Снежана лежала на кровати, обливаясь потом. Солнце палило грешную землю, предавшую Христа три тыщи лет назад. Птицы заходились в сиюсекундном оргазме и замолкали, закатив выпуклые глаза.

— Поехать на речку? — мелькнула мысль и, ощутив животворную силу воды, будто только что вышла из храма, кубарем скатилась с кровати, задев на тумбочке часы и, матюкнувшись, начала собирать пляжную сумку.

«Вдруг там все? Стас, Серега, Рокси, Влад, опять же ж Смольный на проводе? Даст совет, утешит, прижмет к рыжему, волосатому, шершавому плечу и нежно скажет, что она охуела и его это все достало?»

Однако, Снежана начнет апеллировать к его мужественности и рыцарскому долгу. Глядишь, он начнет наполняться внутренним теплом и, смахнув слезинку, простит ей все.

Купальник выбирать не пришлось. В анналах ее маленького шкапа хранилось немного одежды, ибо была бедна духовно и материально. Все же выудив на свет божий две полоски, одела поверх сисек и попы и, засунув мобильник, ключи и бутылку воды, выдвинулась в путь.

А путь предстоял не близкий. На ее ходу встречались радары, менты и более сильные моторы хотели сдвинуть ее с колеи. Будучи правоверной христианкой, она решила терпеть и быть начеку. В особо опасных моментах нажимала на клаксон и пела псалмы.

Ну, вот и речка впереди! Здравствуй синяя даль, срущие на коленку чайки и ползающие по телу муравьи.

Расстелив покрывало начала ждать. Первым явился огненный красавец. Кипа рыжих волос горела протуберанцами на фоне зеленых кустов побережья. Он никогда не смеется, и не плачет, над ним не властны страдания. Он действительно приоткрывает окошко над крышей и вентилирует мозг.

— Дорогая Снежаночка, не чаял увидеть вас в столь жаркий час.

— Я демон среднего звена, не взопрею, — и, повернувшись на живот, отставила свою задницу на обозрение миру.

— Может, на тот бережок сплаваем?

— У меня нет монет.

— Так я за бесплатно, вы только ручками гребите, а я завсегда рядом.

— Ну, хорошо. Лекции по дороге не предусмотрены? Типо, там за жуткий кошмар нашей жизни, который в бедствиях и несчастиях состоит, ибо такие вещи заставляют человека проснуться, он к ним привыкает, сходится накоротке и блаблабла... ?

— Что вы, голубушка, этот опус издан, у меня к вам претензии только телесного плана. Душа ваша мне не нужна, увы...

— Тогда, подтяни трусы и поплыли.

Снежана отчаянно гребла руками, рассекая зеленую гладь воды. Мимо мелькали водоросли, огненная грива, утки, рассекающие воды безбрежья и пустой хлам, выброшенный в речку соплеменниками.

— Я конечно не эксперт в бабах, а скорее в регулярных дрочках с извращениями, но мне бы вас, голубушка, хотелось отведать.

— Какая прелесть. С чего такая привилегия?

— Уж больно вы куртуазны. Другие вяло и скучно, а с вами посраться можно. Опять же пена и брызги дней моих.

Тут он сделал два мощных гребка и вмиг оказался перед носом Снежаны.

— Опять же вы такая колоритная особа. Мимо не пройдешь, не обдав пламенем..

— Шипящих ядом очей...

— Ну, вот и берег левый.

Они вышли на берег и капельки воды струились по их телам, сверкая на солнце изломленными лучами.

Он подошел к ней и, наклонившись, прошептал над ушком мантру. Она вся напряглась, собралась и в какой-то момент, выпустив на волю скопившуюся в ней усталость, опала, как жухлый лист на серую длань асфальта.

— В кусты? — спросил он иссушающим голосом.

— Зачем? Наведи морок.

Он стянул плавки, выставил свою антенну, которая набирала силу с каждой децибелой, и окутал пространство собой.

— Ну вот, и ритм иной и атмосфера. Что вы хотите?

— В попу.

— Как? Ну, конечно!!! — говорит Снежана с энтузиазмом, — вы все с собой захватили?

— В смысле?

— Ну, хотя бы крем для загара?

— Ну, я же всепроникающий, чуткий и отзывчивый, вы даже не почувстуете боли.

— Тогда пройдемте к тем кустам, меня ваш морок не воспламеняет. Мне все чудится, что за мной подсматривают с того берега.

Зайдя в темную сень деревьев, Снежана взяла его член в руки. Он был изящен, красив и радовал глаз своей торпедоносной формой, рвущейся ввысь боеголовкой ярко-розового цвета.

— Такой и не грех всосать, — подумала она.

Расторопно присела и, схватив рукой за корень, провела кончиком языка по головке.

— Ммм, а хуй у тебя вкусный и не пахнет чужими бабами.

— Все для тебя, звезда моих блудливых писаний, — сказал он и, откинул голову вверх, промычал что-то галлюциногенное.

Она же с упоением начала лизать этот гладкий ствол, эту розовую страсть головки с углублением, вгрызаясь в нее кончиком язычка.

Хуй стоял, как Бруклинский мост в период кризиса — стойко и сдержанно.

Лианы, коряги, морока, струящийся пот обдавал этот секс похотью, как кочегар затлевшие угли новой порцией дров. Страсть разгоралась толчками. Снежана струиласть влагой, черт исходил глубокомысленными замечаниями и критикой в адрес небес. Внезапно он ее повернул, и нацелил свое орудие прямо в шоколадный перламутр попы.

Дырочка пульсировала вместе с вагиной, вызывая дикую ярость и страсть у перца. Он так и целился воткнуть его до упора, но понимал, что неразработанное пространство - это как мышь, вальсирующая вокруг безупречной концепции (чуваки, хто-нить понял, шо я написала?)?

Медленно и влажно, вторгаясь в суть шоколадного преосвященства, преклоняясь ему и прося о снисхождении, он все же проник туда. Снежана замерла на секунду, и ей стало стыдно и больно. Казалось, несколько галактик готовы ее поглотить и выплюнуть один анус, как остатки Сатурианского кольца на закуску. Пользуйтесь демоны! Ибо это есть суть!

— Аааа, — закричала она, но он схватил ее клитор своей рукой и начал сдавливать до боли, натирая и поигрывая с ним.

С третьего раза, попа пообвыклась, ее не тревожило вырвать во вселенную. Какое-то щемящее чувство удовлетворения внезапно разлилось по внутренностям, и прохлада накрыла своей волной. С десятого раза ноги Снежаны подкосились, и она испытала неизведанные доселе чувства оргазма от ебли в попу.

— А может это не он?

Вторгаясь все глубже и глубже, демон готов был забрать все кишки, чтобы сделать из них салями. Снежана подумала, что не отдаст душу, лишь только судорожное и разливчатое пурпурное море, как отражение ее экстаза достанутся гребаной с (моли).

Так и вышло. Он кончил в нее толчками, как монах.

Поправив лифчик и прическу, задрав трусы, Снежана молвила:

— Ну что, на правый берег?

— Я хотел пожестче, попаскудней,

Страсти, перекушенных удил,

Вырваться хотел из серых будней,

И в твои объятья угодил.

Закрутила вихрем, разорвала,

Склеила из тысячи кусков.

Все в тумане — помню очень мало:

Губы, кудри, бусинки сосков,

— Оставьте, любезнейший! Я — женщина скромная, циничная и скаредная. Вот хочу пельмех на ужин, — сказала Снежана и, махнув руками, бросилась в воду...

Что хотела сказать... мальчики, знайте, женщины чуют ваш хуй.