Проснулся он словно от толчка. Бессмысленно озираясь, начал смотреть по сторонам - сначала ему показалось, будто над ним стоит кто-то из госпожей, что он проспал, и сейчас его потащат пороть. За окном занималось утро. Ветер растаскивал тучи, слышно было, как шлёпали падающие с крыши капли. Кажется, ночью над городом прошла ещё одна гроза. Солнце уже поднялось, но госпожи явно ещё спали - то ли они долго барахтались все со всеми, в лесбийском сексе, не то допоздна выпивали... Олежка сначала подумал, что можно было бы ещё вздремнуть, но страх сразу напомнил ему, что если кто из них зайдёт, а он не успеет проснуться, что будет с ним! Он поворачивался насколько это было возможно, разминая затёкшее тело, и тут он почувствовал, что ему очень сильно надо в туалет. Что делать? Крикнуть, разбудить госпожей? Или вдруг не сдержаться, обоссаться прямо тут? И то, и другое стоило друг дружки. И он стал стараться мысленно отогнать этот позыв, лишь теперь уже желая, чтобы пришла какая из госпожей.

Словно призванная его мыслями, в комнату вошла Вероника. Было видно, что она не совсем выспалась, лицо у неё выглядело помятым. Была она совершенно голой, а в руке держала страпон с одним толстым и коротким концом, другая же сторона которого была несколько тоньше, но вдвое длинней. Она неуклюже присела, отстегнула браслет и высвободила Олежкины руки, развязала ноги.

- Госпожа Вероника, - взмолился Олежка, - я схожу сейчас в туалет! Не могу больше терпеть!

- Ты понимаешь свою дерзость? Тебя разве спросила о чём-то госпожа?

- Нет, госпожа Вероника...

- Тогда почему ты открыл свой рот? Ты знаешь, что за это должно тебе быть?

- Да, госпожа Вероника. Но я умоляю, я больше не могу!

- Хорошо, сходи, но и готовься к наказанию!

Согнувшись почти до пола, на цыпочках чтобы не разбудить остальных госпожей, лежащих вповалку на широченном надувном матрасе-кровати, он стремглав брызнул в туалет, и уже там облегчённо вздохнул. Но тут сзади него что-то зашевелилось, и его крепко взяли за ошейник. Это была Женька.

- Ты каким образом оказался здесь? Кто тебя отпустил? Был приказ сходить в туалет?

Подошла Вероника.

- Он начал меня упрашивать. Вполне мог и обоссаться прямо в комнате.

Тут зашевелилась и Лера, а вслед за нею и Марина.

- Как бы там ни было, но за такое своеволие он должен быть строго наказан! Сейчас госпожа Лера решит, как именно, и чем! - объявила Женька.

- В чём тут дело? - подошедшая Лера взяла Олежку за волосы.

- Он не стал ждать, когда госпожа Вероника прикажет ему сходить в туалет, а сам начал просить!

Лера ткнула его коленом между лопаток и тряханула за волосы.

- Ты знаешь, сто без приказаний госпожей ты можешь только дышать?

Олежка хотел было сказать, что если бы он описался в комнате, то госпожам это еще больше б не понравилось, но это было бы, что он возражает и спорит, что грозило ещё худшими неприятностями.

- Да, госпожа Лера.

- Значит, ты позволил себе наглость! Думаю, семихвостка вернёт тебя на место!

- Госпожа Лера! Простите! Но я не мог больше терпеть! Совсем-совсем!

- Это даже не смягчает вину! Берём его, девочки!

- Постойте! Немного повременим! Я перед уходом хотела ему разок запендючить! - вмешалась Вероника.

- Мы-то подождём хоть сколько!

Вероника потащила его на кровать. Велела лечь на живот, а руки вытянуть вперёд. Подсунула под Олежку подушку, приказала развести ноги пошире. С силой раздвинула ему ягодицы, и приставив к дырочке страпон, обхватила его под животом. Вошла она достаточно сильно и резко, Олежка даже взвизгнул от боли. Это ещё больше завело её.

- О, визжит как настоящий поросюк! Ну-ка, ещё разочек так же! - и она, вытащив страпон, вновь воткнула его в Олежку. Он снова не удержался. Повторив такое ещё раза три, Вероника буквально пустилась вскачь, лишь иногда замедляясь, и снова возвращаясь к бешеному темпу. Окончила она опять очень бурно, явно получая сильнейший оргазм. И, после того как отдышалась, она легла на спину, Олежку за ошейник затащила лицом к себе между ног, ступни скрестила у него на спине, и придерживая за затылок, взялась за его волосы. Тот вылизал её губки, залез языком и поглубже вовнутрь, облизал и обсосал клитор. Девушка, изнемогая, вертелась ужом, стонала и завывала. Снова по её телу прошлись несколько коротких волн судорог... Далее Вероника задрала повыше ноги, сунула кулачки под поясницу, подставляя под Олежкин язык и своё анальное отверстие. Надеясь несколько скостить себе наказание, он облизал и дырочку в попе девушки с особым тщанием. После чего Вероника хлопнула его по спине, и крикнула подругам, что у неё всё.

Девки все втроём прямо-таки ворвались в комнату. Не успел Олежка и моргнуть, как его словно мешок перевернули на живот, и между руками и бёдрами у него снова оказалась подушка, а Марина с Женькой садились к нему на голову и на ноги. Лера на минуту выскользнула, и вернулась с семихвостой плетью. Довольно длинные хвосты были свиты из круглых жил материала, похожего на тот, из которого изготовляется изоляция для проводов. Собранные воедино толстыми концами, они через кольцо прикреплялись к короткой рукояти. При более внимательном рассмотрении можно было понять, что эта плётка была сделана из скакалок. Лера потрясла ею в воздухе.

- У! Как дам больно! - со смехом произнесла она знаменитую фразу Карабаса-Барабаса из фильма, и обернулась к Веронике. - Тебе надо уже скоро бежать, давай начинай ты сначала!

Та, взяв в руки плётку, неуверенно потрясла ею в воздухе, взмахнула несколько раз.

- Не, что-то мне как-то непривычно. Не смогу нормально. Лучше бы шлёпалкой.

- Да чем тебе удобно! На этот раз всыпем ему по двадцать горячих, раз уж он был таким старательным!

Марина и Женька поплотнее устроились на Олежке, а Вероника, взяв дощечку, начала экзекуцию. Сначала она, как обычно, погладила и похлопала по Олежкиной попе, и последовал широкий взмах...

На этот раз, как показалось Олежке, Вероника била куда больнее чем накануне. От жгучих шлепков боль проходила глубоко вовнутрь. Его попа колыхалась, и эти колебания гнали, вели с собою боль. Он стонал, корчился, но это лишь возбуждало девушку, и следующий удар она старалась нанести ещё резче, ещё сильнее.

Выдав ему двадцать ударов, Вероника со словами "Хорошая шлюха! Даже визжит как настоящая шлюха!" - звонко шлёпнула его ладонью по попе, и пошла ополоснуться под душем и одеваться. Со смаком расправляя хвосты плётки, к Олежке приблизилась Лера. Несколько раз проведя плетью поперёк его ягодиц, она начала.

Резкий свист плётки. В момент замаха все хвосты сошлись воедино, а потом, разъединившись, словно пальцы, веером накрыли всю Олежкину попу от копчика и до самого низу. Даже если бы эта плеть была б одинарной, от неё была настолько жгучая боль, какой Олежка не мог себе и представить. Но здесь по нему прошлись сразу семь хвостов! Жуткие судороги пробежали по всему его телу, он затрясся и закорчился. Лера снова выждала, и плеть со звонким треском обняла Олежкину попу.

Сильных рубцов эта плётка не делала, оставляя только фиолетовые полосы и алые пятна вокруг них, но обжигающая боль, распространяясь вширь, проникала вглубь постепенно, как бы пластами, и отдавалась потом по всему телу. Видимо, не зря ему в этот раз назначили только по двадцать ударов! А по избитой шлёпалкой попе плеть воспринималась вдвойне мучительней! Через каждые пяток ударов Лера сбрызгивала водой его попу, попутно смачивая и между лопаток - чтобы не потерял сознание.

Одевшаяся Вероника зашла в комнату когда Лера выдавала Олежке последние удары. К этому времени он совсем обезумел от боли, будучи на грани потери сознания. Увиденное настолько завело Веронику, что она от одного зрелища начала оргазмировать, и решила остаться до конца наказания. Благо времени впереди ещё хватало.

Олежка даже и не сознавал, кто следующий начал его мучить. Разумеется, это была Марина - Женька, как всегда, припасла себе напоследок "лакомый кусок" - полностью исхлёстанную попу. У Марины получалось не столь ловко - во время удара хвосты плети скручивались, ударяли пучком, что конечно тоже было невероятно больно, а иногда один из хвостов отделялся в сторону и попадал по верхней части ляжки и низу попы. Олежку крутило, корчило, но это только заводило мучительниц. Вероника даже начала мастурбировать через одежду. Девки хохотали.

- Во колбасит его!

- На следующий раз будет наука - чего нельзя себе позволять!

После десятка ударов Марина почему-то отложила плеть и взяла оставленную Вероникой шлёпалку - очевидно видя, что эта плётка в её руках не достигает желаемого эффекта. И громкие, звучные шлепки посыпались на исхлёстанную попу Олежки...

Женька в свою очередь сначала довольно долго мяла пальцами Олежкины ягодицы, тёрла их ладонью, колыхала взад-вперёд. И после такой прелюдии, смочив их обильно водой, расправила и раздёргала в стороны хвосты плётки.

Орудовала она ею куда сноровистей Марины, хоть и не столь ловко как Лера. Но исстёганная Олежкина попа воспринимала и такие удары даже болезненней, чем в самом начале истязания.

Олежка уже и не помнил, как всё закончилось. Но в глазах у Леры вдруг запрыгали какие-то игривые чёртики, и она обернулась к Веронике.

- Не хочешь ли добавить ему бонус, и заодно потренироваться с этой плёткой? Я думаю, ещё два десятка ударов ему будут не смертельны, и даже очень не повредят! Ты, как гостья, можешь всыпать ему побольше чем мы!

Олежка рванулся.

- Госпожа Лера, не надо! Госпожа Вероника! Прошу вас! Я не смогу! - и он забился в слезах.

Лера сгребла ладонью ему кожу на спине.

- Нет, это настолько тупая скотина, что и плётку понимает только на десятый раз! Вот ты и нарвался! По правилам тебе следует всыпать ещё столько же, но дебила можно иногда и простить. За свою глупость ты и получишь эти следующие двадцать плетей!

Даже в первый раз Вероника очень неплохо справлялась с новым для неё "инструментом". И, хоть её ударами недоставало хлёсткости, она не могла ударить так, чтобы боль пошла "гулять" в глубине, но всё равно словно жидкий огонь растекался по Олежкиной коже, совершенно измочаленной, едва не лопающейся на раздувшейся, распухшей попе.

По окончанию порки девки пошли провожать Веронику, об Олежке почти что забыли, и он смог несколько отлежаться, не будучи в состоянии сколь-нибудь шевелиться.

После ухода Вероники он вновь был отстрапонен всеми тремя подругами, именно в таком лежачем положении, на животе, но после куни его погнали на кухню, где цепочкой привязали к ножке стола. Девчонки решили ещё позабавиться. Они кидали ему сухарики или кусочки вяленой рыбы, которые он должен был ловить ртом, и за каждый промах крепко стегали плетью. А так как поймать такой кусочек было почти невозможно, да и сами они старались перебросить дальше, то вся спина у него оказалась исполосована, а потом его заставили эти кусочки собирать с полу ртом.

Время шло. Девкам наскучило забавляться, и не зная, что дальше делать с ним, Лера вдруг сгребла со стола всё там лежащее, велела Олежке лечь на стол на спину, а ноги прижать коленями к груди, наручники же были перестёгнуты так, чтобы он руками обхватил ноги. Он и оказался лежащим так, что его поясница была на самом-самом краю стола, а попа задралась несколько вверх. Лера снова одела страпон, и стоя смачно вытрахала его в таком положении. Марина с Женькой видимо, к Олежкиному счастью, уже насытились, и ему было позволено лечь под столом.

Жутко болела, горела, саднила попа. Эта боль несколько гасила внутреннюю боль от унижений, ненадолго отвлекая. Он втихомолку плакал, стараясь не показать, чтобы случайно не рассердить своих не в меру вспыльчивых хозяек, и в особенности Леру. Так прошло около получаса. На улице вновь прошёл короткий, но сильный ливень, клубились тучи, где-то невдалеке грохотал гром. Но грозу пронесло стороной, и вдруг в прихожей раздался звук домофона. Сомнений не было: это наверное пришла новая госпожа.

Лера сильным рывком выдернула Олежку из-под стола, за волосы приподняла его голову.

- Если снова случится что-то как в прошлый раз, пощады не жди! Сейчас придёт госпожа Лиза, и чтобы встретил её с подобающей покорностью! Сделаешь чего не так - жалеть уже не будем! - и она побежала открывать.

Лиза оказалась девушкой среднего роста, может быть чуть-чуть постарше Марины с Женькой. Первое, что сразу кинулось в глаза - это очень крепкое, даже мощное её сложение. Широкий торс, мускулистое и в то же время подвижное тело с быстрыми сильными движениями, очень крепкими, кажущимися даже толстыми икрами с мелкими кудрявящимися колечками волосков, резко переходящими в стремительно расширяющиеся кверху бёдра, налитые, даже шире Женькиных. Хотя ноги и казались несколько коротковатыми. Высокая грудь и могучие плечи, короткая шея и в то же время изящная голова - всё это придавало ей некоторую тяжеловесность и женственность одновременно, без вульгарности как у тех же Леры или Марины. Чёрные как смоль недлинные волосы были распушены вширь как шапка. Тёмно-смуглая как у цыганки или кого там ещё кожа имела нежно-матовый, "молочный" оттенок. Брови были очень густые и толстые, они шли почти что одной линией, от виска до виска, что придавало её лицу чересчур серьёзное, даже хмурое выражение, но при этом не столь бросался в глаза её довольно крупный и длинноватый нос, под которым, над верхней пухлой губой едва приметной тенью шёл тоненькой ниточкой почти незаметный пушок. Под широкими, как у Леры, ресницами полускрывались антрацитовые глаза, совершенно загадочные: в одно и то же время они казались и огромными, и не столь большими, может благодаря полуприкрытым ресницам, а главное, создавалось впечатление, что находятся они где-то чрезвычайно далеко, глубоко, при том, что были совершенно снаружи - это как в очень глубоком тёмном колодце вода кажется далеко в глубине, тогда как он почти полон; или совершенно наоборот, когда вода далеко в глубине, но кажется совершенно близко. Так и её глаза, бархатные, словно подёрнутые дымкой, обманчивым туманным флёром, будто находились в неизмеримой дали, одновременно будучи рядом, глубокие и томные. Но главное, в её взгляде не было высокомерия, той холодной презрительной жёсткости как у остальных девок, бездушно и жестоко осматривавших и оценивавших Олежку как вещь или скотину на базаре, и как его лучше использовать, грязно обсуждая его "прелести", достоинства и недостатки. Не было того издевательского духа, она скорее смотрела на него с некоторой частью жалости, особенно когда взгляд её падал на его исполосованную попу. Какая-то незримая нить потянулась от неё, и Олежка чуть даже не телесно почувствовал шедшее к нему тепло. Он чуть не забыл, что следует поторопиться. Жгучий удар цепочкой вернул его в действительность.

- Чего развалился? - услышал он над собой хриплый прокуренный голос Леры, и цепочка несколько раз впилась в его попу. - Что следует делать?!

Олежка подполз к ногам Лизы, облизал её босоножки. После поцеловал подставленную стопу, хоть и несколько широкую, но изящную, пососал большой палец на ноге.

- Здра... - начал он, и тут же в ужасе похолодел от нечаянно вырвавшегося, и сразу ж поспешно поправился. - Я хочу услужать госпоже Лизе!

Но было поздно. Лера услышала неосторожно вырвавшийся звук, и цепочка загуляла по Олежке.

- Да он не просто дебил, это целый идиот! Что ты сказал? Ты хотел сказать "Здравствуйте"? То есть, ты ставишь себя на одну ступень с госпожой?! Это? Да знаешь ли, что тебе должно быть и будет за это?! Всё, девчата, берём его! Сегодня плётка порезвится всласть!

Но, как только девки поволокли его, кричащего и умоляющего его выслушать, Лиза резко выбросила руку вперед и помахала ладонью.

- У меня нет времени ждать, пока его будут наказывать! Я забежала ненадолго, попробовать новое мясо и сразу бежать! Дела! Не могу сегодня развлекаться до вечера! Да, он допустил невнимательность, что говорит, что в это время он думал о чём-то другом, а не о том, как следует выражать почтение госпоже! Такой раб должен быть строго наказан! И сделаю это я сама, а потом, когда уйду - драконьте его столько, чтобы понял, как надо себя вести!

Лера за волосы задрала Олежкину голову, ткнула ему в лицо кулаком.

- Второй раз, и уже вторая госпожа за какие-то сутки спасает тебя от хорошей бани! Гляди у меня, сегодня тебе не уйти от плетей! Хоть сейчас тебя и выдерет госпожа Лиза, но после её ухода мы очень долго будем рассказывать тебе сказ про сидорову козочку! Ладно, Лиза, бери его, и засунуть в его башку столько ума, пока рука не устанет!

Лиза, намотав на ладонь короткую плеть, свитую из множества тонких проводков, слегка вразвалочку на своих крепких, очень сильных ногах, пошла в маленькую комнату, держа за цепочку Олежку. Тот, неуклюже подпрыгивая, шёл следом на четвереньках, стараясь не отставать от госпожи.

Продолжение следует...