***

-Кто я для тебя?

-…

-Кто я для тебя, милая? – Я Обернулся и вопросительно посмотрел на свою подружку.

Я сидел на самом краю кровати и девушка, лежащая рядом со мной, улыбнулась мне в ответ. Она отрицательно покачала головой с лукавым блеском в глазах. Красотка не говорила по-русски но постаралась что-то уловить по моей интонации.

Наверняка, она решила, что я говорю ей нечто приятное. Может быть, даже признаюсь в любви и ожидаю от неё того же. Может быть, я хвалю её глаза, фигуру, или спрашиваю, понравился ли ей секс. И, в любом случае, девушка не поняла ни слова.

Наш с ней роман был как проблеск молнии, проскочивший между нами в один короткий миг тогда, когда наши глаза встретились в летнем кафе посреди центральной площади этого маленького бельгийского городка.

Это всё было чем-то удивительным и пугающим одновременно. Казалось, что сейчас тут нахожусь не я. Что я просто отпустил поводья и позволил управлять собой кому-то другому. И этот незнакомец однозначно мне нравился. Стать кем-то другим, быть кем-то другим, полной противоположностью…

Я долго нескромно разглядывал свою партнёршу но девушка ничуть не смутилась. Она расслабленно лежала на смятой простыне своей кровати, покачивая из стороны в сторону согнутой в колене ногой. Девушка смотрела мне в глаза и ловила каждый мой взгляд. После того, как я насладился каждой выпуклостью и впадинкой её тела, мои глаза гипнотически приковало к себе ритмичное покачивание её бедра.

Какая же она была красавица! Я легко признался себе, что рядом со мной сейчас была ни много и ни мало — но мой идеал женщины. Моя Богиня.

По мне снова начало растекаться густое и липкое тепло. Девушка то стыдливо сжимала свои бёдра, то развратно открывалась мне вся, молча взывая.

Этот язык я хорошо понимал и без слов.

Мне захотелось прикоснуться к животу девушки, ощутить мягкое тело под пальцами. Я уже представлял себе это, любуясь линиями бёдер свой подружки и загорелой в капельках пота кожей. Ровная, плавно перетекающая гладкость.

Но не так быстро, не так сразу! Этот волшебный момент надо задержать, надо ухватить, надо запомнить. Это самая красивая поэзия жизни, самый её нерв. И ни в одном языке мира не найдётся слов таких, чтобы передать все оттенки этой случайной горячей любви.

Но я скоро опять стал кем-то другим. Так, как захотел.

Я прикоснулся к девушке и уже больше не отпускал. Я ласкал её, я любил её, я имел её. Вколачивая свой неестественно эрегированный член в её влажную щелочку, я больше не думал ни о чем. Даже тогда, когда моя богиня начала легонько отталкивать меня, сопротивляясь, я не вернулся в храм своего тела. Там безраздельно властвовал другой.

Когда девушка, задыхаясь, шептала мне какие-то слова на своем непонятном языке, я слышал только одно слово: «еще!».

Мы стали одним целым, одной взрывоопасной смесью, одним небом над одной землёй. Это дьявольское волшебство должно было длиться вечно, иначе я счел бы себя обманутым.

В голове пронеслась безумная мысль, что идеальная история любви должна быть не такой, как все привыкли считать. Идеальный рай близости для двух людей это выпить медленно действующий яд и, без всякой спешки, отдаться страстной любви. Пусть яд растечётся горячей жидкостью по венам и любовники до конца будут смотреть друг другу в глаза, растворяясь в удовольствии. До самого конца, когда оба одновременно уплывут за грань между жизнью и смертью на качающейся лодке вечного оргазма.

***

На табло загорелся значок «пристегните ремни» и самолет начал набирать скорость. Я не люблю летать и меня мутит каждый раз при взлёте и посадке. По привычке я раздраженно поморщился когда меня сильно вдавило в кресло.

Я вспоминаю, как всё было раньше. Как всё было у нас с любимой в самом начале. Каким был я, и какой была она. Неужели совсем другими людьми мы стали так скоро?

Мы учились с ней в одной шкoле с разницей в год, но знали друг друга с самого детства. Потому что жили в одном доме и даже в одном подъезде. Я на пятом, она – на третьем этаже. Часто куролесили вместе в одной дворовой компании, поэтому я знал о крошечке-Маньке наверняка больше, чем другие учащиеся нашей шкoлы.

Девочка эта была просто ужас. Маленькая, дерзкая и совершенно неудержимая. Вечно чумазая, с разбитыми коленками и… Как это принято сейчас говорить, без тормозов. Могла спровоцировать драку, поучаствовать в ней, и сразу убежать. И это всё за какую-то одну минуту.

Машенька в нашей компании быстро училась всему самому плохому и скоро стала больше, чем просто девчонкой. Она стала нашей девчонкой. Взрослели мы все вместе.

И, когда у парней наступил тот момент созревания, когда они начали обращать больше внимания на девушек, Машка оказалась рядом.

С настоящей половой жизнью тогда нас всех разделяли еще годы и годы, но именно благодаря нашей Маше мы в плане анатомии оказались более образованы, чем другие наши сверстники. Однажды Машу на «слабо» попросили показать грудь, и ей, к нашему удивлению, оказалось не слабо. И, дальше – больше…

А мне так вообще повезло больше всех. Когда наши с ней родители были на работе, мы, таясь от соседей, запирались на ключ у неё дома и Маша показывала мне свою комнату, задернув шторы… Улица быстро учит простым мудростям, и мы хорошо знали как делаются дети. Поэтому мы избегали того самого простого и понятного способа. Мы дерзали прикосновениями и поцелуями, ласками и видом обнаженного тела.

Волшебное время.

И, как ни странно, но в шкoле Маша была самой настоящей скромницей. А вот когда мы оставались друг с другом наедине, мы целовались так, будто не виделись целую вечность. Мы забывали обо всём вокруг и я, грубо задирая ей юбку, давал власть рукам. И, как-то незаметно, мы с Машей перестали гулять с нашими старыми друзьями и почти всё время начали проводить только вдвоём.

Как же тепло это всё вспоминать…

С ней мы общались на любые темы и для нас не было ничего запретного. Именно с этой девушкой у меня начали формироваться мои сексуальные вкусы. И, во всех смыслах, в этом мне с Машей повезло.

Очень повезло.

Я многое отчётливо вижу из того отрезка своего прошлого. Но никак не могу вспомнить, как же так получилось, что женат я сейчас на другой?

***

Чувствовать себя обманутым — это пытка.

Но, разве может быть иначе?

Какими бы ни были ожидания, великими ли, крошечными ли, но они всё равно не оправдаются. Никогда не оправдаются.

Я видел множество, как мне казалось, идеальных пар. Красивые, молодые жизнерадостные люди. Где они все теперь? Почти все давно уже в разводе.

Нет. Давно, и без «почти».

В чем же тут дело, черт-подери?

Что не так со всеми нами?

Если поставить на ладонь и рассмотреть одного единственного человека, то он будет полон желания любить и быть любимым. Тут всё просто, на первый взгляд.

Но если рядом с ним поставить второго такого же человека, подобрать девушке парня, или наоборот, то вся картина теряет красоту. Чувства начнут разрушаться и разрушать. Хорошие, красивые чувства в итоге раскрошатся в пыль. И, в конце, останутся только разочарование и незаживающие раны.

Может быть, не стоит всё так преувеличивать? Не стоит называть великим самое простое и обычное? Что же у нас есть на самом деле? Чувства, которые просто хорошо разрекламированный миф? Крылья, которые не потрогать и ветер весны в лицо с запахом сирени? А вот физиология это факт, который точно есть. Который хорошо видно и можно потрогать рукой.

Так где же тут любовь?

***

23 июля, суббота… Восход в 4.19, заход в 20.52…

День работника торговли…

Я рассматриваю свой перекидной календарь, невнимательно читая текст на крошечной страничке. Это всё должно иметь какой-то смысл. Ведь всё вокруг не случайно?

Вчера у меня был секс с женой. Как всегда скорый и скучный.

Я устал стыдиться своих желаний, устал чувствовать себя извращенцем. Мне просто-напросто скучно и грустно оттого, что в мире, полном фонтанирующего воображения, я вынужден довольствоваться унылыми фрикциями в одной и той же позе.

Сначала я пытался найти подход к своей жене, намёками, подсказками, да как угодно. Но всё впустую.

Как же так получилось, что среди всех женщин, с которыми я был, я выбрал спутницей жизни самую скучную и консервативную? Я, человек, мучимый десятком разных фантазий.

Она отталкивала меня и обижалась уже с десяток раз. Со мной точно что-то не в порядке. Наверняка.

Пусть так. Я больше не заикнусь ни о чем. Я извращенец, и это я оставлю себе.

***

-Андрей, иди ко мне… — тихий женский голос звучит уже из темноты.

Я задернул тяжелые шторы и тем отсёк свет солнца с улицы. В комнате стало не только сумрачно, но и как-то тихо. Нас никто не потревожит.

В груди стучит сердце от волнения: я в предвкушении чего-то необычайного и нового. Я оборачиваюсь и всматриваюсь вглубь спальной.

-Иду. Ты готова? – Прислонившись к подоконнику спиной, я медленно расстёгиваю пуговицы рубашки.

-Да.

На белой простыне широкой кровати лежит женщина в платье. Она ждёт меня. Привязанная широкими ремнями за запястья и лодыжки, она почти не может пошевелиться. Я крепко обездвижил её, пристегнув ремни к металлическим кольцам в полу. Широко раздвинутые ноги, развёденные в сторону руки.

Я не спешу и не хочу торопиться. Я еще не решил, с чего начну. Кажется, что Саша тоже нервничает. Правильно, о общем-то. Всё, что будет дальше, останется между нами и мы завтра снова увидимся на работе как будто ничего и не было.

Я удивлён, что она такая, приятно удивлён.

Красивая, пухленькая девочка внимательно смотрит на меня, ожидая. Внутри меня вскипает нервное возбуждение от мысли, что в эти игры Саша играет постоянно. Блестящие стальные кольца под её кроватью к полу кто-то крепко привинтил саморезами давным-давно. Ну что же!

Я подошел и внимательно рассмотрел свою жертву, обошел еще раз кругом, проверяя ремни. Тыльной стороной ладони провёл по красивой пухленькой ножке. Горячая кожа, гладкая. Красивое платье на пуговицах всё в цветках крупных маков. Осторожно, я приподнял подол сарафана и рассмотрел Сашины трусики. Плотная белая ткань. Девушка попыталась стыдливо поёрзать. Какой милый артистизм. Или она не играет?

В каждой подделке есть что-то подлинное. Нет, нет… Саша не притворяется. Её это по-настоящему заводит.

Она и стыдится меня и хочет меня одновременно. Она и искренне боится меня, и в то же время хочет быть униженной. Самый откровенный дуализм страсти. Такой, каким он и должен быть.

У стены, завалившись на бок, лежит мой рюкзак. Я беру его с собой и, сев на край кровати, начинаю рыться в нём, выбирая себе игрушку. Тяжелый выбор.

Внутри позвякивает с полдюжины разных металлических предметов. Что-то я просто захватил с собой из дома, что-то пришлось купить в магазине по дороге.

Неожиданно для меня, Саша начинает что-то тихо напевать. Мотив кажется знакомым, но я всё равно не могу узнать её песенку.

Я знаю, что у Саши есть маленькая дочка, которая сейчас у бабушки в деревне. Где-то в вологодской глуши. Это какая-то колыбельная?

-Хочешь, включу музыку? – Спрашиваю я.

-Да, только не громко. – Почему-то Саша начала говорить шепотом, — можно радио?

-Хорошо.

Еще я знаю, что бывший муж Саши был каким-то больным уродом, классическим коктейлем из алкоголика, садиста и подонка. И я знаю, что однажды он даже сломал жене руку. Но рассказала мне об этом не сама Саша, а кто-то другой на нашей работе. Наверняка, она не хочет об этом вспоминать больше никогда.

Сейчас тут я, и Саша теперь только моя. Заиграла музыка, и я немного убавил громкость.

Какое странное радио. The Gathering я узнал сразу, как же давно я не слышал голос Аннеке.

Со шкoлы, наверное.

Confusion, разумеется; меня это как-то сразу подстегнуло.

Я определился. Большой охотничий нож в кожаных ножнах послушно лёг мне в руку удобной рукояткой. Сила в простоте. Цифровая видеокамера, которую я аккуратно положил на край столика трюмо, игриво замигала красной лампочкой. Да будет так!

-Всё хорошо, — поторопился я успокоить свою подругу. — Не бойся…

Саша не протестовала и только удивлённо подняла брови, когда я заклеивал ей рот скотчем.

Да, я знаю. Потом придется потерпеть. Но это будет потом, а сейчас…

Я еще раз обошел по кругу кровать и зачем-то опять проверил ремни.

Саша напряглась и провожала каждое моё движение, каждый мой жест. Я чувствовал взгляд её карих глаз и когда, бросив ножны на пол, проверил пальцем остроту лезвия ножа, и когда медленно, одну за другой, срезал пуговицы на её платье.

Как же было жалко резать на Саше красивый белый бюстгальтер, плотно облегающий её круглые груди! Но что я мог поделать с собой? Они взывали ко мне!

Девушка что-то громко промычала мне, пытаясь докричаться через заклеенные губы. Прости, дорогуша, но я должен!

Красивый, в крохотных капельках пота и с большими тёмными сосками, бюст моей подруги послушно растёкся по её груди. От плотных чашечек на коже остались глубокие следы, которые я зачарованно попробовал разгладить пальцами.

Я всё старался делать так, чтобы камера записала каждую мелочь. Я еще не решил – зачем.

Осторожно, чтобы нечаянно не поранить гладкую и нежную кожу своей женщины я, оттянув от тела, порезал в узком месте ткань её трусиков. Ощущение рассекаемой ткани, этот сухой хруст рвущихся нитей, который я чувствовал своей рукой, это всё было так приятно.

Я отбросил в сторону остатки белья своей девочки и придирчиво покачал головой, уставившись на низ её живота. Нет, так у нас дело не пойдёт! Придется сходить в ванную и намочить полотенце, найти пену для бритья. Я буду очень осторожен, я обещаю. Ты у меня станешь такой милашкой скоро, только потерпи!

И потом, когда я буду иметь тебя, сильно и грубо, ты станешь для меня моей единственной, моим солнцем, моим идеалом.

Только придется немножко попотеть.

-Саша, ты ведь потерпишь?

***

Однажды жена призналась мне, что мечтает быть изнасилованной.

Она шептала мне, с придыханием, что хочет быть оттраханой. Взятой силой. Помимо её воли. Грубо и сильно.

Честно говоря, я не удивился её словам. Я вполне понимаю, что у женщин такое желание может возникнуть. Чем тише скромница, чем более пуританские взгляды в сексе она исповедует, тем грязнее могут быть её фантазии.

Удивился я намного позже. Когда во время одной из наших очередных ссор, я воплотил её мечту в реальность.

И всё оказалось враньём.

Это был худший секс в моей жизни. Сухой, отстранённый и омерзительный.

Наталья даже не попыталась ответить мне и как-то помочь. Она просто лежала в разорванном халате и взглядом мёртвой рыбы глядела в потолок.

Я не смог ни кончить, ни вообще продолжать эту мерзость.

Меня до сих пор тошнит, когда я вспоминаю.

Она не хочет секса, она не любит его. Она не может наслаждаться им.

Это настоящая проблема для нас обоих.

Она не умеет делать минет. Ей это даже противно.

Я что, какой-то неправильный, если хочу так много?

***

Моё дыхание постоянно сбивается от ощущений. Я напряжен и в моей груди бешено колотится сердце. Я боюсь пошевелиться и стараюсь не делать никаких резких движений. Я застыл в одной позе, как терракотовый солдат армии императора Цинь Шихуанди. Рубашка, давно мокрая от пота, прилипла к спине.

За окном вагона мимо моего взгляда проносятся стволы деревьев и опоры электропередач. Но я не вижу ничего перед собой и могу думать лишь об одном: только бы ход вагона был плавным! Только бы у девушки не задрожала рука. Только бы ей вдруг не пришла бы в голову какая-нибудь безумная мысль.

Я сижу, и боюсь пошевелиться, сгорая от глубоких ощущений, крепко стиснув челюсти.

Мы с моей коллегой едем в Сургут по поручению начальства. Саша попросила в командировку отправить нас поездом, и ехать нам еще очень долго.

Жалею ли я сейчас?

Да ни капли!

Это всё – самый сок похоти и страсти. Самая её суть. Сон, неожиданно ставший явью.

Мы в запертом купе вагона. Я сижу на нижней полке, и между моих ног на коленях стоит Саша. Она сегодня в том же самом платье с кроваво-красными цветками маков. Низко склонив голову над моей промежностью, девушка делает мне минет. Глубокий, долгий и возбуждающе страшный. На мне из одежды только рубашка с оторванными пуговицами, болтающаяся, как плащ.

Я сухо сглатываю. Во рту пересохло. Мне и хорошо, и больно одновременно.

Мягкие влажные губы моей госпожи скользят по стволу моего члена. Крепко, зубами, Саша прикусывает и мучает. Она не старается делать мне приятно, скорее – наоборот. Крепко обхватив мои яйца одной рукой и натянув мошонку к себе, она заставляет меня быть неподвижным. Потому что в другой её руке нож, острый и холодный, лезвие которого Саша держит между моих ног. Я всё это чувствую и дрожу, будто я замерз. Это всё серьезно, это всё не игра. Я чувствую, что лезвие уже легко резануло кожу на моём бедре и теперь я стараюсь превратиться в камень.

Я знаю, что эта женщина безумна, и она действительно может, легко двинув рукой, подрезать меня еще больше. И, боюсь, когда-нибудь она так и сделает, когда решит, что я ей надоел. Молюсь, чтобы это было не сегодня.

Неожиданно, Саша выпрямилась и, с силой потянув меня за яйца, надавила лезвием ножа уже серьезно. Теперь стало действительно страшно. Натянутой коже мошонки сейчас хватит всего одного движения, чтобы…

-Андрей, ты меня любишь? – Спросила меня эта сумасшедшая женщина, зная, что я не захочу расстраивать её своим ответом.

-Да, конечно, — отвечаю я, еле ворочая во рту сухим языком, — конечно люблю!

-Ты женишься на мне? – Саша странно улыбается, и, с пугающей злобой в глазах, опускает свой взгляд вниз.

Мой член напрягся сейчас так, как этого никогда не было прежде. Я чувствую, как по моей ноге тонкой струйкой течет кровь. Саша, как будто что-то решая для себя, рассматривает мой член.

Где же ты была раньше все эти годы, моя госпожа, моя страсть, моё золото?

Где же был я?

***

Кажется, Наталья уже о чем-то догадывается. В любом случае – пора бы уже.

Я, громко гремя ложкой, помешиваю в стакане чай с сахаром. Я знаю, что мою жену это очень раздражает. В принципе, у нас уже почти не осталось ничего, что бы её не раздражало. Дело тут во мне, я прекрасно это понимаю.

Наталья моет посуду, шумно и нервно. Как всегда.

Хронический, тотальный пмс.

Я рассматриваю старый, затасканный халат, который моя жена опять натянула на себя. Безобразный, как и всё тут. Как и вся наша жизнь. Как можно было бестолково убить столько лет на совместную жизнь? Как можно было не замечать это всё так долго?

Нам даже не о чем поговорить. По крайней мере, я не хочу ни о чем говорить с ней. Потому что удивительным образом от любого сказанного мной слова у жены постоянно что-то детонирует.

Я решил не рубить всё сплеча. Я надеялся, что найду время и возможность всё как следует обдумать. Взвесить, разделить и оценить.

И вот я тут, и времени больше не осталось. Поэтому я внимательно всматриваюсь во все детали, пытаясь увидеть хоть что-то, за что я смогу или захочу зацепиться.

И ничего не вижу.

Поэтому мне пора.

Мне давно было пора.

***

Через три недели мне уже сорок-два.

Кажется, мне уже слишком поздно пытаться начинать всё с начала.

Горячий, терпкий дым сигареты я жадно глотаю, втягивая в себя. Очень хочется кашлять, потому что я не курил уже лет семь.

Неужели, наша жизнь настолько хороша, что мы находим силы отказывать себе даже в таких маленьких удовольствиях? Ох, не думаю…

В глубокой задумчивости, я подсматриваю, как Саша играет со своей дочкой на детской площадке во дворе их пятиэтажки. Она не знает, что я здесь. Я затаился в тени между кустами на скамейке, чтобы остаться незамеченным.

После нашего возвращения мы не виделись с ней уже несколько дней. Мне нужно было это время, чтобы решить все вопросы.

Сейчас почти всё уже позади, и всё, что мне нужно, это просто подойти сейчас к ним, и поздороваться. Но, почему-то, я никак не могу решиться.

Сигарета в моих пальцах тает слишком быстро.

NG 2016