К моему удивлению, но через сорок минут мы стартанули с площадки в полном комплекте. Тринадцать нетрезвых мужчин, одна девушка. Сначала стали прибывать пьяные, не догулявшие своё время, и оттого злые члены команды. Бормоча проклятия, они нетвёрдой походкой взбирались по рампе в челнок, падали в кресла, пристёгивались, тут же либо отключаясь, либо вступая в полемику по причине столь скорого убытия. Прибытие старпома снизил накал споров, понизил пьяный задор, но вопрос был сформулирован чётко «Император на десять часов отдал платформу на разграбление. Почему через три часа стартуем?» Старпом с кем-то отшучивался, с кем-то имел более обстоятельный разговор, но волнение не утихало. Только когда капитан и мастер-карго вошли в кабину, ведя посреди эту рыженькую — чуть заплаканную, испуганную — все вопросы утихли сами по себе. Маврикий номер два! Как мне пояснил мне один из первых, явившихся по сигналу срочного сбора, на Маврикии капитан выкрал у одного знатного рабовладельца целый гарем. Просто решил и украл. А гарем с удовольствием убежал. После чего, он лет пять был «крайне нежелательной персоной» на Маврикии. На корабле же неделю был фестиваль. Причём не только с песнями и танцами. «Понимаешь, Николай», — говоривший упорно называл меня Николаем, а не Николасом, — «наш капитан по сути своей пират. Настоящий пират — без головы, когда ему под хвост попадёт, расчётливый, жестокий, когда надо. И ему это было сделать, как мне девку зажать в борделе — тьфу! Ему бы в настоящие пираты! Вот бы он нагонял страха на страховые компании! Во! Каламбур — страх на страховые компании? А?»

«Лупин» крякнув, потянул за собой пакетированные контейнеры. От нашей точки на маршрутной трассе Территорий, куда капитан направил наш тяжеловоз, до «свободного» космоса оставалось совсем ничего — при средней скорости часа два, не больше. Эти два часа прошли как на иголках. Хозяин хватится, пойдут расспросы, запросы, полиция нас остановит, а потом. Даже думать об этом не хотелось. Только когда корабль встал на «зелёный маршрут» я вздохнул свободно. Теперь убираться отсюда надо как можно быстрее. В свободном космосе «Лупин», сначала медленно, словно примеряясь к нему, а потом всё быстрее и быстрее потащил за собой пакет контейнеров. Разгонные блоки на пакеты не ставят, ставят только тормозные, оттого важен этап набора скорости. На котором, если не хочешь растерять все контейнеры из пакета, следует начинать движение только плавно, с постепенным набором скорости. И по-другому никак.

Капитан, неожиданно для меня, принявшего «по чуть-чуть, на дорожку», вызвал в ходовую рубку. Выскочив как ошпаренный из каюты, я пробежал по коридору, стукнул кнопку уровня, чуть непослушными пьяными пальцами застегивая пуговицы на куртке. БТ, нахлобученная при сборах на самую макушку, была поправлена в самый последний момент, перед открытием дверей лифта. Глубоко вдохнув, как же мне этот перегар всё-таки задавить?, я вступил на палубу ходовой рубки. Вот он — конечный пункт моей мечты! Капитанский мостик в ходовой рубке, хотя на самом деле, это простой помост с креслом с контрольным пультом управления с боку, окружённый рабочими местами реакторщиков, силовиков, навигатора, мастер-карго и других служб.

— Пришёл? — Капитан зевнул, стукнул по подлокотнику. — Давай, садись на место мастера. Знаешь процедуру? — Ещё бы мне не знать! Не только прочёл от сих, до сих, но ещё и на симуляторе отработал. — Вот, садись.

— Есть занять место мастера на мостике. — Рапорт должен быть чётким, ясным, исключающим всякое разночтение.

— Ты, молокосос, давай работай! — Капитан поморщился, махнул устало рукой. — Мы тут не в шкoлах на симуляторах.

— На пост, — Э.., а как дальше там, в наставлении? — помощник мастер-карго Николас Хромов заступил! Системы контроля за…

— Не шуми! — Капитан погрозил мне пальцем. — Доложил, что заступил и ладно. Всё равно наш умный друг и помощник пишет показания датчиков систем. А наши устные команды так, оправдание наших действий, если что. Так что. А — молчи. Б — следи за системами. Если что — кричи и принимай меры для решения вопроса. — Усевшись удобней в кресле, он довольно хмыкнул. — А ты резвый, шкoляр. Видать хорошо вас там драли по дисциплине. Вон как рапортуешь. Но у нас тут не Конфедеративные силы, а транспортный флот. Так что, делай выводы.

— Есть сделать выводы. — Помимо меня у мастер-карго есть же группа более опытных помощников, но почему посадили меня, молодого, неопытного именно сейчас? Внутри стало немного дискомфортно от набежавших мыслей. Как бы то не было, надо быть настороже. Как говорил дядя — надо опасаться таких резких скачков в карьере.

— Капитан, нас вызывает Горгона. — Дежурный покосился на капитана. — Соединять?

— До границы Территории сколько? Примерно полчаса? Так. — Капитан задумался. — Ну-ка, давай сюда пару «трюмных», посмышленей, быстро! — На немой вопрос дежурного согласно кивнул головой. — Конечно, мы же послушные.

На экране появилось лицо испещрённое точками. Видно, что этот полицейский крапивкой успешно переболел. Он откашлялся, набрал воздуха, представился.

— Полицейский комиссар платформы Горгона. На вас поступило заявление о краже раба. Требую вернуться для проведения расследования.

— Это я украл раба? — Капитан приподнялся в кресле, уселся прямо, выставив тело вертикально. — Когда, какого и какие доказательства. Ведь за ложные обвинения я подам в суд.

— Вот он и тот молодой, справа от него. — Кто-то из-за экрана встрял в разговор. — Они с другими сидели, пили пиво, потом эта дрянь, шлюха, оставив вещи, просто ушла, а они смотались, словно им горячего в штаны насыпали!

Полицейский комиссар зыркнул на говорившего, тот захлебнулся фразой.

— На каком основании вы покинули Горгону?

— Во-первых, загрузка закончена. — Капитан вытянул пятерню вперёд, стал загибать пальцы. — Во-вторых, через сутки будет объявлено о снятии карантина. Вы знаете об этом. Что двинет армаду грузовиков к вам на Горгону, уронит котировку на горгонские минералы, а, следовательно, на призовые. Лишние пятнадцать процентов в космосе заработать не так просто. Верно, ведь, уважаемый комиссар?

В рубку вошли «трюмные» — в своих комбинезонах, обвешанные всякими приборами. Пройдя рубку, они встали перед капитаном, держа в руках снятые шлемы.

— Вы стояли на приёмке контейнеров на борт? — Капитан сурово навис над ними.

— Мы, капитан. — Ответ был вежливым, уважительным.

— И?

— Что и? — Стоявшие переглянулись. — Ничего необычного, как всегда.

— Посторонний мог проникнуть на корабль вместе с контейнерами? — Капитан посуровел.

— Помилуйте, капитан. — Они в один голос стали отвечать. — У нас же не герметичные отсеки. А через шлюзовые камеры просто так не пройдёшь, контроль. Да и получали мы контейнера через администрацию дока. Они сканировали каждый контейнер, потом передавали пилотам. А только потом мы их грузили.

— Они врут! Не в контейнерах она бежала! На их челноке! — Хозяин опять встрял.

— Минуту! — Капитан сделал жест рукой, отпуская «трюмных». — Если она была с нами на борту челнока, то она должна пройти через службу досмотра. Так?

— Так. — Комиссар покосился куда-то мимо экрана.

— А если так, посмотрите записи систем безопасности, контроля передвижения, службы досмотра. Если она была с нами, то вы это легко обнаружите.

— А… — хотел вновь встрять хозяин, но осёкся под строгим взглядом комиссара.

— Дело в том, что системы не зафиксировали прохождения раба с такими данными через линии контроля. Её только видели в районе доков.

— Значит, ищите её там. Мы тут причём? — Капитан откинулся назад. — Итак, суммируем. Ни одна из линий не зафиксировала её проход к нам на челнок. Так? У нас её нет. Возвращаться на Горгону не вижу смысла. Так что…

— Откуда знаете, что раб — женщина? — Комиссар насупил брови.

— Так, только что этот, как там его? Ну. Кто там всё время мешает вам говорить? — Жарэ оскалился в усмешке. — Он же сказал «эта дрянь, шлюха ушла, оставив вещи». Откуда я делаю вывод, что… — пальцы снова стали загибаться, — Дрянь женского рода. Она ушла, оставив вещи. Да? Верно? — Комиссар кивнул. — Мужчина или женщина убегая, обязательно прихватит с собой что-нибудь, что поможет в побеге. Такова логика выживания или я ничего не понимаю в этом мире! А если она оставила вещи не тронутыми, значит, ищите её у доков, где, как вы сказали, видели её.

— Логика есть, не спорю. — Комиссар помял губами уже тлевшую сигарету. — Но всё же, надо бы вернуться для осмотра.

— Скажите лучше этому… — капитан кашлянул в кулак, — чтобы он забрал своё заявление на меня. Ведь если мы вернёмся, а на борту никого не будет, то… — Он набрал воздуха. — Полная стоимость фрахта плюс премиальные. Штраф за оскорбление, оплата судебных издержек, оплата расходов на пребывание моего корабля в доке. Ведь вы его поставите для досмотра в док, комиссар? А упущенная выгода на момент задержания? Полагаю этот, гм… как его там? не захочет расстаться со своим бизнесом, рабами, да и самому с семьёй стать рабами. И то, он ещё лет тридцать будет должен.

— Ладно. Все вопросы решены. — Комиссар кивнул. — Вы свободны от всех обвинений.

— Вот и чудненько! — Капитан расплылся в улыбке. — И напоследок комиссар, между нами. — Он понизил голос. — Девочки у вас на Горгоне, во! Первый класс по всем показателям! Непременно заверну ещё раз, как будет случай.

Комиссар кисло улыбнулся, растворился на экране.

— А случай такой представится не скоро. — Пробормотал капитан себе под нос, и громко нам всем. — Чего лыбитесь? Вы тут несите службу, а пошёл.

— Капитан покидает мостик! — Дежурный повернулся лицом к капитану, проводил до лифта, потом вернулся к мостику. — Капитан покинул мостик. Дежурный Кораблёв заступает на мостик!

А ещё говорит, что у него тут не Конфедеративные силы! Рапорт в полном соответствии с Уставом. Что ж, Устав, так Устав. Для меня же важней, что я в ходовой рубке. Только вот до какого времени?

***

В своей каюте каждый обустраивался как мог, в силу своих предпочтений, вкуса. Можно было многое, кроме открытого огня, бассейна (Хотя кому в голову придёт эта мысль? К тому же куда в каюте поместить бассейн?) и чтобы общая масса предпочтений не превышала пятьсот килограммов. Кто-то обходился минимумом, кто-то украшал мебелью из легких материалов. Я, пожив в каюте полгода, решился на эксперимент. Решил украсить стены вставками — деревянными панелями. Простыми, без покрытия, из пахучего дерева с Гелиос три. Тем более, что премиальные от похода на Горгону значительно подняли мой бюджет. К тому же, перемещение в капитанскую рубку, дежурства также отразились на перечисляемых суммах. Посчитав сколько уйдёт на закупку дерева, доставку, монтаж на стену неожиданно для себя обнаружил, что остаётся довольно приличная сумма. От чего в руках появилось желание потратить их. На что-нибудь безумное. На третий день раздумий, перебирания каталогов, я половину суммы перевёл своему дяде. Старый, больной дядя, воспитывавший меня вместо отца, проживал всё там же — в небольшом городке сельскохозяйственной промышленности на границе лесов и степей — самой приятной части планеты Орхидея. Откуда я в свои восемнадцать лет сбежал, отправившись в самый большой порт Орхидеи — Порт номер один. Другие космодромы, порты были меньше, а, следовательно, было меньше шансов удрать. Уже на борту мусорщика, среди своих вещей я обнаружил небольшой складной нож дяди с запиской, в которой он мне желал удачи. Тогда меня поразило, что он, зная о моих намерениях, не остановил меня. Но сейчас, став взрослее я понял, что он просто поддержал меня в моей мечте стать пилотом. Ткнув пальцем подтверждение о переводе средств ему, я испытал какое-то облегчение. Суммы, которые мне удавалось пересылать ему, были скорее данью уважения, знаками заботы. Но теперь, он хоть заживёт по-человечески! Потом ещё дошлю. А второй половины мне хватит на воплощение какой-нибудь безумной идеи.

Рыженькую я увидел перед самым Гелиосом. Она вышла из каюты капитана, в таком же комбинезоне как все, приветливо улыбнулась, пошла дальше по коридору. Как же капитан собирался её легализовать? Но у меня начиналась дежурство, времени, чтобы догнать и расспросить рыженькую не было. Решив, что с корабля она никуда не денется я побежал в рубку. В это дежурство в третьем отсеке постоянно срабатывал датчик движения. Повторный запрос, визуальный осмотр отсека ничего не дал. Значит, мне после дежурства облачаться в скафандр, ползти среди контейнеров, менять датчик. Конечно, я мог оставить заявку на ремонт, но мне хотелось самому сделать это. Шлюз камера выпустила меня только после того как сверилась с листом заявок, разрешением на выход. Ступая по узкому мостику с перилами и ступеньками, погнутыми от постоянных столкновений с контейнерами я двигался между громадами контейнеров, подсвечивая себе фонариком. Включить общее освещение в отсеке не получалось, на это требовалось отдельное разрешение, а фонарик он при выходе всегда при себе.

Датчик к моему удивлению был исправен. Он бодро отрапортовал об исправности, послушно прошёл тестирование прибором, замер в ожидании дальнейших указаний. Всё это меня крайне удивило. Датчики, как всякое творение рук человеческих имеет свойство ломаться, но этот был исправен на все двести процентов. Тогда я пошёл ещё дальше. Хотя по инструкции это было строжайше запрещено. Я полез в мозги датчика. Там есть такая крошечная память, в которую записываются данные по состоянию. Так на случай проведения разбирательств по повреждения контейнера и прочее, прочее, прочее. Мало ли какие бывают разбирательства? Датчик послушно допустил меня до своей памяти, сцедил записанное за последние два дня. Решив, что мне лучше всего с этим разбираться в каюте, я пошёл другим путём, сокращая обратный путь. Благо скафандр с его фиксаторами позволял мне идти по любой поверхности. Преодолев несколько ребёр жесткости внешней обшивки, я остановился передохнуть. Поискав лучом фонарика выступ крепления ребра, я уселся на него, вытянув ноги. Не то чтобы я устал, просто захотелось побыть тут, посидеть посмотреть в имевшиеся на боку корабля щели на скопление небольших звёзд, сложным узором мерцавшие вдалеке. Красота. Откинувшись на спину, отключив фонарик, я расслабился. Никто меня не подгонял, никто не контролировал, скафандр отсчитывал минуты моего пребывания вне корабля. Вне своего мира, в этом безмолвном тёмном мире.

Щёлчок, донесшийся извне скафандра, я сначала не воспринял. Повторный заставил приподняться, закрутить головой. В такой ситуации надо осмотреться. Щелчки в отсеке, заполненном контейнерами, звуки странные, если не сказать больше. Но в кромешной темноте трудно, что рассмотреть. Я поднялся, чтобы двинуться в направлении, откуда послышался, или мне казалось, что послышался щёлчок.

«Лупин» завершал манёвр, если коррекция курса на два градуса можно было назвать манёвром. Но звезда с длинным не запоминающимся названием сдвинулась чуть вбок, отчего отсеки по левому борту постепенно стали наливаться сначала полупрозраным, потом более прозрачным светом. Он сначала покрывал серым цветом бока контейнеров, вытягивая из черноты части их очертаний. Потом, осмелев, стал ломать пространство отсека на неровные кривые, квадраты, зигзаги освещаемых и чёрных пространств. В какой-то из этих моментов я увидел источник донесшихся щелчков. Ремонтный бот, прикрепился к одному из ребёр, застыв паучком, ожидающим свою жертву. А где ремонтники? Давно пора вылезти. Надо бы посмотреть что там. Дистанция была небольшой. Пройдя по черным каналам промежутков между контейнерами, я подошёл настолько близко к боту, что бы с увеличением кратности заглянуть в окно из них.

Мужчина и женщина на полу капсулы, в квадрате желтого изоляционного материала, сплелись в тесный клубок, обхватив ногами плечи партнёра. Поза шестьдесят девять. Я невольно вздохнул. Фира очень любит …такую позу. Стараясь не привлечь к себе внимания, я отступил глубоко в темноту прохода. Зачем мешать? Но увеличение не отключил. Кто же они такие? Из ремонтников? Там всего три женщины, среди которых нет такой бедрастой. Наконец, пара поменяла позу, расположившись в кресле. Её я сразу узнал. Это была Фира, а вот кто он? Со спины не разглядеть. Внутри невольно дрогнуло, засвербело чувство обиженного любовника. С кем она кроме меня? Ну и мужа, конечно. Мужчина, поворачивая Фиру на бок, сам повернулся лицом к иллюминатору. Да это муж! И в голове сразу всплыла её фраза, брошенная во время одевания — «иногда сбегаем в никуда, чтобы заняться сексом где-нибудь в укромном месте». Значит, опять они сбежали под шапкой-невидимкой. Муж остановился, положил Фиру на спину, лёг на неё сверху. Мне захотелось очутиться рядом, а лучше всего вместо него. Вместо него обсасывать эти милые розовые соски, двигаться в такт с ней, слышать её постанывания. Нет, хватит! Отключив, с великим сожалением увеличение, пошёл к шлюзовой. Хватит болтаться тут. Люди хоть делом заняты, а я?

После работы в отсеке нужно было отдохнуть. В каюту, после увиденного, идти не хотелось. Поэтому, лучше отправиться в сад — небольшое место в секторе три, заставленное различными живыми растениями. Я любил там быть. Даже место своё было. Нырнув в зелённую темноту, я расположился за кустиком, положил голову на кулак. Где-то журчал ручеёк, пели птички. Хотя всё это, кроме растений, было имитацией, она расслабляла. На удивление в сад было мало людей. Все были заняты. Кроме меня, сюда ещё зашла парочка, которая покрутилась, останавливаясь несколько раз для длительных поцелуев, а потом ушла. Явно не на вахту. Расслабленный, я откинулся на спину рассматривая потолок отсека, чуть видный через листву.

— Иди сюда. — Голос женщины был мне знаком. Кто же это? Я повернул голову на приближающиеся голоса. — Сюда. Тут никто не увидит.

— А если увидят? — А этот голос мне очень знаком. Даже очень. — Не хотелось бы…

— Да никого нет. Все или на вахте, или готовятся к вахте. Иди, не бойся.

Вслед за шуршанием раздвигаемой листвы, недалеко от меня, в кусты зашли капитан и эта краденная рыженькая рабыня. Интересно, интересно.

— Снимай! — Она потянула куртку с капитана.

— Сейчас. — Капитан перехватил её руку, прижал её за талию к себе. — Сейчас всё будет.

Несколько минут они были заняты поцелуем. Руки их обследовали тела друг друга, прорываясь сквозь заслоны ткани, обводы ремней, блокаду молний, пуговиц. Отшатнувшись на мгновение, чтобы сбросить остатки одежды, они не отрывали взгляда друг от друга. Ого. А у капитана член какой здоровый?! Освободившись от комбинезона, рыженькая замерла на секунду, выделяясь среди зелени своей бледно-мраморной кожей. Или освещение тут такое? Она упала на колени, вцепилась в бёдра капитана руками, обхватила член ртом. Капитан закряхтел. Девушка интенсивно сосала член, капитан кряхтел, изредка помогая рукой двигаться её голове быстрей. Насладившись видом сверху на грудь четвёртого размера, двигающуюся в такт его руки, он вытянул из её рта блестяще красный от ласк член, повалил её на спину, одним движение раздвинул ноги с гладкими коленками. Рыженькая только охнула, когда он вошёл в неё, а потом обвила руками, соединила за спиной в замок. От этого — как она обхватила его тело, замычала от удовольствия, увиденного трепета её тела, я возбудился. Очень сильно возбудился. Член мой, вздыбившись, рвался наружу, протестуя против тесноты брюк, трусов. Я плавно расстегнул молнию, давая ему относительный простор.

А капитан уже рычал над девушкой, чуть ли не с размаха входя в неё. Бледно-мраморное тело вздрагивало каждый раз, выгибалось навстречу мощному порыву, вновь скользило назад. Сколько он её так штурмовал, я не знаю, но перевод её в другую позу, застал меня врасплох. Упираясь руками в землю, она вскинула голову, и наши глаза оказались друг напротив друга. Пьяные от ощущений глаза женщины и жадные, голодные глаза мужчины. Она чуть снисходительно улыбнулась, но капитан отвлёк её от меня. Двигаясь вместе с ним, рыженькая всё больше и больше приходила в такое состояние, в котором можно всё. Глаза её, пьяные до этого, стали безумными, затягивающими в себя точками на фоне изгибов прелестных плеч, груди, бёдер. Не знаю, что она думала и думала ли в этот момент вообще обо мне, но было ясно, что она ушла в ту область соития, после которой никто ничего не помнит, а тело желает вновь вернуться туда, томясь от рутины.

— Миленький! — Она заплакала. Слезы потекли по лицу, исчезая на земле. — Кончаю. Ой, кончаю. Кончаю. — Последнее слово она провыла низким голосом.

— Кончай! — Капитан задвигался быстрее, чуть ли не подталкивая её ко мне. — Я с тобой.

Обессиленная, она уткнулась головой в землю, стараясь удержать тело в этой позе под мощными ударами капитана. Наконец, мужчина выдохнул, вытянулся, продолжая насаживать на себя женщину. А потом упал рядом, прижав рукой её к себе.

Я замер. Одно движение или её слово и последствия могут быть ужасными. От простого удара в зубы после которого придётся восстанавливать всё красоту зубов до лежания в медблоке с последующим списанием на первой же платформе.

— Надо идти. — Она поднялась, пошатываясь, стала натягивать на себя бельё, комбинезон. — Вахта скоро кончится. Ребята пойдут. Увидят.

— Да. Надо. — Капитан поднялся, быстро оделся, помог рыженькой натянуть упрямый комбинезон, вытащил из кустов.

— Какая ты красивая. — От капитана услышать такое? Хотя, он же тоже человек. Из волос рыженькой он вытащил несколько запутавшихся листочков. — Даже не знаю, что без тебя буду делать.

— А я не уйду. — Она прижалась к нему. — Буду жить, работать на корабле. Рожу тут ребёнка.

— Детей рожать на кораблях нельзя! Для этого есть планеты. — Капитан повёл её к выходу. — У меня на Стауте есть небольшой домик, там и можно…

Окончание фразы я не расслышал. Они прошли дальше, ещё дальше от меня, остановились для поцелуя. Она меня не выдала? Или не заметила? Или заметила, но на моих глазах продолжила заниматься сексом с капитаном, получая от этого ещё большее возбуждение? Не знаю как она, но я был не возбуждён, а просто рвался в бой. Кое как дойдя до своей каюты я, к моей великой радости, столкнулся с Фирой. Не говоря ни слова, я молча затолкнул её в каюту, стянул свитер, штаны, майку, щёлкнул застёжкой лифчика. Она сначала пыталась меня остановить, но увидев, как мой член выпрыгнул из трусов, прекратила сопротивление, дав мне рвануть тонкую ткань трусиков.

Вошёл я в неё сразу, как только она легла на кровать, чуть раздвинув ноги. Вошёл жадно, напористо, стараясь дойти до самого конца её «вселенной» и начала моего «столпа вселенной». Я гладил её груди, целовал, сосал, насаживая её на свой член. Пару раз она меняла позу, но руки мои снова хватали её бёдра, тянули к себе, не давая быть без моего члена и секунды. Разойдясь, Фира всхлипывала, стонала, что-то сердито бормотала, но с великим удовольствием шла вслед за мной, выворачиваясь, сгибаясь, цепляясь ногами за мои плечи. Кончив бурно, со стонами сквозь сжатые зубы, она не оттолкнула меня, а, наоборот, всё делала, чтобы я кончил. И я кончил. Застыв на ней в тот момент, когда первая волна моей спермы рванулась вперёд, я не сказал, прорычал:

— Давай, Фира, давай. Возьми у меня всё! Я хочу, чтобы ты забеременела! Чтобы пузо твоё возбуждало меня.

— Да, да, да. — Шепча вместе с моими словами, она гладила меня, то ли лаская, то ли успокаивая.

Последний залп выдоил из меня все соки и силы. Обессиленный, я рухнул рядом, подтянул её к себе, прижал, чувствуя пульсирующее тепло такого сладкого тела. Не знаю, куда шла, спешила ли она? Мне было на это наплевать, так как такие моменты бесценны. Остальное при этом не имело никого значения.

— Знаешь, я шла по коридору, думая о тебе. А ты тут как тут. Да ещё в такой готовности. — Она поцеловала меня в губы. — Ты телепат?

— Нет. Какой из …меня телепат? — Я притянул её к себе, занялся мочкой ушка. — Просто захотел тебя. Тут же, как увидел.

— Ой, ли? — Она встала, потянулась. — С тобой так хорошо!

— А давай и дальше жить вместе? — Я повернулся на бок. — Разводись с мужем, переходи ко мне.

— Да? — Она подняла порванные трусики, покачала головой. — И как я пойду без трусиков? Хотя в этом что-то есть. Мужу понравится. — Руки, нащупав застёжку лифчика, щелкнули ими. — Я знаю, что ты в грузовом подсматривал за нами. Медленно так отступал в тень, словно боялся вспугнуть нас через несколько слоёв обшивки. Но мне понравилось. Как будто ты рядом стоял. А муж тебя не видел.

— Ты не ответила на мой вопрос. — Уходит от ответа.

— Пару раз это не повод для женитьбы. — Она усмехнулась, быстро натягивая на себя штаны. — Тем более с мужем у меня всё хорошо. Так что. Где моя майка?

Фира так и ушла, не ответив на мой вопрос. Ничего. Ей просто нужно время на обдумывание, а я терпеливый.

***

Перед вахтой меня просто немного затрясло. Врач покрутил меня, посмотрел выскакивающие на экране цифры, покачала головой.

— Выходил в транспортные отсеки? — Руки были приятно тёплыми. — Сколько раз говорил, и ещё буду повторять, что транспортные отсеки не место для прогулок.

— Датчик там давал сбои. Решил отремонтировать.

— Поэтому там просидел четыре часа? В таком скафандре? — Он постучал пальцем по голове. — Идиот! У него изношенность сорок процентов. Защиты максимум на два часа. Смотреть надо на показания датчиков, а не рассматривать красоты. — О каких красотах в трюме он говорит? — Ложись, буду делать тебе профилактику. От работы отстранён на два дня.

— Как это на два дня? Мне же на вахту!

— Ничего, найдут замену. Или поставят автомат. Ведь сейчас мы не на разгрузке с погрузкой? Мы ещё на маршруте. Автомат справится! — Врач набрал номер дежурного моей вахты. — Тут Николас подхватил сверх забортной нормы. Да. Два дня. Хорошо. — И уже в приказном тоне. — Ложись!

Мда. Две вахты, вернее начисления за вахты, растворились во сне, в который меня погрузил врач. Когда я проснулся, вокруг было светло, бело, противно тепло. (Специально для — Покрутившись на плоской доске медкровати, я сгрёб тонкую простынку в комок, встал. Кому в голову пришла мысль класть в медблок пациентов голыми? Обмотав простынку вокруг пояса, я сел обратно на кровать, свесил ноги. Врач появился тут же, шагнув через белую стенку. Ну да. Знаем мы эти стенки. Пускают и выпускают только тех, у кого в списке стоит галочка, подтверждающая его право на вход и выход. У меня такой галочки точно нет.

— Ну, поц и энт? — Врач издевательски исковеркал итак незнакомое мне слово. — Как дела? Как чувствуешь себя?

— Да, нормально. — Я почесал затёкший бок. — Одеться бы.

— Дадим. — Он подтянул меня к себе, посветил в глаза, послушал как я дышу. Чудаковатый он, этот младший врач. Утверждает, что диагностическая аппаратура зачастую врёт, поэтому врач должен опираться только на свой опыт, чутьё, знания. И следовать установкам древней медицины. «Я традиционалист», — заявлял он при случае, подчёркивая, что применяемые им меры если не излечат, то, точно, не навредят больному. — Так. Улучшения налицо. Выпущу из блока через двенадцать часов. И ещё двенадцать отдыхать в каюте. Понял? Ни спортивных занятий, ни секса, ни алкоголя. Тупое лежание на кровати, просмотр развлекательных программ.

— Как получится. — Усмехнулся я.

— Не как получиться, а это надо. — Он постучал ладошкой по колену. — Твоё здоровье — твоя ответственность. Сам не будешь о себе заботиться, никто не позаботится.

Одеваясь, я косил на врача, крутившего на стульчике. Как мальчишка, честное слово. Хотя есть повод поговорить о бывшем старшем враче. Может быть, узнаю что-нибудь о Фантазии?

— Слушай, а это ваш старший, который смотал, он как был? Нормальным?

— Нормальным, не признанным гением. — Он крутанулся в другую сторону. — В одном из блоков устроил себе лабораторию по клонированию. Экспериментировал. И доигрался.

— До чего. — Интересная новость. Старший врач занимался клонированием на борту «Лупина». — Доигрался до чего?

— Крыша поехала. — Он зевнул. — Сначала сделал себе женщину. Потом сжёг. Снова сделал. Сжёг. Потом решил сделать девочку. Дорастив до взрослого состояния естественным путём. И всё.

— Что всё? — Я не понял, присел рядом.

— Что, что? — Он потянулся. — Действительно помогает. Сделать-то он сделал. Записи есть. А потом обрываются. Обрывки какие-то о применении новых схем выращивания, достижения результатов совершенства, приближении к идеалу. Короче, бред! В лаборатории были только пустые боксы. Ребята из службы безопасности прочесали всё. Ни-че-го! Стерильно. Нашли только одну коробку на палубе с челноками. С этими обрывочными записями и всяким женскими украшениями. Ну, знаешь, там издевательски исковеркал итак незнакомое мне слово. — Как дела? Как чувствуешь себя?

— Да, нормально. — Я почесал затёкший бок. — Одеться бы.

— Дадим. — Он подтянул меня к себе, посветил в глаза, послушал как я дышу. Чудаковатый он, этот младший врач. Утверждает, что диагностическая аппаратура зачастую врёт, поэтому врач должен опираться только на свой опыт, чутьё, знания. И следовать установкам древней медицины. «Я традиционалист», — заявлял он при случае, подчёркивая, что применяемые им меры если не излечат, то, точно, не навредят больному. — Так. Улучшения налицо. Выпущу из блока через двенадцать часов. И ещё двенадцать отдыхать в каюте. Понял? Ни спортивных занятий, ни секса, ни алкоголя. Тупое лежание на кровати, просмотр развлекательных программ.

— Как получится. — Усмехнулся я.

— Не как получиться, а это надо. — Он постучал ладошкой по колену. — Твоё здоровье — твоя ответственность. Сам не будешь о себе заботиться, никто не позаботится.

Одеваясь, я косил на врача, крутившего на стульчике. Как мальчишка, честное слово. Хотя есть повод поговорить о бывшем старшем враче. Может быть, узнаю что-нибудь о Фантазии?

— Слушай, а это ваш старший, который смотал, он как был? Нормальным?

— Нормальным, не признанным гением. — Он крутанулся в другую сторону. — В одном из блоков устроил себе лабораторию по клонированию. Экспериментировал. И доигрался.

— До чего. — Интересная новость. Старший врач занимался клонированием на борту «Лупина». — Доигрался до чего?

— Крыша поехала. — Он зевнул. — Сначала сделал себе женщину. Потом сжёг. Снова сделал. Сжёг. Потом решил сделать девочку. Дорастив до взрослого состояния естественным путём. И всё.

— Что всё? — Я не понял, присел рядом.

— Что, что? — Он потянулся. — Действительно помогает. Сделать-то он сделал. Записи есть. А потом обрываются. Обрывки какие-то о применении новых схем выращивания, достижения результатов совершенства, приближении к идеалу. Короче, бред! В лаборатории были только пустые боксы. Ребята из службы безопасности прочесали всё. Ни-че-го! Стерильно. Нашли только одну коробку на палубе с челноками. С этими обрывочными записями и всяким женскими украшениями. Ну, знаешь, там блёски, бриллиантовые россыпи, какая-то там ещё мишура, старая одежда. Наверно, от старых опытов осталось, а в челнок не влезло. Да и зачем ему это всё? — Он хохотнул. — Если, конечно, он от своей работы не стал этим… фетишистом.

— Кем? Впервые слышу это слово. — Вроде всё в порядке, голова не кружится, стою крепко на ногах. Пора идти. Так, значит Фантазия это плод работы по клонированию? Такое совершенство методик и технологий? С одной стороны, противно как-то. Секс с «производной», а, равно как и с биомеханизмами, вещь не постыдная, но мне как-то было не по себе от этого. С другой стороны, секс с Фантазией был таким, что моё тело желало вновь ощутить его. Но она «производная»? Есть от чего задуматься.

— Ну, это те, кто, там, тащиться от всякого там — белья, краденого у объекта обожания, туфельки или ещё какой-нибудь фигни. Короче, ближе к дрочерам. — Он хлопнул меня по плечу. — Готов к выходу в мир?

Выход в мир сначала пошёл хорошо. До половины пути, а вот потом. Если бы не врач, подхвативший меня, точно бы упал.

— Куда так побежал? — Он держал крепко, что было для его телосложения очень удивительно. — Надо идти спокойно, мерно. Организм восстанавливается, а ты его сразу в дело. Мерно иди, мерно.

Так, парой, мы дошли до каюты. Самуил не отказался от стаканчика крепкого напитка, расположился в кресле. Мы поболтали немного о том, о сём. И тут в разговоре мы затронули одну тему, в которую мне захотелось не то чтобы вцепиться, но не отпускать так — не прояснив до конца. Говоря о восстановлении моего организма, Самуил подчеркнул, что репродуктивная функция сохранена, дети от меня будут. А вот у половины мужиков на корабле с этим проблема. У женщин ситуация более лучше. Я заволновался. Конечно же, мне хотелось детей.

— Вот, например, Фира и её муж Клавдий. Она здоровая женщина репродуктивного возраста, ей рожать и рожать. И она готова к этому. А муж. — Самуил цыкнул. — Не может он. Сперма у него того. Вялая. А в какие-то периоды, вообще, дохлая. И всё потому, что он дурак, работая снаружи, не смотрел на показания датчиков, а потом не лежал весь срок восстановления. Не ходил на назначенные сеансы восстановления. Бегал как жаренный. Деньги зарабатывал на домик. Вот заработал. — Он остановился, внимательно посмотрел на меня. — Но это между нами. Смотри!

— Могила! — Что я враг себе? Сплетников на корабле никто не любит. — Страшные вещи ты рассказываешь. А у тебя нет ничего такого? Для восстановления всего этого механизма. Не хочется, что бы на полшестого.

— Испугался? — Он захохотал. — Не бойся. Главное во время всё делать! Пройдёшь пару сеансов восстановления. Будешь как огурчик. До ста лет будет с девками гулять. — Он встал с кресла. — Если до этого времени не сотрёшь его.

— Да, иди ты! — Я плюхнулся на кровать, сунул подушку под голову. — Не сотру.

— Ладно, лежи, восстанавливайся! — С этими словами врач шагнул в проём двери, оставив меня с моими мыслями, уже атаковавшими меня.

Значит, что получается? С Фантазией всё ясно. Она «производная» — продукт опытов врача. Жаль. Она такая. Вздохнув, я повернулся на бок, натянул одеяло на голову. Жалко. Теперь, Фира с мужем. Она здоровая, он не очень или, вообще, никакой. И тогда почему она так держится за него? Я чем хуже?

С таким мыслями я стал погружаться в сон. Среди хаотично вспыхивающих видений, вопросов, мыслей предварявших мой отход ко сну, проскочила одна чёткая, ясная мысль, от которой я даже пробудился. Капитан знал об опытах врача на борту. Он покрывал его, не давая никому прикоснуться к этой тайне. Вот почему он так тщательно подбирал врачей, так удалённо расположил медблок, прекратил работу службы безопасности, после кражи челнока. Да и сама кража челнока не очень его расстроила. Такая потеря съест значительную часть полученных от похода денег, но он даже не прореагировал на это. Словно он знал об этом или уже имел деньги на покупку нового челнока. И старпом тоже в этом замешан. И мастер-карго. Ведь они имеют право доступа в любой уголок корабля. Мда. Не всё так просто тут, на корабле. Постепенно из разных шкафов выпадают свои скелеты. А Фира?

Во сне я гулял с Фантазией-Фирой по какой-то набережной, крутил на турнике «солнышко», пил с ней полусладкое красное вино, холодившее мне горло и разжигавшее внутри желание. А позади нас были леса, горы, какие-то озёра, моря, звёзды, делившие пространство вокруг нас на чёрные, светлые квадраты, полоски, углы. В какой-то момент она, призрачно реальная, махнув мне рукой, шагнула в один из таких тёмных квадратов, растворяясь в этой черноте. Как не старался я дотянуться до неё, она таяла, таяла, улыбаясь. Словно уходила на секунду. Но я знал, что теряю её. Теряю навсегда, чтобы не говорили мне за спиной. Она уходила из моей жизни.

Потный, я соскочил с кровати, упёрся руками в столик, стабилизируя себя в пространстве. Фу… Это же был сон. Простой кошмарный сон, вызванный действием лекарств, разговоров с врачом, открывшейся мне новой информации. Глотнув сока, я завалился в кровать, закутался в одеяло. Надо спать. Во сне организм восстанавливается. Мне ещё дядя говорил об этом.

***

Проектор автоматически выключился, вырывая меня из этого полусна-полуяви. Уставший, я лежал на кровати, смотря в потолок. Какая у него насыщенная жизнь была. Такое мне, выросшему на планете, в условиях, когда системы и автоматы предугадывают твоё желание, порой мешая общаться со своей девушкой? Вот бы так — как он. Свободно, нежно, страстно, жадно. Есть что-то в этой жизни дальнобойщиков. Красивое и отталкивающее. Может быть, я романтик? Или просто переевший этой спокойной жизни мaльчик? Я пошевелил руками. Тьфу, опять простыни в очиститель!