя так нагло. Ну и пусть. Я хочу, чтобы она меня грубо взяла. И то, что она пьяная, это даже лучше. Она смотрит на меня и наверное, презирает. Меня это заводит и я чувствую, что не имею права ей в чём-либо отказать. Она меня ненавидит и в то же время хочет. И я должна стать для неё подстилкой и я обязана это сделать. Потому что она так желает. Я налила себе и ей и продолжала стоять.

— Чего как столб стоишь, сюда иди, садись рядом со мной, поближе, чтобы я не тянулась, на брудершафт пить будем.

И во мне опять проснулось волнение и страстное возбуждение. Я покорно подошла и села на край кровати, приблизившись вплотную к Ирине.

Пьяная женщина по идее вызывает отвращение у всех. Так должно быть в принципе. Но не для меня. Потому что я намного хуже пьяной женщины. Я просто обязана ей подчиниться, и её желание для меня закон.

— Ну давай, пей до дна — потребовала Ирина и я покорно выпила с ней на брудершафт.

После того, как мы чокнулись и выпили, Ирина потянулась ко мне пьяными губами.

— Целуй меня как следует — потребовала она и я не посмела ей отказать. Я страстно припала к её губам и проникла своим языком к ней в рот. Некоторое время мы целовались и Ирина отвечала на мои ласки. Затем она отстранилась.

— Да как ты смеешь меня так целовать? Ты ведь не парень! Ах ты сука! — она уронила бокал на на пол и приказала — поднимай!

Я потянулась вниз и её рука стащила меня с кровати на пол. Я встала на колени и взяла небьющийся бокал в руку, пытаясь его поднять. Но в этот момент её нога в изящной туфельке на ремешке отпихнула бокал в сторону и наступила на мою руку, пригвоздив к полу каблучком. Мне стало очень больно, ведь острая металлическая набойка глубоко впилась мне в тыльную часть ладони, но я не смела выдёргивать руку. Я знаю, что это плохо, но я так же знаю, что обязана принять эту боль. Потому что так пожелала она.

Ирина опустила свою ладонь мне на шею и приблизила мою голову к своей ноге. К той, что давила меня каблуком. И я благодарно припала к ноге губами и языком. Я горячо целовала её ножку через колготок ниже ремешка туфли и по моему телу пробегали мощные вспышки блаженства. Она наверное танцевала на вечеринке и ноги вспотели. Этот запах. Манящий и тонкий. Запах моей повелительницы. Это ни с чем не сравнить, и это моё счастье. И моя боль. Я знаю, что она меня сознательно унижает и заставляет. Но мне от этого хорошо и я трепещу. Я сделаю всё, что она захочет. Потому что я здесь для неё. А я никто. Я мразь и подстилка. Я — шалава. И я хочу, чтобы это знали все. Мне от этого возможно станет легче.

Затем она взяла меня за волосы, приподняла и притянула к себе под юбку между ног. Оказалось, что она не в колготках, а в чулках, и трусов на ней не было совсем. И она текла. И этот запах, из её промежности, он сводил меня с ума. Какая же я грязная шлюха! Госпожа ненавидит меня, я это чувствую. И притягивает меня за волосы к к своему интимному месту, к себе между ног. Так она меня опускает. Какое-то время она выжидает, но потом всё же решается и я наконец припадаю к её губкам. Блаженная влага и манящий запах. Я на грани сумасшествия, я на грани той самой черты, где наступает небытие. И я ласкаю. Глубоко и страстно. Так и должно быть. Моё место здесь. Потому что я так хочу и потому что так захотела она. Потому что я лесбиянка. Нет, не верно. Я не просто лесбиянка. Я гораздо хуже. Я до конца ещё не знаю своего дна. И я это отчётливо понимаю. И от этого трепещу. Я знаю, это плохо. Но только не для меня. Мне от этого хорошо и блаженство буквально испепеляет меня. Мне это нужно и это моя натура. Меня не переделать, уже не раз пытались. Это неизлечимо, если только простерилизовать. В данный момент я люблю эту пьяную девушку, которая возомнила себя госпожой. Ну и пусть, потому что она мне даёт то, что мне нужно. Потому что она знает, кто я такая, и поэтому так поступает со мной. И мне это нравится. Я выполню любое её желание. Она начинает стонать и двигается быстрее. Моё лицо обильно покрывается её выделениями и я обнимаю её за ноги. Она меня трахает и теперь я вместе с ней единое целое. Я проникаю в её влагалище глубоко и мой язык настойчиво тревожит твёрдый клитор. Ирина охает и стонет. Значит я всё делаю правильно. Через некоторое время с громким стоном она кончает. Прямо мне на лицо. Она смотрит на меня и улыбается. На её пьяном лице превосходство и удовлетворение. Но ничего ещё для меня не окончено. Ирина протягивает ногу ко мне и подносит её к моему лицу. Она пальцем указывает на туфель.

— Снимай! — коротко бросает она и я аккуратно расстёгиваю ремешок и снимаю туфель с её ноги.

Я стою перед ней на коленях и она вновь приказывает:

— Опустись задом на пол и раздвинь ноги.

Я подчиняюсь и делаю так, как приказывает она. Ирина просовывает ногу мне между бёдер и пальцами стопы гладит мне промежность. И моё тело потрясает волна животной страсти. Пальцы проникают всё глубже и трутся о клитор. Я подвигаюсь и помогаю так, чтобы ей было максимально удобно. Я обнимаю её за ноги, а она вновь крепко берёт меня за волосы одной рукой, ну а второй начинает старательно пальцами собирать с моего лица выделения и засовывать мне в рот.

— Облизывай — вновь коротко командует она и я подчиняюсь.

Движения пальцев на моём лице приносят мне неописуемое блаженство и нарастающие волны тугой истомы взрываются во мне могучим оргазмом. И я теряю равновесие. Я заваливаюсь на пол и не пытаюсь подняться. Потому что моё место здесь, у ног моей госпожи. Она сильно пьяна, но значит так надо и я не имею права её в чём-то упрекнуть. И мои губы шепчут слова благодарности. Ирина падает на подушку и засыпает. Я аккуратно снимаю с её ноги второй туфель и укладываю ножки на кровать. Ира уже крепко спит и я ложусь на свободную койку.

Утро. Ирина тяжело вздохнула и села на край кровати. Я уже давно не сплю. Я сижу рядом и любуюсь ею.

— Света? А где я?

— В моей комнате.

— А как я тут оказалась?

— Ты сама вчера пришла ко мне.

И она вдруг всё вспоминает.

— Я что, трахнула тебя вчера?

— Да, и я тебе благодарна.

— О боже, прости меня, я вчера нажралась и сама не знаю как так получилось. Я не сделала тебе больно?

— Нет, всё нормально, мне было хорошо — ответила я, пряча руку под халат, на которой красовался багровый синяк от её каблучка.

— У меня голова сильно болит — пожаловалась она.

— Хочешь вина?

— Ой, нет, ты что, сдурела, хочешь чтобы я тут всё заблевала? Мне надо в душ.

— Я могла бы помочь тебе помыться.

— Да ты сдурела? — и она покрутила пальцем у виска — ты совсем что-ли чокнутая?

— Да.

Ирина долго и молча смотрела на меня.

— Бедная — сказала она и обняла меня — прости меня.

Она гладила мои волосы и плакала. Затем вдруг начала покрывать моё лицо поцелуями и опускалась ниже. Во мне снова запылал огонь страсти. Значит, так надо. Пусть она берёт меня снова. Я теперь принадлежу ей, я её вещь, её подстилка. Я лесбиянка. Нет, я гораздо хуже…»

ARHIMED