На всякий случай ноги под коленями Олежке связали и этой же верёвкой прихватили под мышками, одновременно прижимая его колени к скамейке внизу. Первой поиметь его уступили Веронике. Нацепив страпон, она также села на скамейку верхом, взяла Олежку под бёдра и приподняла ему попу.

- После всего сегодня под вечер я хочу его угостить мандариновым соком, - произнесла она сквозь смех.

Девки опять чуть не рухнули от хохота.

- Это он и так получает много раз на дню!

- Я имею в виду другой, что и по цвету как этот сок! - сквозь смех прогудела Вероника. - Хочу ещё угостить его "шоколадкой", чтобы совершенно надрессировать на "унитаз".

- Слишком долго от него будет плохо пахнуть после такой шоколадки! Вот "дождик" - можно, это в самый раз! - объявила Лера. - В его шоколаднице потыкаться и покопаться - вот где наша сладость!

- Приподнял сраку! - после десятка крепких шлепков Вероника подвздёрнула Олежке попу и постепенно нажимая провела большим пальцем по его "колечку", которое тут же рефлекторно втянулось и пульсирующе задёргалось. - О, заморгал глазок! - девушка всунула ему в анальное отверстие оба больших пальца и с силой расширила его. Олежка задохнулся от крика.

- Смотри, ещё тугая попочка! - она привычным движением в несколько толчков погрузила страпон в его дырочку. Легла на Олежку, полоща грудями по его плечам и спине. Прижала всем своим весом. Сильно вздёргивая его за ляжки, стала работать небыстрыми глубокими фрикциями, с силой подавая тазом в конце движения, одновременно притягивая Олежку к себе за бёдра и мучительно засасывая кожу на его плечах и затылке чуть ниже ошейника. Дёргала, трясла и волохала она его достаточно долго, растягивая удовольствие. Наконец, когда уже и Олежке стало невмоготу, Вероника, словно чуя это, получила первый оргазм. Девушка задрожала всем телом, Олежка даже почувствовал, как по его ногам потекли выделения. Но она не собиралась останавливаться, сделала несколько слабых фрикций и продолжила, но уже сильнее, резкими толчками вгоняя страпон и вытаскивая его почти полностью. Тут она кончила довольно быстро. Трясло Веронику так, что она чуть не опрокинулась вместе со скамейкой. Потом, ещё минуты две, тяжело дыша, она лежала на Олежке, прижимаясь, притягивая его к себе и делала вращательные движения тазом. Быстро выдернула страпон и больно отшлёпала его по попе.

- Потом ещё добавлю! Чуть не обосрал меня! - Вероника оттянула назад его голову за волосы, и посмотрев Олежке в его испуганные глаза, отвесила ему несколько крепких оглушительных пощёчин. - Чтобы себя не забывал! - объяснила она ему.

Разумеется, как он и предполагал, после Вероники Олежкой овладела Лера. Та тоже нашлёпала его, обхватила снизу, приподняла.

- Шукаю глазок, шукаю, где он там заховался? А, вот мы его нашли, нашли!

Начала она с того, что стала слегка касаться кончиком страпона Олежкиной дырочки, заводясь от того, как он вздрагивает, попа у него подёргивается, а его анальное отверстие пульсирует и втягивается. И при очередном таком касании вдруг налегла всем весом, и засунула страпон в его попу. Обнимая одной рукой Олежку под бёдра, вцепившись в волосы другой, жарко дыша ему в ухо, она начала прямо-таки скачку на нём. В последние минуты перед тем как кончить Лера стала взасос целовать его, подбираясь к губам. Олежка прятал лицо, но та, почти ничего не соображая, развернула его голову чуть не свернув шею, и сбоку засосала его губы к себе в рот, удерживая их зубами. И в тот же миг кончила.

Марина, ничуть не церемонясь, плюхнулась на Олежку всеми своими пудами, раздирая ему дырочку одновременно и рвала за попу, а он не мог и кричать, расплющенный её тушей. И только после вхождения страпона девушка приподнялась и с яростью принялась всаживать свою игрушку, подобно Веронике натягивая на себя Олежку.

Он заметил, что в последнее время девчонки стали засасывать ему лицо, более того, эти действия скорее напоминали грубые поцелуи. И он сделал для себя печальный вывод, что скоро отпускать они его не собираются.

Марина кончила. Трясясь, она опять придавила Олежку, и более того, обхватила его за прижатые снизу к скамейке ноги, и кроме собственно своего веса буквально плющила его, усилием рук вжимая в скамью. Он уже терял сознание, когда госпожу оттрясло и она, покачиваясь как в угаре, начала медленно слезать с него. И опираясь на Олежку обоими руками, часто дыша, Марина постояла так некоторое время словно разглядывая его, и вдруг обхватила ему голову, как-то бешено начала слюнявить его лицо, будто б целуя взасос, так же как и Лера втянула к себе в рот Олежкины губы, и сильно кусая их, начала сосать, не давая ему вывернуться. Было видно, что она оргазмирует при этом. Под конец девушка несколько раз звонко шлёпнула его по попе, и затем к нему подошла сгорающая от нетерпения Женька.

Та, нисколько не брезгуя, прежде всего начала обсасывать исслюнявленное Мариной Олежкино лицо, одновременно мячкая его за ягодицы и засовывая к нему в дырочку пальцы. Тоже укусила, и очень сильно, за губы, и возбудившись, перекинула через него ногу.

- Извини, сладкий, но сейчас мне что-то захотелось пожёстче! - и она грубо запихнула ему в попу оба больших пальца и стала раздирать дырочку с такой силой, что Олежке показалось, что она вот-вот разорвёт его пополам. Он дико заорал от жуткой боли, но Женька "смирила" его, навалившись всей своей тушей. Под её весом Олежка стал задыхаться, тут же захлебнулся криком и только протяжно заныл. И в ту ж секунду страпон оказался в его попе, и наматывая на пальцы его волосы, Женька стала делать столь яростные прыжки, что хлопки её живота об Олежкину попу стали более напоминать хорошие чувствительные шлепки. Но зато и кончила она достаточно быстро. Отдуваясь, покачивала страпоном в его попе, но когда встала, надавала Олежке крепких шлепков.

Куни девчонки его заставили делать в том же порядке, что и страпонили Олежку.

- Я сейчас подумала и решила, что лучше будет наказать его прямо сейчас. За то, что облил мне руку, думаю, двадцати пяти плетей или розог будет достаточно. Но лучше всё-таки плёткой, - объявила Вероника и направилась в дом. Вернулась она довольно скоро, неся какую-то причудливую плётку - её коротенькое "тело", сплетённое заодно с рукоятью разделялось на три недлинных плетёных хвоста, и каждый из них в свою очередь расходился на три одинарных довольно толстых узких ремешка с узлами на кончиках.

Олежке отвязали колени и растянули ноги на скамье, привязали за лодыжки к ножкам скамейки, скованные руки заставили протянуть вперёд. Вероника, приподняв его голову за волосы, села верхом на скамейку прямо ему на руки выше локтей, придвинулась под самое Олежкино лицо своей промежностью. Густой гнилостный запах её мочи шибанул ему в нос, и лишь ценой крайнего усилия он не подал вида гадливости. Вероника меж тем, крепко удерживая его голову, хлёстко прошлась по левой половинке Олежкиной попы. Сначала отпечатались три толстые полосы от хвостов плети, и следом за ними, после протяжки, сверху наложились девять вздувшихся рубцов от ремней с узлами.

- А-а-а-а-а! А-а-а-а-а-й! - дико завопил Олежка, дёргая вверх попой и извиваясь всем телом. Боль была настолько жуткой, что сразу ж пропала вся гадливость от запахов, да и сами запахи вмиг пропали словно у него отнялось обоняние, боль затмила всё.

- Как хорошо поёт наш милёнчик! Спой, светик, не стыдись! - и Вероника ещё больнее вытянула его по правой ягодице, дёрнулась вперёд и уткнула Олежкины губы в свою щёлку. Не дожидаясь следующего удара, он стал оглаживать кончиком языка её клитор, одновременно шевеля по нему губами. И тут же новый удар заставил его разойтись диким воплем. Госпожу это завело настолько, что она, вжав его лицо в свою щель, дождалась когда Олежка перестанет орать и выть, и опять протянула с такой силой, что по всей длине рубцов выступили бисеринки крови. Жуткий визг несколько заглушился промежностью Вероники, ушёл как бы к ней вовнутрь, отчего её прямо-таки скрутило от оргазма. Она приостановилась на минуту, дождалась когда Олежка начал проникать языком ей вглубь вагины, и ещё раз наложила девять обжигающих рубцов.

На четырнадцатом ударе её вдруг встряхнуло, она тоненько закричала, выделения хлынули Олежке на лицо, потекли по скамейке. Вероника прижала его к себе, полоснула ещё разок плетью, и тут же и кончила.

Когда Олежка слизывал выделения с бёдер госпожи, Женька вдруг прыснула смехом.

- "Мандариновый сок"! Это как раз он и есть! Ото всех им лакомишься! - прохохотала она, и девчонки вслед за нею зашлись смехом.

Неторопливо и деловито Лера устроилась верхом на скамейке, больно прижимая попой Олежкины руки, ткнула своей раскрытой как двустворчатая ракушка щелью прямо в его губы. Вероника встала сбоку от скамейки, и как только он, несколько раз протрепетав языком по внутренним губкам госпожи, начал работать ртом и делать сосательные движения, она коротким резким взмахом со свистом хлестанула Олежку поперёк попы. Тот вскинул попу, задёргался, забился и громко протяжно закричал. Леру встряхануло, она потянула его голову на себя с такой силой, что у Олежки затрещали волосы. Изгибаясь и вертя попой, он продолжал завывать от стоящей в нём жгучей невыносимой боли. Марина с Женькой, хихикая, о чём-то стали шептаться.

Теперь Вероника не спешила. Дождавшись, когда он хорошенько пососёт клитор у Леры и вновь начнёт сосать у неё в середине щели сложенными трубочкой губами, она опять прошлась наискосок его ягодиц, ещё хлёстче и резче. И опять от его дикого вопля Лера задрожала в бешеном экстазе. Олежке показалось, что сейчас она не только вырвет у него клок волос, но и вот-вот свернёт ему шею.

Плеть снова прошлась по всей поверхности его попы. Не взвидя света от немыслимой боли, Олежка зашёлся криками, задёргался и застонал. В тон ему застонала и Лера, но только от немыслимой силы оргазма. Она скрестила ноги у него на лопатках, прижималась сама и с безумным усилием притягивала его к своей изливающейся выделениями щёлке. И после следующего удара, от которого Олежка вскинулся так, что верёвки до крови впились ему в лодыжки, Лера кончила. Посидела, часто и мелко дрожа, заставила вылизать выделения, и вдруг ни с того ни с сего врезала ему такую пощёчину, что голова у Олежки мотнулась до самого плеча.

- Чтоб знал своё место! - она "поправила" ему с другой стороны.

Под тяжестью Марины Олежка даже взвыл - ему показалось, что она или раздавит его руки, или вытянет их из плеч. Та, тряханув его за ошейник, врезала Олежке по затылку могучего "леща" и прямо-таки въехала ему в лицо своей щелью. Вытянутые вперёд Олежкины губы погрузились к ней в вагину, девушка пропихнула их как можно глубже пальцами, напрягла мышцы влагалища и сдавила их у себя внутри.

- Чего застыл? Где твой язык? - процедила она сквозь зубы, мелко суча бёдрами. - Подбодри его, Ника!

Не успел Олежка даже шевельнуть языком, как хлёсткий жгучий удар прошёлся ему по попе, а он, не в силах вздохнуть для крика, только глухо загудел Марине в её пизду. Соки выделений брызнули Олежке в рот, он захлёбывался и задыхался.

- Где язык? - услышал он как сквозь вату. - Ещё ожечь?

Выдвинув язык насколько это было можно, тяжело дыша прямо во влагалище госпожи, хлюпая забивающей рот слизью, что приводило её в неописуемое блаженство, он стал обводить им по стенкам влагалища. Крепкие обжигающие удары плетью периодически напоминали ему, что следует работать активней, и всё это, вкупе с его мычанием и завываниями давали Марине немыслимый оргазм. Кончила Марина так, что едва не удушила Олежку, прижав его к себе, из-за чего он не мог дышать. И пока она отходила, Вероника врезала ему двадцать пятый удар. Марину снова встряхнуло, она стала яростно возить его лицом по всей промежности и бёдрам.

Тут же, не позволяя Олежке и чуть-чуть разработать затёкшие руки, на него навалилась Женька. Из последних сил работая онемевшим языком, он явно не удовлетворял чаяний и запросов госпожи.

- Ты там не уснул? А ну швыдче! Забыл, что и где следует делать? Я вижу, этого ленивого осла следует подгонять! Девочки, кто-нибудь, дайте мне сюда "кота"!

Вероника подала Женьке плеть, и та жиганула Олежку вдоль попы.

- Ннооо! Быстрей! Шевелись, слизняк! - несколько ударов ошпарили его словно крутым кипятком.

Стараясь во всю мочь, Олежка и сосал клитор, и погружал язык насколько это было возможно вглубь Женькиной пизды. Иногда она откидывалась взад, и он касался кончиком языка в самом низу попы, между вагиной и анальным отверстием, трогая кончики волосков, отчего девушка прямо-таки взвывала и тряслась. Иногда, чтобы вызвать крик, она шпарила Олежку плёткой, и после очередного его особо пронзительного визга вдруг неожиданно даже для себя кончила с сильным оргазмом.

Таская его за волосы лицом по внутренним сторонам бёдер, Женька заставила вылизывать выделения.

- Как тебе этот?... "Мандариновый сок"? Вон его сколько! Кушай, кушай на здоровье! - и громко смеясь, она напоследок так огрела Олежку плёткой, что все девять рубцов мгновенно покрылись капельками крови, и он дико заорал, извиваясь и корчась насколько позволяли верёвки.

Отвязывать его от скамейки явно не собирались, и он решил, что в ближайшее время его снова начнут сечь. Но девчонки, словно позабыв о нём, начали заниматься какими-то своими делами. Лера выехала с участка куда-то на машине, а Олежка, оставленный пока в покое, весь в холодном поту, объятый ужасом от грядущей неизвестности и увы, неизбежности, со страхом размышлял, что теперь девки всегда будут лупить его плётками во время куни чтобы заставить кричать. Эти сотрясения воздуха в вагине и вокруг клитора вкупе с созерцанием Олежкиных мучений явно доставляло им повышенное удовольствие и усиливало оргазм.

Теперь Олежка понял, почему его не отвязали от скамьи. На время отсутствия Леры ворота не то что не заперли, одна створка была только прикрыта, а вторая распахнута полностью. Несколько раз через мелкую ажурную решётку беседки он замечал проезжающие по дороге машины и даже проходящих мимо ворот людей. Уже хотелось закричать во весь голос, позвать на помощь. Но обратят ли внимание, кто полезет на чужую территорию в чём-то там разбираться? Будут ли посторонние люди спорить с девками и требовать объяснений, захотят ли выручать кого-то непонятно от чего? И жутко предположить, что затем с ним сделают за это хозяйки!

Плотоядно-мерзко улыбаясь, в беседку зашли Вероника с Женькой. Судя по выражению лиц, им требовалось какое-то развлечение. Импульс страха пронзил Олежку всего внутри ледяным и в то же время обжигающим потоком, он вздрогнул и инстинктивно сжался. Но госпожи заметили эти его внутренние сокращения, что сразу их не только что развеселило, а и дало им ощущение, близкое к оргазму, к тому ж стах раба перед хозяйками был должным следствием его рабского состояния, и это надо было поддерживать в нём постоянно.

- Как ты тут, не скучно, дорогуша? - Женька приподняла за волосы Олежкину голову. - Смотри в глаза госпоже, когда она тебя спрашивает! Что-то не слышу ответа? Стосковался по "коту"? Он развеселит нас всех!

- Н-ннет, не скучно, госпожа Женя... - слегка заикаясь, отвечал он.

Женька, смеясь, несколько раз постучала его лбом по скамейке, и отвесив шлепака, села верхом ему на ноги и стала сильно шлёпать по попе обеими ладонями, выхлопывая какой-то ритм и одновременно натираясь промежностью об его бёдра. Вероника взгромоздилась Олежке на руки, и он, тяжело дыша и постанывая, стараясь имитировать вскрики, принялся ублажать госпожу.

- Ты погляди-ка, после хорошей взгорячки сразу понял, как и каким образом что следует делать! Жопа не дура, не хочет плетей - вынуждает работать башку!

- Это всегда так! Самые разумные мысли заносит в мозги именно кнут - через жопу! А не захочет варить голова - быть жопе драну! - Вероника откинулась далеко назад, подавая Олежке под язык низ попы и дырочку, пространство между анусом и вагиной...

После того как она получила полный оргазм, девчонки поменялись местами. Но как только Олежка, издавая утробный вой, стал заглублять язык в щёлку к Женьке, за забором загудела машина. Вероника соскочила с его бёдер и побежала открывать вторую половину ворот, а Женька, уже наспех, усилив чисто механический контакт, начала быстро тереться вагиной обо всё лицо Олежки, грубо размазывая выделения, кончила кое-как, только физически, что не принесло ей нужных ощущений, почему она и с какой-то злостью отшлёпала Олежку по его исстёганной попе, и пошла встречать Леру.

Та, отсутствовавшая где-то несколько менее часу, сразу же из ворот завернула в гараж, но там они с Вероникой возились довольно-таки долго, так что Женька подоспела тогда, когда подруги тащили нечто нелёгкое, завёрнутое в белый мешок. Заглянув туда, Женька, а затем и подбежавшая Марина, разошлись восторженно-удивлёнными воплями и смехом.

- Вот это да! Целый поросюк!... Ух ты! С полбарана будет!... Целая акула!...

Марина подбежала, и отвязав Олежку, ударами цепочкой стала понуждать его встать. Еле шевеля затёкшими ногами, он кое-как свалился со скамейки, чуть не клюнул лицом в землю, не ощущая тела.

- Нет, его надо будет сейчас же выпороть! - подлетевшая Женька пихнула Олежку ногой под зад. - Нн-ноооо, ишачина! Твоя жопа видать позабыла вкус розог?! Считаю до пяти, и если будешь продолжать кувыркаться, по двадцать пять ударов от каждой из нас ты себе обеспечишь! Сколько это будет всего? Ну? Где ответ?

- Ссс... Сс...т...тоо... - лепетнул Олежка одеревеневшим от ужаса языком, и превозмогая всё на свете, дёрнулся вперёд.

- Что-оо? Забыл, кому отвечаешь?! - сняв резиновый тапок, Женька несколько раз звучно ожгла его по попе. - Нет, его срочно следует разложить, и упорядочить мозги в этой ослиной башке!

Марина добавила цепочкой.

- Да-а, всё же надо его хорошенько выдрать!

- Ст...оо, госпожа Женя! - взвыл Олежка, ковыляя вприпрыжку.

- Всё можем, когда стало страшно! - Марина несколько раз жиганула Олежку по попе цепочкой, и поволокла его навстречу тащившим мешок Лере с Вероникой.

Олежку заставили встать с карачек и взять тяжеленный, чуть ли не в пуд, мешок. Оказывается, Лера привезла громадного сазана, которого, как рассказывала подругам, она купила где-то у браконьеров, ворующих рыбу в прудовом хозяйстве.

- Эка там - "воруют"! И какое это - "хозяйство"? Ну, запрудили какие-то там люди со связями два рукава реки, получились пруды! С рыбаков, которые с удочками, деньги берут, как в средние века "ставщину"! А рыба-то в реке была испокон веку, только что сейчас она вся скапливается в этих прудах, потому что ниже из-за запруд ей хода нет! - говорила Лера. - Они туда сами и ерша не запустили, никаких ценных пород рыбы и не развести! А эти - ночью протащат разок сеть, и сразу уезжают, что попадётся, с тем и есть! А такие здоровые нечасто, может и раз в год попадаются!

Держа мешок на согнутых впереди руках как охапку дров, понукаемый окриками и угрозами, подгоняемый ударами цепочки, Олежка занёс рыбину на кухню. Девки быстро настелили на стол всяких бумаг и газет, сазана вывалили из мешка. Длиною с вытянутую руку, если не больше, широченный и толстый, он занимал поболее трёх четвертей площади немаленького стола, весил, как сказала Лера, четырнадцать килограммов.

- Пускай они там и натянули вес, но десять кило будет по-любому! Даже с дюжину!

Олежку освободили от наручников, толкнули к столу, пихнув коленом - "Чисть! И побыстрее! Только аккуратнее - набрызжешь по сторонам чешуи, тогда всё будешь собирать языком, и после получишь плетей!".

Здоровенная рыбина лежала, поблёскивая крупной чешуёй с медным отливом. Олежка несмело приблизился, неумело взял ножик и начал отрезать рыбе голову. Марина съездила его ладонью сбоку по голове. Олежку качнуло.

- Ну вы только гляньте, абсолютный кретин! Чемпион кретинов! Такого выучит только палка! Его надо сейчас же выпороть! Ты хоть понимаешь, для чего здесь же лежат кухонные ножницы? А? Отвечай немедленно!

- Н-не знаю, госпожа Марина... Я... Нн-никогда не чистил рыбу...

- Всё ясно! Маменькин сыночек, и к тому же тупой как дрова! Девчата, принесите мне плётку, его следует учить с нуля!

- "И стала ейной мордой, селёдкиной, мне в харю тыкать..." Жаль, этой рыбкой так запросто не потыкаешь! - прохохотала Женька. - Этот такой же дурень как и тот, что адрес написал "На деревню дедушке". С тем отличием, что этот - дебил природный, необучаемый! Такая тупая скотина не поймёт и кнут хоть с тыща сто двадцать пятого раза!

- Ну почему ж "необучаемый"? И муравьед поддаётся дрессировке, а плётка объяснит и покажет лучше всякого учителя или наставника! Значит так! - Марина протянула Олежку "котом". - Сейчас ты отрезаешь ножницами плавники, а потом, начиная от хвоста, сдираешь чешую! Всё понял, или щёлкнуть тебя ещё?

Под ехидные пересмешки девок он начал неумело орудовать над рыбой. Развалившаяся на стуле позади него Марина время от времени проходилась по его попе хлёсткими ударами, поправляя или подгоняя. У других девок также в руках появились всяческие "инструменты".

Сложив одну ладонь "лодочкой" и прикрывая ею скоблимую чешую, Олежка скрёб и скрёб рыбину. Но некоторые чешуинки всё равно отлетали куда-то, хорошо хоть не на пол или на стену, из-за чего девчонки прикрикивали на него и больно стегали по и без того болевшей попе.

- Да пошевеливайся ты там, олух! Сутки собрался пыхтеть над одной рыбой! - Лера с такой силой огрела Олежку, что от ягодицы по бедру у него потёк ручеёк крови, когда он перевернул сазана на другой бок. Только дёрнувшись и слегка ойкнув, тот стал работать быстрее несмотря на потёкшие из глаз слёзы.

- Этого пентюха наверное никогда б не выучил ни один старшина роты, но наш арапник обучит моментально! Поживей шевели руками, ленивец! - Женька также опоясала Олежку плёткой.

Девки продолжали поправлять его с окриками и ударами, но когда он чуть не уронил на пол часть вывернутых из брюха внутренностей, они все вместе с таким озверением начали лупить Олежку со всех сторон, что он с воплем упал на колени.

- Нет, у этого уродца его руки - мало того что крюки, но и растут из жопы эти крюки! - нервозно крикнула Вероника, пинком заставляя Олежку встать. - Если бы уронил, ты представляешь, какая порка тебя бы ждала?!

- А я-то всё жду, жду, догадается ли он своим дырявым деревянным ведром, что жабры также следует вынимать? - Марина протянула руку и крепко шлёпнула Олежку. - Голову отрезал, брюхо выпотрошил, и не знает что делать дальше?

Олежка начал пальцами вырывать колючие жаберные пластины, чуть не поранился, и не удержал скользкую рыбью голову. Та, описав в воздухе какую-то петлю и скользнув по лицу Олежки, шлёпнулась на пол и пролетела как шайба под столом почти до стены. В тот же миг Олежка оказался повержен на пол, на четвереньки, и несколько плёток сразу загуляли по его спине, попе и ногам.

- Тюфяк! Да это сколько же плетей придётся измочалить об эту балду, пока оно станет похоже на что-то сто́ящее?! - орала у него над самым ухом Лера, тряся Олежку за волосы. - Подбирай, а там где она проехала - вылизывай языком! Сколько ещё собрался возиться? Тут рыба успеет протухнуть дважды, пока ты смотришь где с чего начать!

Олежка, плача, под непрерывными ударами плёток, облизал сырую дорожку на полу, кое-как закончил работу над рыбиной. Девки не унимались, особенно подкладывала жару Вероника, вдруг возгоревшая желанием наказать его.

- Как только он закончит эту тягомотину, его следует выдрать! Хотя бы прямо и здесь!

Когда он срезал мясо вдоль хребта, с трудом отламывая от него рёбра, разрезал на громадные ломти и разделил их надвое, его заставили завернуть в бумагу все отходы и унести в компостные ящики, засунув свёрток поглубже под перегнивающую траву - "Понимай, дурья башка, чтобы не смогли добраться птицы, растащат всё прямо здесь по участку!".

Олежку пригнали обратно на кухню.

- Ополаскивайся сам! И рот прополощи! - прикрикнули ему, врезав затрещину, когда он промыл и сложил в бачок всю рыбу. - Весь испакостился с ног до головы! Будет теперь от него рыбой вонять! Быстрее быка можно было б освежевать! Слава богу, что к нам попал, хоть чему-то научишься! Сопля!

- Кроме лозы и ремня его ничто не обучит! - вставила Вероника. - Давай-ка приближайся сюда, неуклюй!

Зажав Олежкину шею между ногами, крепко прижимая его затылок к своей уже изливающейся выделениями щёлке, она стала быстро наносить плетью звучные хлёсткие удары. Олежка выл, извивался и корчился, а Вероника, сама делая движения навстречу его рывкам, довольно быстро получила оргазм. Точно так же он был выпорот и другими госпожами, после чего они занялись готовкой.

Разумеется, к плите Олежку не подпустили, там заправляла Лера и помогающие ей Марина с Женькой. Накинув на себя лишь длинные передники, вертя попами с едва различимыми в середине ниточками стрингов, они как между делом успевали со смехом игриво пощупывать и слегка щипать друг дружку за ягодицы... А пока кусищи рыбы обваливали в муке, пока грелась самая большая из имеющихся - с полметра диаметром! - сковорода, на которой каждый кусок едва только помещался, иные даже выступая над краями, Олежку заставили резать лук. Как и в прошлый раз, обливаясь слезами, подгоняемый угрозами порки, стоя на коленях, делал он это кое-как. Но плакать от лука стала и находящаяся рядом в качестве надсмотрщика Марина, и потому она была вынуждена принести с полбуханки чёрного хлеба. Лежащий рядом с нарезаемым луком, он как будто оттягивал и впитывал едкий запах, и слёзы потому уже не струились из глаз.

- Надо будет нажарить впрок, и назавтра тоже. Понятно, не столь будет уже вкусно, но если подогреть, то и нормально. Зато уже будет свободен целый день, который следует посвятить воспитанию этого недотёпы, да и в баньке погреться хорошо б, - говорила Лера, поджаривая кусочки лука прежде чем выложить на сковороду ломоть рыбы.

Попутно с жаркой в довольно большую кастрюлю сложили голову, хвост, плавники и разломанный на части хребет, добавили два крупных куска рыбы, и нарезавшего наконец-то нужное количество лука Олежку заставили чистить картошку и скоблить морковь.

- Вы только гляньте, что делает это чучело! - воскликнула Марина, звонко настегнув Олежку плёткой. - Он моркву чистит словно картошку! Скоблить надо, верхний слой! Ой, не могу, неужели эта обезьяна ни разу не была на кухне во время подготовки продуктов?

- Где-то у нас тут недалеко мочатся розги! - вставила Вероника. - Не мешает несколько взбодрить ему соображение!

- Немного погодя. Закончим с едой, пойдём напоминать ему, как это нехорошо, а главное опасно - обманывать госпожей и пытаться бежать! Кнут уже заждался и скучает без дела! А там посмотрим, добавить ему или простить, если станет делать всё быстро и правильно! - с ехидной улыбкой Лера осмотрела сверху вниз мигом побледневшего съёжившегося Олежку.

К дальнейшей его работе девки особых претензий не имели. Только несколько раз Марина, сопровождая свои окрики хлёсткими ударами многохвостки, "поправила" его чтобы он не срезал чересчур толсто кожуру с картошки.

После того как вынули уже сварившуюся рыбу, заложили в кастрюлю ещё четыре крупных куска и начали заправлять уху, Олежку загнали под стол, и сначала Марина, а за нею и Вероника заставили вылизать им щёлки и проникнуть вовнутрь языком. Причём во время куни одной вторая из них больно, с усилием засовывала к нему в попу ступню до самого подъёма, после чего заставили Олежку вылизать эти ступни у обеих госпожей.

- Ну, вот вроде как и закончили! - объявила Лера, выкладывая в огромную, с небольшой тазик, миску последний, десятый ломоть жареной рыбы. - Осталось где-то чуть побольше половины, это в холодильник, на следующие дни. Сейчас малость подкрепимся, и будет у нас весёлая работёнка! Жарёху на ужин! Этому корм зададим после ужина, что там останется!

Слопав по тарелке ухи со здоровым куском рыбы, после недолгого отдыха девчонки вытащили Олежку из-под стола, и подгоняя, поволокли его куда-то в сторону бани.

Метрах в двух за задней её стенкой находилась П-образная стойка для сушки половиков - к двум тонким брёвнышкам был горизонтально прибит толстый брусок. Олежку заставили встать на ноги и взяться руками за брус, цепочку примотали к нему же, притянув Олежку затылком на уровне плеч. Наручники сняли, и взамен раскинутые вразмах руки ему обмотали верёвками и привязали к брусу, пинками по щиколоткам вынудили расставить ноги пошире. Внизу привязав к столбу конец верёвки, обвязали ею левую, а после правую ногу так, чтобы теперь он не смог расставить их более; и вторым концом этой же верёвки туго растянули ему ноги между двумя столбиками. Смачно ухмыляясь, перед ним встала Лера и за волосы наклонила его голову.

- Смотри в глаза госпоже! Сладусик ты наш, сейчас ты наверняка понимаешь, что будет не просто больно, а очень больно? Но и понимаешь также, что ты не просто виноват, а очень виноват? Ты хотел обманом сбежать от так любящих тебя госпожей, бросить, оставить их в одиночестве, принеся им столько мук и страданий души, такое горе! - девки, глядя на шутовские выламывания Леры, приседали со смеху. - И потому ты должен понести назначенное тебе наказание, сегодня получишь первую его часть - по двадцать пять ударов от каждой из нас! - продолжала она. - Кнутом!

Лера слегка похлопала Олежку по обоим щекам, упиваясь, всмотрелась в его исполненные ужаса застывшие глаза и побледневшее лицо, по которому катились крупные капли пота. Он стоял, часто и мелко дрожа, почти уже висел на верёвках, впившихся в его запястья, и если бы не они, он наверняка бы упал.

Но девчонки не спешили начинать наказание. Для начала они подтащили два ведра холоднющей воды, избавились от стрингов, оставшись в одних ничего не скрывающих подобиях лифчиков, и то лишь потому, чтобы не болтались по сторонам груди. Скурили по сигарете на скамейке около банного крыльца, и затем Лера нарочито медленно стала доставать из сумки орудие истязания. Этот кнут, по её словам, выглядел точно так же как и те, какими ещё лет двести-триста назад пользовались на эшафотах настоящие палачи.

Сложенный зигзагообразно и подвязанный к короткой, обмотанной тонкими ремешками рукоятке, выглядел он не очень-то страшно. Лера развязала шнурок, бросила концы кнута около Олежкиных пяток, и стала отходить, постепенно распуская его на всю длину. Подруги подходили, и изумлённо качая головами, оглядывали "инструмент". Его плетёное "тело", толщиной с черенок от лопаты, немного сужающееся в конце, длиною метра три с половиной, крепилось к ручке упругими эластичными жилами. На конце было вплетено металлическое кольцо, на котором свободно висели на ремешках три морковкообразных хвоста, метра по полтора в длину, с палец толщиной у основания и совершенно тоненькие на концах. Лера встряхнула рукояткой, прогнав волну всей длине кнута.

- Немного в сторонку, девчата! - предупредила она, разворачивая плечо. - Э-ээххх, ожгууу-у!

Продолжение следует...