В день своего 18-летия Олег, инфантильный парень, проснулся несколько позже обычного. Было лето, учёба в институте ещё не началась, и он, тем более в честь праздника, не отказал себе в удовольствии «полениться». Нехотя потянувшись, он рассмотрел СМС-ки в телефоне. Все они были от матери, уже несколько дней находящейся в командировке. В одной из них она поздравляла его с днём рождения, в другой уведомляла, где лежит спрятанный ею перед отъездом в командировку подарок для него, и предупреждала, что командировка может затянуться, и пусть он наконец-то научится обходиться самостоятельно, не оглядываясь на неё. Если потребуются деньги, пусть позвонит, но при этом ему следует объяснить, на что он истратил те, что были оставлены ему перед её отъездом.

Подарок на этот раз оказался в виде денег. Его Олежка мог потратить на своё усмотрение. Конечно, парень он был очень несамостоятельный, типичный «маменькин сынок, причём «как маленький». Вкупе со своей стеснительностью, граничащей с «диковатостью», он оказывался настоящим «домашним отпрыском», мало приспособленным к жизни, пугающимся всякой её новизны, и очень остро переживающим её острые моменты. Даже в институт он поступил на самый «лёгкий» факультет, лишь бы избежать службы в армии. Девушек он стеснялся, и скорее даже от страха — «что там будет дальше?» — старался с ними не знакомиться, у него не было и школьных подруг. Круг друзей также был крайне ограничен. Отца он не помнил лет с трёх, мамины родители жили в другом городе…

Но этот день всецело был «его», и он уже решил, куда потратить часть подаренных ему денег. Для начала он позвонил в несколько кафе, в одном из них заказал столик на нескольких своих близких друзей, которые были такими же «домашними мальчиками», как и он сам. От приглашения никто из них не отказался, и около шести вечера они, все пятеро, включая именинника, собрались там. Никто из них в жизни ещё не пробовал даже курить, не говоря уже о даже самом легком алкоголе. Сладости, кофе и чай, лимонад, фрукты — этого было достаточно. Все радовались, а так как время подходило к девяти часам, то родители друзей стали им звонить с требованиями вернуться домой. Так, распрощавшись со всеми, он решил ещё немного посидеть, наслаждаясь своей свободой.

Ещё пока он был в компании друзей, выслушивая их поздравления и пожелания, он уже каким-то более чутьём, чем взглядом заметил через пару столов от себя двух девушек, примерно чуть постарше него. Они как-то по-особенному бросали на него взгляды, смотрели чересчур пристально, иногда переговариваясь меж собой при этом. До него даже донеслось слово «Ботан!», но имел ли этот разговор отношение к нему, он не стал задумываться.

Пока оставалось время заказа столика, он сидел в задумчивом одиночестве, и перенасыщенный уже, лениво доедал кусок торта на тарелке. Так, ушедший в себя, он и не заметил, как с обоих боков рядом с ним оказались две эти девушки. Он даже вздрогнул, когда одна из них начала говорить.

— Чего скучаем? — и с этим вопросом она бесцеремонно взяла кусок торта из оставшегося, который Олежка хотел взять домой на завтра. Вторая девушка тоже не отстала, взяв другой кусок.

Хотя ему и не хотелось вступать в разговоры с чересчур развязными девками, но они как-то сумели вытянуть его на откровенности, попутно пожирая безо всякого спроса оставшееся на столе. А у него не хватало даже не столько духу, но и едва ли не понимания, что следует немедленно осадить нахалок. Он и не знал, в каких словах это следует выразить. Так, даже не назвав ещё себя, они выспросили у него и как его зовут, и с кем и как живёт, где учился и учится сейчас, какие изучал языки, и даже улицу проживания. Узнав, что у него сегодня как раз день рождения, они буквально насели на него с предложениями продолжить праздник ещё где-нибудь. Девушки буквально подавляли его, и не только своим напором и бесцеремонностью, но и внешним видом. Это были очень рослые упитанные и крупные девки, плотные, широкие в кости, и не просто нахальные, а весьма наглые. Потому они, когда подошёл к концу срок заказа столика, безо всяких вопросов перенесли всё оставшееся и недоеденное на свой столик, и перетащили к себе и Олежку. Там у них оказалась недопитая бутылка вина, и они налили ему рюмку. Никогда не пробовавший спиртного, Олежка с опаской понюхал вино, сделал мелкий глоток.

— Да чего ты пробуешь, будто это отрава? Или кислота? — со смехом сказала одна из них. — Смотри! — она налила себе рюмку до краёв и опрокинула себе в рот. — Вот так и пей! Совсем ты ещё щегол! — Она запустила ему пальцы в волосы, и пригнула голову. — Пей!

Олежка глубоко вздохнул, выждал несколько секунд, и в один глоток опустошил рюмку. Откинулся назад. В голове у него зашумело.

Неизвестно, что сыграло больше роли — его непривычие к алкоголю или то, что до этого он съел много сладкого — но в глазах у него всё поплыло, зашумело в ушах. Как сквозь сон он разговаривал с девушками, почти не понимая значения слов. Оказалось, что беленькую звали Мариной, а вторую, с крашеными в красный цвет волосами — Женькой. Затем, когда он несколько вошёл в себя, Женька предложила ему потанцевать, на что он ответил, что не умеет.

— Да ты что?! Давай сразу и научим! Ты хотя бы на гитаре бренчать умеешь?

— На аккордеоне — да, — заплетающимся языком отвечал Олежка. — Не так давно играл на свадьбе у брата моего друга!

— Ну, тогда чувство ритма должен понимать! Пошли! — потянула его девушка.

Кафе переходило на «ночной режим работы». Из динамиков полилась музыка, уже танцевали несколько пар. Женька вытянула Олежку на край свободного пространства, и хоть он не танцевал, а лишь перебирал словно ватными ногами, «повела» его в танце. И под эти ритмичные раскачивания телом он почти не заметил, как её рука скользнула в задний карман его джинсов — одеть что-то праздничное он не догадался — и стала мять его ягодицу. Но теперь уже и под влиянием выпитого ему не пришло в голову как надо отбрить наглую девку, он лишь сделал движение попой в сторону и постарался отстраниться. Но Женька обхватила его за плечи, прижав к себе, а второй рукой только крепче вцепилась ему в ягодицу. В это время Марина с кем-то разговаривала по телефону. Находилась она недалеко, некоторые слова были слышны, и могли бы насторожить кого угодно, но только не Олежку, слышащего как сквозь вату обрывки фраз.

— Да не, совсем щенок… Что ты, восемнадцать есть! Сегодня исполнилось! Просто по жизни салага ещё… Так что не ссы, не совращение… Этот потом не расскажет… Конченый лопух…

Когда они вернулись к столу, Марина закончила разговор с кем-то, кого она называла Лерой, и тут девушки сказали, что раз уж договаривались продолжить праздник в другом месте, то надо ехать. Тем более, что такси уже вызвано. Была тёплая летняя ночь, они стояли у входа в кафе, и пока не подъехала машина, девки курили и почему-то придерживали Олежку под руки, словно боясь, что он уйдёт.

Так же разместились и в машине — на заднем сиденье, он был в середине, а девушки по бокам. Ехали не очень долго. Поднялись на лифте на седьмой этаж, Марина ключом открыла дверь.

Это была двухкомнатная квартира новой планировки. На кухне, явно скучая, сидела ещё одна девушка, в отличии от подруг щуплая, небольшого роста, с жидкой чёлкой и длинными волосами по бокам, которые однако не могли скрыть громадных ушей. Единственно, что было в ней привлекательно — это огромные глаза и длинные, похожие даже на веера, но явно свои, ресницы. На давно не мытом кухонном столе лежали обсосанные кости вяленой рыбы и стояла двухлитровая бутыль пива.

— Привет! Меня зовут Лера, — встала она навстречу Олежке, в то же время делая двум другим девушкам какие-то знаки глазами.

Те, так же держа его под локти, повели его в маленькую комнату. Марина ненадолго задержалась, принимая от Леры какую-то вещь и пряча её за спиной. В этой комнате стояла кровать с ворохом подушек и высокий шкаф. Но как только они оказались на середине комнаты, девушки вдруг с силой сжали Олежку меж собой, схватили за руки, свели их внизу. Не успел он опомниться, как на его запястьях защёлкнулись «браслеты» наручников, да не тех игрушечных, что продаются в секс-шопах, а настоящих полицейских. В ту же секунду с него поехали штаны, оголяя округлые выпуклые ягодицы…

— Какие прелестные булочки! Даже жалко такие портить! А ведь придётся, если не будет слушаться! — со смехом произнесла Женька.

Олежка только сейчас пришёл в себя.

— Вы что!… — только и успел выкрикнуть он, и тут же получил такой удар по затылку, что стемнело в глазах.

— Вот только крикни ещё раз! Придушим как кутёнка! Вино нальём в рот так, что пропадёт в дыхательные пути, и потом ничего не докажут! Слишком резко сосанул из горла, и захлебнулся! — прошипела ему в ухо одна из них. — Вперед!

Его толкнули на кровать, штаны вместе с трусами были сняты с него полностью, рубашка задрана на плечи. Пока Марина держала его, Женька достала откуда-то клеёнку, подоткнула под него. Парализованный страхом, он лежал, потеряв дар речи. Зачем-то около кровати появился тазик… И только когда в комнату вошла Лера с наполненной кружкой Эсмарха в руке, он понял, что его ожидает. И тогда Олежка отчаянно забился, стараясь вырваться из рук этих извращенок. Но здоровенные Марина с Женькой навалились на него своим пятипудовым весом каждая — одна на плечи и на голову, одновременно сдерживая руки, вторая подмяла под себя его ноги. Лера повесила красный мешок клизмы на один из гвоздей, держащих висящий на стене ковёр, мазала кремом длинный белый наконечник клизмы. Олежка ещё раз вернулся, но был накрепко прижат двумя здоровенными девками. Тут он почувствовал прикосновение прохладных пальцев к своей попе. Пока подруги держали его, Лера уверенной рукой вводила наконечник в его анальное отверстие. И в этот момент он почувствовал прохладу, а затем нарастающую тяжесть в животе. Зачем ему делали клизму, что собрались делать с ним дальше — он просто не воспринимал. Даже ощущение стыда — всё было отрезано какой-то пеленой страха, который сковал, парализовал у него не только тело, мышление, но и восприятие мира, реальности…

А тяжесть в животе всё нарастала. Даже не осознавая, он хотел выбросить из попы хоть часть этой нагнетаемой туда воды, но Лера как-то хитро зажала ему дырочку заранее намазанной кремом ватой, одновременно придавая наконечнику особое положение внутри его кишечника. И потому заставила вытерпеть процедуру до конца.

— Садись на таз! — услышал Олежка повелительный окрик. — Обделаешься тут — будет плохо!

К нему уже стал возвращаться дар речи.

— Пустите в туалет! — умоляюще завопил он. — Пожалуйста!

— А не закроешься там? Впрочем… — и Женька достала из шкафа широкий ошейник, со словами «Держи меня, чтобы я не убежал» застегнула его у Олежки на шее, и пристегнула длинную цепочку. — Туалет понятно где? Бегом!

Олежка, из последних сил сжимая попу, метнулся в уборную. Девушка едва поспевала за ним, и когда она зажгла там свет, было слышно, как с шумом рванулась вода в унитаз из Олежкиной попы. Женька только прикрыла дверь, держа цепочку.

Что с ним собрались делать дальше, Олежка, в силу своей просто жизненной неопытности, не мог и представить...

Продолжение следует...