Знакомство.

Не сказать, чтобы я был голоден, все же шел со дня рождения,… однако, проходя мимо, завернул в магазин. Как и всегда в это время народу было не протолкнуться. Я прошелся по торговому залу, внимательно рассматривая полки с товарами. Этот «ритуал» я проделал почти машинально, скорее следуя «стадному инстинкту» и подражая другим покупателям. Я четко знал, что мне надо. Да и как такое не знать?

После того как я расстался с Люсей, мы прожили в гражданском браке почти два года у меня было однообразное меню:

— Завтрак, три яйца с сосисками, иногда вместо них были сардельки.

— Обед, плотный и главный вид приёма пищи – в столовой или после получки в недорогой кафе через дорогу от моей работы.

— Ну а ужин… Очень часто как в пословице: «… ужин отдай врагу!». В лучшем случае бутерброды с чаем или консервы, с хлебом и тем же чаем.

Вы только не подумайте что я жил впроголодь. Я умел и любил готовить, вот только стимула не было. А ещё, как говорила мама: «Вадик! Лень вперед тебя родилась!». Насмотревшись на красочные упаковки, я вздохнул и поплелся к «своим» полкам и ряду открытых холодильников. Даже здесь мне не надо было смотреть, что брать. Пару грохоток яиц с полки, а из холодильников в мою тележку перекочевали полуфабрикаты: пакет пельменей; упаковка готовых котлет; и ещё одна упаковка замороженных блинчиков. Решив, что на завтра мне этого хватит, я медленно поплелся к кассам. Чем ближе к кассам, тем больше народа суетилось и шныряло вокруг. Уставшие ждать люди перебегали из очереди в очередь. Я, не торопясь спокойно стоял в очереди продвигался к кассе.

Неожиданно взгляд упал на винный прилавок. На глаза попалась бутылка портвейна. Подняв одну, я начал рассматривать этикетку. Портвейн марочный производства крымского завода «Коктебель». Неожиданно вспомнились старые времена, когда такой портвейн считался шиком у моих родителей, и я положил её к уже отобранному товару.

После всех пертурбаций, я оказался стоящим за очень хорошо одетой девчушкой. Лица её я не видел, так как на голову был натянут капюшон, но рост от силы метр пятьдесят с кепкой, довольно полные для её роста ноги и тонкие руки не оставляли сомнения в моей догадке. Единственное что смущало так это довольно дорогая, но потертая сумочка.

Выложив товар на движущуюся ленту транспортера, я стал ждать, когда она рассчитается за свои покупки и придет моя очередь. Как назло, у неё возникла заминка. Из доносившихся до меня реплик я понял, что у неё не хватало налички для расчета. Усиленно порывшись в сумочке девчушка, удивляя меня, вытащила банковскую карту. Кассир, вместо того чтобы отчитать девчонку за использование родительской карты, со злым лицом воткнула её в терминал и предложила ввести пин-код.

Теперь я уже во все глаза смотрел на разворачивающее действие. Запикали нажимаемые клавиши, и денег на карте, как я понял, также не хватило для расчета за товар.

— Будете возвращать товар? – обреченно спросила кассир и, не дождавшись ответа, заорала, — Даша, иди сюда. У меня возврат. – И тут же проворчала, вроде ни к кому, не обращаясь, — идут в магазин, денег нет, но все же наберут всякого…

Я увидел, как поникли плечи девчушки. Каким во мне разыгрался «джентльмен», или будущий папочка я даже не знаю. Обычно я не даю даже в долг, но тут почему-то влез:

— И много не хватает? – обратился я к кассиру.

— Почти четыреста рублей, — машинально ответила та и опять заорала на весь магазин, — Даша! Ну, где ты? Иди ко мне. Очередь стоит! Надо возврат делать…

Достав кошелек, я, молча, выудил из него пятисотку и, протянув кассирше, произнес:

— Рассчитайте ребенка, что ему потом второй раз сюда идти?

Кассирша взяла деньги, посмотрев на меня, словно сумасшедшего и тогда девочка оглянулась. Вот именно в этот момент я и понял, что прокололся. Ту, что я считал девочкой лет пятнадцати максимум, оказалась очень миниатюрной блондинка, и явно уже несколько лет, как достигшая совершеннолетия. Под её пронзительным взглядом зеленых с искоркой глаз я покраснел и потупился. Пытаясь исправить положение, забубнил:

— Извините, я не видел вашего лица. А в капюшоне вы похоже на подростка… — и поняв, что сморозил очередную глупость умолк.

— Я в долг не беру! – словно отчеканила она.

В этот момент, кассир устав ждать неуловимую Дашу неожиданно «проснулась» развив бурную деятельность. Сунув деньги в кассу, выбила чек и протянула мне сдачу.

— Девушка! Сдачу я отдала мужчине. Забирайте товар и будьте добры отойти от кассы! Там, — она неопределенно махнула головой на входной холл, — можете разбираться хоть до закрытия магазина! – И не дожидаясь ответа, начала пробивать через кассу уже мои продукты.

Когда рассчитавшись, и сложив покупки в купленный здесь же пакет, я отошел от кассы, то увидел, что она с гордым видом воинствующей, но оскорбленной амазонки стоит около дверей. Весь её вид буквально предвещал «бурю и головомойку», которую она собиралась мне устроить. Вздохнув, я медленно пошел к дверям, рассуждая про себя:

— Не делай людям добра, не получишь зла…

— Я что? – шипя, выдавила она, когда я поравнялся с ней, — теперь вам должна?! – несколько заносчиво высказалась моя невольная знакомая, которую я даже не знал по имени.

— … — устало вздохнул я. – Нет, не должны, — твердо отрезал я. – Вы в очередной раз подтвердили изречение: «Дорога в ад выстлана благими намерениями…», — и пройдя мимо, зашагал в сторону своего дома.

Через мгновение позади меня споро зацокали приближающиеся каблучки. Послышалось отрывистое дыхание, и тонкая ручка новой знакомой схватила за рукав.

— Стойте! Да стойте же! – чуть не кричала она.

— Ну что ещё вам надо? Девушка, — устало произнес я, останавливаясь и поворачиваясь к ней лицом.

— Вы… вы… меня оскорбляете! – гневно произнесла она, — «покупаете», как уличную девку! – уже тише послышалось обвинение.

— … — ещё раз, обреченно вздохнув, я посмотрел на раскрасневшееся пылающее азартом и гневом лицо незнакомки.

А её глаза… я просто тонул в их гневном, зеленом пронизывающем насквозь взгляде. С трудом сбросив оцепенение вызванное «смотринами» и решив не церемониться с надоедливой приставалой, я опять вздохнул и, набрав воздуха, вывалил на неё свое видение ситуации:

— Милая моя! – начал я.

— Я не твоя милая! У меня есть имя. Называйте меня Катей, — перебила она мою тираду.

— Да наплевать! – перешел я на повышенный тон. – Ты попала в магазине в трудную ситуацию…

— Я справлюсь! Я всегда справляюсь, я большая девочка! – бросила она мне в ответ.

— Господи! Да никто в этом не сомневается,… ты не нуждаешься, в чьей либо помощи, но! — я сделал многозначительную паузу. – Людям свойственно предлагать помощь и получать её при необходимости. В чем проблема?

— Я не просила… — не закончила Катя фразу, так как теперь её перебил я.

— Но ты ей получила. И получила от меня! Если хотела оскорбить меня, то у тебя это вышло. Считай, что уже отчитала меня по-полной. А из всего вышесказанного – следует единственный логичный вывод. Тебе стоит вернуть мне мои деньги, — и я машинально протянул вперед руку. – Давай! – усилил я давление, чтобы быстрее разобраться с этой херней и уже, наконец, пойти домой.

Если честно я рассчитывал, что он обзовет меня скрягой, развернется спиной, и негодующе цокая по асфальту каблучками – уйдет, а возможно даже убежит. Как я ошибался…

С нескрываемой усмешкой я смотрел в её глаза. Она, переводя взгляд с моей протянутой ладони на лицо, хмурилась. Потом неожиданно ухватившись за протянутую руку, потащила меня за собой. Не оборачиваясь, быстро прострекотала словно сорока:

— Пойдемте ко мне. Я верну ваши деньги… — немного помолчав, добавила, — только не надо придумывать всякое! Я замужняя женщина…

— … — улыбнулся я, семеня за ней.

Возможно, со стороны и казалось, что дочь тянет папу домой, однако все было не так. Мы подошли к моему же дому, и она все так же за руку втащила меня в подъезд. Только я живу в четвертом подъезде, а мы зашли в первый. Около лифта Катя отпустила мою руку и как бы отстранилась.

Чай… Кофе… Потанцуем!

Проходите на кухню, предложила она, когда я снял обувь и огляделся. Сразу бросалась в глаза бедная обстановка. Потасканная мебель, старые обшарканные обои на стенах. Даже вешалка для одежды выглядела потертой. Некогда никелированная она темнела облупившимся хромом и частичным отсутствием черных шариков не дающим одежде соскользнуть с держателя. Это не совсем клеилось с приличной одеждой, висящей на вешалке.

— Снимаете? – догадался я.

— Да, – кивнула она. — Только въехали, ещё ремонт не успели сделать… — ответила она, словно извиняясь. Скинула сапожки и унося свой пакет с покупками в кухню.

Оставив свой невеликий продуктовый набор около двери, я прошел следом. Осмотрелся и с опаской уселся на обшарпанный табурет. В кухне было чисто, но неуютно. Лампочка «Ильича» под потолком. Какие-то выцветшие шторки непонятного цвета на окне. Та же старая, пользованная кем-то мебель: когда-то белый стол, пара табуретов. Электроплита с оббитой эмалью и кухонный шкаф, явно доживающий конец жизни. В углу сиротливо приютилась потемневшая от времени мойка, с самодельной полкой-сушилкой сбоку. Над ней прибитый к стене металлический посуда держатель с разнокалиберной посудой и чашками. Там же вперемешку лежали ложки и вилки.

И только новый смеситель, торчащий из стены, бросал вокруг себя яркие блики. Хотя,… на столе стоял новый электрический чайник, резко контрастируя свой чистой белизной пластика с поверхностью стола. Рядом на подносе расположилась банка дешевого растворимого кофе и, судя по всему, розетка с сахаром.

— Я сейчас заторопилась моя новоявленная должница, — выскакивая из кухни.

— Хоть бы чая или кофе предложила, — рассеяно подумал я, неожиданно ощущая жажду.

Словно подслушав моё желание, из комнаты донеслось:

— Щелкни чайником. Я тебя кофе напою.

— Ух, ты! Мы уже перешли на ты… и ага… — мелькнуло в голове, — а вместо сливок будет мышьяк… — я улыбнулся шутке, одновременно опуская вниз переключатель чайника.

Почти мгновенно чайник загудел, демонстрируя свою работу, и тут же на кухне появилась она. Озабоченное лицо. В одной рука бумажные купюры, а в сжатом кулаке, судя по всему собранная по дому мелочь.

— Вот, — она выложила на стол бумажные деньги, две подержанные сторублевки и мятая донельзя зеленоватая десятка. – Тут, — она кивнула на кулак, — ещё рублей сорок наберется…

— … — я в недоумении поднял одну бровь.

Она, молча, смотрела в пол. Потом дернулась, словно вспомнив что-то, рванула в коридор. Уже оттуда до меня донеслось:

— У меня в кошельке ещё деньги есть! – я вспомнил редкое позвякивание кошелька Кати и улыбнулся.

Вернулась она довольная.

— Наскребла ещё почти пятьдесят рублей! — и посмотрела мне в лицо.

— И сколько всего? – решил я продолжить игру.

Эта молодая и гордая женщина начала мне нравится. А её энтузиазм и непосредственность просто завораживал.

— Около трехсот… — стискивая кулак, прошептала она. Неожиданно улыбнувшись и хлопнув себя по лбу, так что звякнули зажатая в кулачке мелочь, она прошептала, — я подруге позвоню. Она одолжит и принесет.

— Ну-ну… — глубокомысленно выдавил я, из себя продолжая удивляться нагнетаемой её гордостью «буре… в стакане воды».

— Нет, правда! – она высыпала зазвеневшую мелочь на стол, которая раскатилась по всей столешнице. Вытащила из кармана смартфон и неожиданно опять скисла, даже не пытаясь его включить.

— На телефоне нет денег! – догадался я не спеша предлагать ей свой.

Эта «игра» начала меня забавлять, и я уже вовсе не торопился в свою пустую холостяцкую квартиру.

— У нас же есть городской! – вспомнила Катя и опрометью выскочила из кухни.

Неожиданно запыхтевший паром чайник громко щелкнул, отключаясь. Из комнаты послышались пиканье набираемых цифр номера. Раздался невнятный просящий голос хозяйки, и тут с громким хлопаньем закрылась дверь. Хмыкнув, я встал. Взял с полки чашку с ручкой и чайную ложку. Таких там было всего две. Сел обратно. Тяжело вздохнув, открыл банку. По кухне потянуло запахом дешевого растворимого кофе. Раньше, такой называли: «Бразильская пыль под ногами…». Медленно

насыпал в чашку кофе, добавив сахара, залил все кипятком.

Я успел выпить пару глотков этой гадости, когда открывшаяся в комнате дверь выпустила на кухню Катю. Она уже успела переодеться. Теперь её маленькое тело, словно перчатка, обтягивал короткий халатик из эластичного материала с темной пластмассовой молнией от шеи до подола. Но если не обращать внимания на её рост она выглядела потрясающе сексуальной. Небольшие упругие грудки на её теле выглядели внушительно огромными. Они словно маленькие дыньки, выпирали, вперед растягивая перед собой ткань халатика. Объемистые соски – рельефно выдавались вперед ясно видимыми бугорками под натянутой тканью.

Чуть полноватые бедра и округлые ягодицы, затянутые той же тканью, довершали парад алле. Еле видимыми линиями обозначились маленькие трусики, скрытые под одеждой. На ногах надеты белые носочки и светлые с пушистыми помпонами тапки.

Она доложила словно в строю перед офицером:

— Я позвонила подруге. Та должна скоро приехать и привезти деньги, — замолчав, словно собираясь с силами, тихо добавила, — если конечно найдет…

— … — улыбнулся про себя, и добавил вслух, — садись, пей кофе, чайник вскипел.

— Не хочу, — тоскливо выдала она, — я бы лучше вина выпила, а то чего покрепче…

— Так в чем же дело? – улыбнулся я.

— Нету… — развела она руками, — после того как мужа сократили на прошлой работе, он запил…

— А где он сейчас? – поинтересовался я из любопытства.

— На смене. На прошлой неделе устроился грузчиком на склад. Но он все ещё пьёт… — пробормотала она себе под нос, однако я все же услышал это примечание.

Пытаясь перевести разговор в другое русло, я спросил:

— А ты чем занимаешься?

— Учусь на третьем курсе университета.

— И какого? – заинтересовался я.

— Технологического, здесь в городе…

— А факультет? – чтобы продемонстрировать свою не праздность, добавил, — я несколько лет назад закончил приборостроительный факультет. Специализация: гидропривод и гидро-, пневмо- автоматика.

Она с интересом глянула на меня и, помедлив, ответила:

— Да там я и учусь!

— Тогда, — я встал из-за стола и, сходив в коридор, принес бутылку марочного портвейна, — стоит отметить знакомство. Будешь? – вопросительно посмотрел я на миниатюрную хозяйку.

— А… давай! – махнула она рукой. – Гулять, так гулять! На закуску есть яблоки, — она кивнула на злосчастный пакет из магазина, — и вермишель с котлетами.

— У меня в сумке, — показал я в сторону выхода, — есть мороженые блинчики, полуфабрикат, но горячие очень даже ничего! И меня зовут Вадик, — представился я.

***

В поднявшейся суматохе каждый занялся своим делом. Я, достав, поставил в духовку разогреваться блинчики, а остальное сложил с позволения хозяйки в пустой морозильник. Катерина разогревала вермишель с всё теми же магазинными котлетами. Резала хлеб, на отдельном блюдце выложила покромсанные на четыре части яблоки. А я, вскрыв штопором бутылку, разлил ароматное вино по граненым стаканчикам.

Разложив по тарелкам закуску, мы сели за стол.

— За знакомство! – поднял я тост.

— Ага, — кивнула она, и мы выпили одуряющее пахнущий ароматный портвейн.

Отломив вилкой, кусок котлеты я сунул её в рот и пока жевал «лакомство» налил по второй. Катюша, же просто откусила кусок яблока, и, прожевав, искоса глянула на меня, задумчиво поинтересовалась:

— А если подруга не сможет найти денег,… ты подождешь до стипендии?

— Забудь! – махнул я рукой. – Да и не нужны мне твои деньги. Я ведь вообще от чистого сердца их там дал. Правда, я думал, что ты подросток, извини, конечно, — попросил я прощения.

— Ерунда, — теперь махнула рукой она. – Меня постоянно со спины за девочку принимают.

— Давай по второй?! – предложил я.

— Поехали, — она подняла рюмку, и мы чокнулись.

Выпив по второй я, поставив стаканчик на стол, поинтересовался:

— У тебя, Катя, здесь курят?

Она встала, потянувшись, достала со шкафа вымытую, но остро пахнувшую застарелым табаком стеклянную пепельницу и, приоткрыв окно, поставила её в центр стола.

— Нууу,… мы иногда покуриваем, — как-то неуверенно произнесла она.

— Ты покуриваешь, — интерпретируя язык тела и то, как было произнесено предложение, подумал я.

Достав из кармана пачку «Кэмела» прикурил и, пододвинув пачку к хозяйке, предложил:

— Угощайся.

Она, почему-то по-воровски оглянувшись, умело достала сигарету, прикурила от протянутой мной зажигалки, и глубоко затянувшись со вздохом облегчения, выпустила в потолок струйку дыма.

— Хорошо-то как… — начал я.

— А жить хорошо ещё лучше… — перебила она меня. – Наливай! — повеселевшим голосом приказала хозяйка.

— … — неопределенно хмыкнул я, — а мы не торопимся?

— Ещё сбегаем, — махнула она рукой. – Давай, что застыл?

Пиво… Водка… Полежим!

Через полчаса, когда я разливал по рюмкам остатки портвейна, как показала наша дегустация, очень хорошего качества Катя была уже хороша. К сожалению, её опьянение сопровождалось ухудшением настроения. Пытаясь её развеселить, я включил медленную музыку на своем смартфоне и предложил:

— Потанцуем?

— Давай, — совершенно без эмоций ответила она.

Встав, я шагнул к ней и, щелкнув воображаемыми каблуками и продемонстрировав «офицерский» кивок головой, как истинный джентльмен произнес:

— Разрешите вас пригласить?!

— Да! – согласно кивнула она головой и встала, поправляя сбившийся халатик. – Надоело всё… — как то не в тему и очень тихо повторила она. Ни каких праздников. Одни нудные серые будни…

Обняв её одной рукой за спину, а второй чуть ниже талии мы затоптались на месте. После нескольких секунд танца Катя положила свою голову мне даже не на плечо, а предплечье. «Злоупотребление» алкоголем дало о себе знать. Прижатое ко мне тело девушки пусть и миниатюрной заставляло кровь быстрее бежать по венам. При каждом шаге я чувствовал, как напряжено её ставшее неожиданно «горячим» тело и мне захотелось её обнять, расцеловать в губы и утащить в комнату, где как я видел, стояла двуспальная кровать. Но вот сдерживало меня не чувство ответственности, к выпившей девушке, а то что, понимая умом, её возраст мозг визуально квалифицировал Катю несовершеннолетней. Почему-то я все ещё ощущал её этаким переодетым под взрослого подростком. Вот если бы она сама первой предприняла какие-нибудь действия, то я, пожалуй, не устоял.

Так, и произошло. Неожиданно я ощутил как затарабанило у неё сердце, тело в моих руках напряглось и затрепетало. Она, приподнявшись на цыпочки, дотянулась до моего уха губами и страстно с хрипотцой зашептала:

— Поцелуй меня!

Оторопев, я застыл на месте и осипшим голосом ответил:

— А если кто придет?

— Кто может прийти? Муж на работе. Появится после двенадцати…

— Подруга с деньгами?!

— Нет, — она для убедительности мотнула отрицательно головой, — она не придет. Нет у неё денег.

И я сломался. Не смотря на обычно жестко выдерживаемое мною правило: «Не еб* где живешь, и не живи где еб*шь!», я прижал её к себе и, наклонившись, впился в горячие податливые губы. Ответ не заставил себя ждать. Мы исступленно целовались. Наши дрожащие руки беспорядочно гладили тела друг друга. Последние терлись с тихим шорохом ткани, распространяя по организму сладостную дрожь.

Потом я подхватил её под ягодицы, поднимая и неистово прижимая к себе. Теперь мне не надо было наклоняться, а ещё я мог нежно поглаживать упругие ягодицы. Словно в неизвестном танце мы незаметно переместились в комнату и рухнули на кровать. Дальше все пошло само собой. Изредка прерывая поцелуи, перемежавшиеся судорожными стонами и хриплым дыханием, начали срывать друг с друга одежду. Уже через минуту последняя тряпочка с тел валялась на полу, а я приник губами к ее, опушенной коротенькими редкими и жесткими волосиками киске. Мой напряженный язык вонзился внутрь, грубо раздвигаю набухшую упругую бахрому гениталий. Одновременно я гладил её упругие конуса грудок, сжимая и перекатывая между пальцами затвердевшие соски.

Да и её руки не оставались без дела. Она гладила мой торс, пощипывая соски, а потом рука, скользнув по напрягшемуся животу, обхватила ладонью эрегированный член, словно башня вздымающаяся ввысь. Острые ноготки прошлись по чувствительной кожице, заставляя его и меня дрожать и дергаться от ощущения безграничного желания. Всё было как в «тумане». Я хотел, она желала, и мы оба мечтали о воссоединении.

Наконец когда она почти начала кричать под натиском моих ласк. Я уложил её на спину заставив поднять широко раздвинутые ноги вверх, и одним мощным ударом проник внутрь. Непередаваемое чувство, когда твой орган начинает хозяйничать, внутри доставляя тебе и партнерши самый острые, живые и такие приятные ощущения. Двигающийся внутри неё он, словно танк, сминал матку, заставляя ежиться хозяйку, раздвигал упругие стенки вагины, и ещё массируя корнем члена клитор. Руки в упоение терроризировали груди, разглаживая их или сминая до белых пятен. Рот то нацеловывает губы, шею, маленькое ушко, а то словно пустившись во все тяжкие, услаждал или до боли сжимал зубами напряженные распухшие от ласк и прилива крови соски.

Стоны, охи и тяжелые вздохи плыли по комнате, забивая все остальные звуки. Несколько бесконечно долгих минут и выгнувшееся под моими ударами тело с громким криком оповещает о первом – самом главном оргазме. Потом они следуют чередой, один за другим. Не успевающее успокоиться тело трепещет, все сильнее. Крики уже не просто заполняют комнату, но и вырываются на улицу, оповещая соседей и просто прохожих о том, что здесь творится.

Нам все равно! Сейчас у меня единственная задача доставить доверившейся мне маленькой женщине, как можно больше радости и оргазмов в качестве бонусов. Да и самому хочется заполучить этот самый приятный приз приготовленный нам природой.

Это потом будет боль, кровь и муки рождения ребенка, а сейчас только наслаждение и радость. Еще несколько движений и я ощущаю себя готовым финишировать. Напряженный живот гудит в такт ударов тела о тело. Мошонка словно волшебная уменьшилась до размера детского кулачка, туго сжимающего яйца. Они начинают пульсировать, давая стартовую команду. У меня напрягаются ноги, так что их едва не сводит судорогой. И словно сквозь вату я слышу подрагивающий призывный, но тихий голос Кати:

— Только не туда… Я могу… — закончить она не успевает.

Фраза, сказанная ей, словно взломщик вскрывает потаенные рефлексы и команды. Я, в последний миг, подчиняясь им, покидаю громко хлюпнувшее, но словно протестующее гостеприимное лоно. Тут же яички сжимаются, выплескивая под большим давлением семя. Тяжелые горячие капли веером разлетаются от паха до самого лица, ощутимым весом падая на потную разгоряченную кожу и расползаясь липкими белесыми дорожками и лужицами.

Почти сразу сверху на дрожащее миниатюрное тело «падаю» я сам. Судорожно хрипя, хватаю раскрытым ртом воздух почему-то кажущийся горячим, словно в пустыне. Наконец отдышавшись и с трудом откатившись в сторону с хрупкого тела, спрашиваю:

— Ты как, Катя?

— Хорошо! – с резким и хрипящим выдохом отвечает она, и тут же шутит, — но мало!

— Будет тебе больше! – на полном серьезе обещаю я. – Чуть позже. Выпью, покурю, чутка отдохну и продолжим.

— Точно?! – с каким-то восторгом вопрошает она.

— Точно! – заверяю я её и, приподнявшись на руках, целую в губы.

После долгого поцелуя, когда она с трудом вдыхает воздух целую мягкий уже сосок и начинаю усиленно ласкать его язычком. Несколько секунд и её пробивает такой откат последнего оргазма, от которого она, задрожав и задергавшись, чуть не теряет сознание. Я, отодвинувшись и приподнявшись на локте, наблюдаю, как тело миниатюрной женщины бьется, катаясь по простыне. Вторая рука ласково поглаживает то и дело, ускользающее в сторону бедро.

— Просто потрясающая миниатюрная женщина, — думаю я, смотря на неё.