Как бы не казалось, что выходных ещё долго ждать, но они наступили. Дочка отправлена к свекровке на дачу, а самой нужно на свою. И желательно поторопиться, электричка ждать не будет, но при этом ничего не забыть. Как ни странно, но главное это… Но об этом потом. Почему-то не хочется, что бы время пролетело пулей до заветной минуты, хочется насладиться часами томительного ожидания.

Электричка пшикнув дверями стала набирать ход и, стуча на стыках, исчезла за поворотом. На платформе остались немногочисленные дачники в основном пенсионного возраста. Они ещё долго будут телепаться до своих участков, а ты, как ни сдерживай прыть, всё равно быстрее них будешь в своём загородном домике.

Главное не торопиться, всё давно тщательно продумано за неделю. Сейчас нужно немного покрутиться, полить на участке, а уже потом, ближе к вечеру...

Солнце клонилось к закату. Кажется всё сделала, можно и собираться. Отчего же от этой мысли такой легкий холодок внутри? Ладно, проехали. Что же надеть? Извечный вопрос, джинсы, шорты, легкое платье? Платье конечно хорошо, но неудобно педали крутить. В шортах по высокой траве тоже не очень. Ладно, сойдут старенькие джинсы, хотя не такие уж и старенькие, если постирать, то можно ещё и по городу ходить. Джинсы и просторную футболку. Теперь складишок в карман джинсов и маленький блокнотик в другой. Ну вот и всё, всех сборов то было и забывать особо нечего.

Она выкатила велосипед на улицу и столкнулась с соседкой.

- Далеко вы направились? - спросила та ехидно.

- Да вот размяться перед сном решила.

И, вскочив в седло, с силой надавила на педали. Желания болтать с ней не было. Соседка, толстая баба неопределённых лет, с завистью поглядела ей вслед. И было от чего завидовать, глядя на ладную фигурку на велосипеде. Муж толстой соседки тоже глядел украдкой на велосипедистку, томно облизываясь своим мужским мечтам. А та вихрем неслась по улицам дачного посёлка.

Узкие улочки посёлка остались позади, впереди петляющая лента просёлочной дороги. Она неслась по ней оставляя за собой небольшие клубы пыли. «..Я буду долго гнать велосипед, в глухих лугах его остановлю…», - вертелся в голове мотив старого хита. Да-да, подальше от людей, от этого последнего островка цивилизации под названием дачи. Они раньше катались с мужем на великах по этой дороге, но это было так давно. Дорогой с возрастом становился всё ленивее и всё полнее, на такую прогулку его уже точно не вытащишь. Вот какой-то еле приметный свёрток с просёлка. Тебя то мне и нужно! Правда неизвестно куда он ведёт, главное подальше, подальше от людей. Старая, заросшая травой дорога петляла под горку, и по ней легко было катиться до поры до времени. Показался небольшой островок леса среди полей, дорога вела предположительно к нему. Ближе к лесу трава на дороге стала такой высокой, что ехать было уже невозможно. Она спешилась и повела велосипед рядом, держа направление к деревьям. На краю леса, в зарослях кустарника оставила велосипед и пошла, не торопясь, дальше. Встретить кого либо из людей она не рассчитывала, кому же в голову придёт переться в такую даль да ещё в это время года и суток.

Берёзки, молодые и стройные, развесистые и кряжистые раскинули свои объятия и встречали гостью, слабо шелестя листвой. Та придирчиво осматривала их ветки и, наконец, остановилась возле одной, чьи ветви клонились почти до самой земли. Где-то ножик в кармане, сейчас... Ногти бы не сломать, вынимая лезвие. Остренький, не порезаться бы.… Вот эту длинную молодую ветку срезать. И ещё эту. Эта тоже сойдёт… Ладно, идём дальше. Вон у той тоже хорошие ветки.

Так она шла по лесу и срезала ветки, стараясь выбирать самые длинные, но при этом тонкие и достаточно гибкие. Когда она забрела, увлечённая делом, в самую чащу в руке уже был солидный пучок. Присела на корточки и принялась по одной обдирать листья со срезанных веток. В животе свербело от мысли о вскоре предстоящем. Собрала вместе ободранные ветки и разделила на два пучка. Розги! Самобытная классика жанра. К этому она стремилась всю последнюю неделю, ещё немного и начнётся тайное действо.

Огляделась и, заприметив деревце среди густых зарослей кустарника, гуськом направилась к нему. Встав возле деревца, достала блокнотик и положила на землю. Затем стянула узкие джинсы до самых кроссовок, белья на ней не было, и стала туго их подворачивать. В результате ноги оказались будто бы связаны у щиколоток, невозможно было сделать и шага. Она осталась в просторной футболке теперь больше походившей на очень короткое платье. Подняла блокнотик и чуть слышно стала читать записи из него. Она давно стала записывать в блокнотик свои нехорошие поступки за которые, как ей думалось, следовало её наказать. Выпороть, дать ремня, всыпать, высечь. И вот всё ближе минута расплаты за содеянное в течении последних недель. Где-то поленилась и что-то не сделала, кому-то нагрубила, кого-то обидела. Каждый день по крупице она собирала это «богатство» в свой блокнотик, а теперь стояла с опущенной головой и тихо мямлила себе под нос. Но вот список подошёл к концу, начался необычный мысленный диалог:

- Это всё...

- Точно всё, ничего не забыла? – гремел властный могучий голос.

- Да... кажется.

Наступила тишина, только листва берёз слабо шелестела под ветерком высоко в кронах.

- По совокупности деяний приговариваешься к…..……. тридцати ударам розг! - гремел всё тот же голос в голове: в случае дурного поведения во время наказания – к дополнительным ударам по ситуации.

Что такое «дурное поведение» она слабо представляла, зато понимала «по ситуации».

- Приступить! - скомандовал Голос.

Женщина на коленях подползла к средних размеров дереву, прижалась к нему всем телом и одной рукой обняла ствол, который удобно расположился меж её грудей. Другой рукой она медленно задрала край футболки до пояса, затем той же рукой, что обнимала дерево, натянула край, дабы он не сваливался. Куст дикой смородины бесстыдно любовался её голыми ягодицами, которые от волнения покрылись вдруг «гусиной кожей».

Она взяла пучок розг, зажмурилась и через секунду стеганула себя. Ввв-с-с-ы-ть! - прутья со свистом вонзились в нежную белую кожу женской попы. В этот момент ей показалось, что на её булочки плеснули кипяток. От дикой боли перехватило дыхание, глаза безумно расширились, а крик застрял комом в горле. Боль огнём стала растекаться по телу, она вдохнула и тут же протяжно завыла. Начала сомневаться, что сможет нанести следующий удар, потом, что вообще получит то, что тайно хотела получить от этой поездки. Но собравшись с духом, глубоко вдохнула лесного свежего воздуха, крепко сжала ягодицы и хлестанула себя с не меньшей силой чем в первый раз. И снова свист, огонь, вой. Не дав себе опомнится, она ещё несколько раз подряд огрела себя. «Да смогу ли от такой боли погрузиться в сладкий океан удовольствия?!.. Попку зря напрягла, надо расслабить…. Может напрасно всё это?!», - терзалась она в минутных сомнениях. А ведь мне нравится этот свист прутьев! Такой зловещий, от которого холодеет внутри, страх от которого всё тело сжимается.

Женщина несколько раз вяло взмахнула прутьями в сторону, слушая, как они рассекают воздух. В-в-с-с-с-с, в-в-с-с-с-с, в-в-с-с-с-с, - почему-то этот звук завораживал её. Ввв-с-с-ы-ть! Ввв-с-с-ы-ть! …Ввв-с-с-ы-ть!,- розги снова прилетали по её попе. Она выла не останавливаясь, иногда мелко тряся наказанным местом, как бы пытаясь стряхнуть боль на землю, которая заполнила всё её тело и мозг. А потом была яркая белая вспышка и бесконечное, нескончаемое блаженство, что родилось где-то ниже пояса и подчинило себе всю её, кончики пальцев, волосы на голове, каждую клеточку тела. Рёв похожий на рёв большой дикой кошки напугал птиц, сидящих в вершинах деревьев и они в страхе покинули вечерний лес. Но то ревела не дикая кошка, а молодая женщина, впрочем, похожая на дикую кошку, в состоянии экстаза. Она каталась по земле со спутанными ногами, задранной футболкой и не чувствовала мелких колючих веточек. Но вот утихла и провалилась сладкую полудрёму.

Вскоре очнулась и нехотя стала приводить себя в порядок. Воздух становился свежее, поскольку ночь была уже совсем близко. Подобрала второй, нетронутый пучок веток и пошла искать велосипед на окраине леса. Она шла не торопясь, изредка взмахивала пучком и слушала его свист. Это было ещё одно открытие в её жизни. Большая, недавно поваленная ветром берёза преградила ей путь, как бы приглашая отдохнуть. Присела, тут же вскочила и, постояв в нерешительности, вдруг стала лихорадочно расстегивать джинсы. Скинула кроссовки, сбросила штаны и постелила их поперёк ствола. Схватив розги в руку, быстро легла животом на дерево и обхватила его ногами. «невыть!….невыть!…. невыть!» - пели прутья сеча израненный зад. Она ерзала лобком по твердым от дерева джинсам и тихо скулила, закусив губу. Оргазм накатил внезапно сквозь боль и стал конвульсивно колотить лобок о ствол берёзы и выгибать всё тело. Когда он отступил, она свалилась на землю и вяло начала одеваться. С большим трудом в сумерках отыскался велосипед.

По еле приметной, заросшей травой дороге поднималась в горку молодая женщина, толкая рядом велосипед. Её ленивая походка выдавала дикую усталость, а в глазах было полное отсутствие мыслей. Не скоро добралась она до пыльной просёлочной дороги и только тогда взгромоздилась в седло, сидеть на котором ей было крайне неудобно.

По темноте добралась до своей дачи, поставила велосипед и прошмыгнула в баню. Быстро ополоснувшись, юркнула в домик и заперла все двери. В свете ночника покопалась в своей сумочке и извлекла из неё всевозможные крема и мази. Скинув халатик и оставшись абсолютно голой, она стала осторожно натирать заживляющей мазью взбугрившиеся ягодицы. Покончив с этой процедурой, в задумчивости легла спать, но под тёплым одеялом нежно трогала кончиками пальцев алые бугорки на попе, да так и уснула. «Маза» - была последняя мысль в засыпающем сознании.