Неуверенным шагом я приближалась всё ближе к дому, полному похотливых мужчин. Десятки самцов, подобно зверям, ожидали, когда я войду в их дом и раскрою перед ними своё изнурённое тело. Фантазий я уже не испытывала и знала, что всё, что ждёт меня, это секс. Грубый и жестокий, без малейшей частицы любви. Те, кто будут иметь меня, в попку и киску, кто будет наполнять меня горячей спермой и улыбаться, когда я буду давиться его соками, пытаясь их проглотить, — им всё равно, что со мной будет, так как в естестве своём они лишь звери.

Я была лишена всяких сил, не могла идти, еле переставляла ноги. Всё ещё чувствовала, как из моего избитого тела вытекает семя. Его оставили те самцы, которые игрались со мной час назад. Я делала всё, как было велено, поэтому сегодня смогла уберечь себя от синяков, — но тело всё равно находилось на грани распада. Во мне не осталось прежней страсти, и всё, что чувствовала я в своём сердце, была боль.

Толкнула тяжёлую, поросшую травой металлическую дверь. Старинный дом на холме, давно заброшенный, сегодня блистал в темноте и искрился, манил мужчин, подобно тому, как яркий свет притягивает в ночи насекомых. Я закрывала глаза, слушая стоны своих костей, а когда открывала веки, дом был уже намного ближе, чем прежде. Ещё несколько шагов, несколько движений, и я оказалась на пороге, и за дверью услышала их голоса.

Они смеялись, вели шутливые беседы. За хохотом этих существ различить слова, которые вылетали из их уст, было невозможно. Их голоса, те звуки, которые вырывались из недр их похотливых телес, являлись для меня эфемерной микстурой яда. Даже сам Бог не знает, как сильно в тот момент я желала развернуться и уйти. Но права такого у меня не было. И когда дверь дома открылась и я оказалась в центре круга, образованного голыми самцами, я поняла, что сегодня для меня наступит конец.

Мужчины набросились на меня, готовые растерзать мою плоть, словно стая голодных собак, которые увидели перед собой грязную кость. Меня бросали из стороны в сторону, сильно сдавливали конечности, когда хватали моё тело, чтобы придвинуть его в угоду очередного члена. Боль и лишь только одна боль. Когда в меня входил очередной самец, я не чувствовала этого, не чувствовала я и когда он покидал меня, наполнив моё бренное существо собой. Кто-то запихивал свои члены мне в рот, кто-то засовывал их в мою задницу, а я лишь смотрела в грязный обветшалый потолок этого дома и думала, какое прекрасное над ним воцарилось небо.

Чистое, далёкое от вида человеческого и его похоти, разврата, бесконечного желания. Уверена, что и до меня люди возносили свой взор в этот океан бесконечности и думали о том же, о чём сейчас думаю я, пока моё мёртвое тело терзает человек. Наверно, так и появился рай.

Очнулась я лишь рано утром. За окном слышалось пение птиц, где-то вдали весело кричали дети. Мир постепенно просыпался ото сна. И под пение птиц и нежный клич беззаботных детей, я поднялась из лужи спермы, в которой пролежала всю ночь, и, накинув на себя тонкую простыню, вышла из дома и направилась туда, где меня снова ожидал человек.