Мать Гертруды была очень довольна тем, что пристроила единственную дочку к видному бизнесмену, и теперь та должна была поддерживать имидж богачки жены – ходить на светские приемы в новых нарядах и прочее. И так как она была очень горда за дочку, то не забывала каждый раз хвалиться ей перед знакомыми, а местность у них такая, что все и так друг друга знают. Но своими рассказами она лишь нагоняла на дочку тень зависти, даже не догадываясь об этом. А муж Гертруды очень любил «выгуливать» жену на светские приемы – она была словно модель, дополняющая его. – Жена должна быть визитной карточкой мужа – считал он и часто повторял. А та и радовалась этому.

И вот на одной встрече сотрудников ему приспичило запеть. Другие пели, лажая совсем не стесняясь, и тот решил – А я чем хуже их? Может быть на их фоне я спою получше. Но он конкретно ошибался – его жене совсем не понравилось слушать этот мимолетом фальшивый вой. Но как и всем, ей пришлось хлопать.

После выступления он конечно же спросил – Ну что, вроде бы я пою неплохо.

– У тебя наверное просто нет слуха, раз ты не слышал, как лажаешь – удивила она.

– Но я же пою нормально – надеялся на положительный ответ он опять.

– Так поет большинство, не волнуйся.

– Значит я для нее пою не нормально – озадачился тот.

Но получив такой ответ, он все же не стал прекращать напевать свои любимые мелодии, думая, что раз от песни многое зависит, то это точно должно сработать. Но как ни крути, а на высоких нотах фальш был еще больше заметен.

Гертруде это очень быстро надоело и она начала – Да хорош уже тут выть! Так петь надо, когда никого близко нет. Ты и близко не певец.

– Значит ты хочешь, чтобы я заткнулся – подытожил он.

– А чем ты тут удивил, ни одной ноты взять не можешь и завываешь как собака.

– Ладно, давай заключим уговор – помнишь свою любимую мелодрамку про миллиардера и студентку, с которой он заключил уговор. Так вот, из этого списка тебе нельзя будет ничего вычеркивать. Поют знаешь ли не только те, кто достает до верхних и нижних нот, у меня может интерес к этому, но я готов пойти на уступки. Компромиссы должны быть в семье при необходимости, ты сама так мне говорила.

– Да ну, когда это было.

– Говорила, говорила. Думаю, нужно сделать игры позабавнее, чем все эти плетки, маски и прочая лабуда. Я же все таки затейник. А сколько проектов я сдал, ого-го.

Жена не догадывалась даже, что за игры он выдумает и только закивала.

Он больше не пел дома, но вместе с тем и не затевал никаких игр. И та уже решила, что он забыл о своем тайном списке, который даже не показал ей, а если бы она и увидела его, то ничего не поняла бы, ведь он писал вручную жутко неразборчиво. – Да разгонится он что-то эдакое выдумать – думала с уверенностью та, но вскоре поняла, что он ничего не забыл – петь же прекратил, хотя и считал себя не самым плохим исполнителем. Да и в детстве его на всех праздниках звали выступать перед гостями, теша его самолюбие. И вот под вечер он позвал ее, держа в руке запакованный чупик.

– Пришла пора начать игру – идем на диван.

Ничего не понимая, та легла на диван, а он задрал ей сарафан так, чтобы белье стало видно.

– Я хочу сделать крутую фотку – сказал он и сначала сделал первое фото. – Так, а теперь приступим к выполнению другой фотки. И стал снимать ей модные танга.

– Не оглядывайся, дорогая, все будет славно, я задумал классное фото.

И неожиданно для нее вставил ей, но не сам упакованный чупик в мокрую яму, а половину палочки в место поменьше.

– Эй, ты че, дурень? - наехала та, но он сказал – Погоди, щас сфоткаю. Я ж не просто так, ты же слышала. Ну-ка, вот так, класс! Я такой крутой фотограф. Чупик просто прекрасно зафиксирован, словно это пальма на холмах, чудный видок. А теперь можно и вынять.

А жена в замешательстве принялась смотреть в телефоне, что же он наснимал и каким именно планом.

– Видишь, славная моя, тебя тут даже не видно.

И это было лишь начало. Когда к ним пришли гости, те не понимали, почему она такая нерадостная, а все потому, что после его очередной забавы с ее тесным секретным местечком у нее там еще не перестало ныть и она хотела свалить от гостей в спальню, но это был бы крайне дурной тон. Поэтому она все ерзала и ерзала на стуле, словно ученик, который хочет списать. Когда надоевшие гости ушли, она стала отчитывать его, на что он сказал – Милая моя женушка, я же тебе туда не ввожу крупные предметы, скажи мне за это спасибо, а то бы сейчас ходила перед гостями в раскоряку, представляешь? Это лишь мелкие штучки, а это и не считается. Думаешь мне понравилось слышать твое недовольство насчет моего пения, когда никто так не говорил, конечно нет. Хотя ты могла бы как другие сделать вид, что тебе это нравится, но нет, ты же правдивая, так и я буду таким же. Мы друг друга стоим. Не переживай, список скоро закончится.

– Лажавый пень – тихо сказала та.

– Что ты сказала?

– Ничего, тебе просто послышалось. - остерегаясь его гнева стала отнекиваться та.

– Вот и хорошо, завтра опять мероприятие, будет круто хотя я и не собираюсь петь со всеми.

А после мероприятия он вдруг сказал – У меня идея. Давай ты будешь уточкой. Сейчас, сейчас. И ушел на кухню, сказав не заходить пока.

– Ну вот, иди-ка сюда, уточка. Прогнись немного, да не ко мне, а от меня. Из этой ямы же все выпадет! Живо – приказал он. – Помогай же мне – сказал он, одной рукой держа кружок морковки, а другой поднимая верх домашней одежды. – Не хочешь помогать и ладно – сказал он и смотрел, как первый кружок мелкой моркови скрылся между двух белых половин. – Вот так! Ух ты моя уточка, давай еще кружочек, вот так… и третий, за нашу семью. Ух, проспаться бы охота.

– Тебе давно пора, бухой мозг.

– Да, давно, давно, моя аппетитная птичка – сказал он, как бухнувший герой комедии и она поняла, что лучше теперь его от выпивки держать подальше или самой от пьяного мужа держаться подальше и побежала тужиться.