Буквально за несколько минут до отхода поезда лейтенант Александр Протов поднялся в вагон и, пройдя по коридору, нашел свое купе. Дверь была открыта. Слева на нижней полке у окна сидела полноватая женщина не первой молодости и седоватый мужчина лет пятидесяти, а то и шестидесяти. Справа же сидела молоденькая женщина лет двадцати, двадцати трех с завернутым в байковое одеяльце ребенком на руках. Из откровенного декольте ее блузки пикантно виднелась добрая часть полных белых грудей, похоже, не стесненных бюстгальтером. По всему было видно, что это кормящая мама. Ребенок капризничал. Мама, пытаясь его успокоить, совала ему соску, качала, но он не унимался.

Хотя место в билете, приобретенном в воинской кассе в последние минуты до отхода поезда, значилось нижнее, Протов, мгновенно оценив ситуацию, обратился к мужчине:

— Вы на какой полке?

-Здесь» — лаконично ответил мужчина и, подняв руку, тронул полку над головой.

-Ну, тогда я — на этой — Александр закинул чемодан на свободную полку, сдвинул кобуру с пистолетом на бок, чтобы не мешала, и присел рядом с мужчиной, не желая стеснять женщину с малышом.

-И далече ли едете, молодой человек — обратился к нему мужчина: Если не секрет, конечно.

-До Владивостока — не желая вдаваться в подробности, отозвался Александр.

-О! Далековато! Мы вот до Новосибирска, а Наташа — кивнул мужчина на молоденькую женщину напротив: аж до Артема. Попутчики будете почти до конца.

Это были времена, когда попутчики по вагонному купе за время поездки становились почти что родственниками, охотно делились едой, припасенной в дорогу, ну а распить под бесконечные разговоры бутылочку «Московской» за знакомство, считалось и вовсе обязательным ритуалом.

-Ехать долго, давайте знакомиться. Меня Николай Семеновичем кличут — дружелюбно протягивая руку, представился мужчина: А супругу мою – Алевтина Георгиевна.

— Меня — Александром — отозвался и пожал протянутую ему руку Протов.

-Ну, Наташу я уже представил, а этого молодого горластого человечка Славиком кличут» — продолжил словоохотливо Алексей Борисович, потрепав за ножку не унимающегося Славика.

— И что же вас так далеко понесло?» — задал он очередной вопрос.

-Переводом к новому месту службы — ограничился скупым ответом Александр.

Александр Протов действительно ехал к новому месту службы, и ехал он гораздо дальше Владивостока. Все бы ничего, но когда он, собрав все подписи в обходном листе, с утра пораньше явился к начальнику штаба части за предписанием и проездными, тот вдруг объявил, что за документами должен явиться в штаб соединения.

— Зайдите к дежурному и возьмите свой пистолет — предупредил майор.

В штабе соединения принял его веселого нрава словоохотливый капитан, который сначала спросил об оружии, а потом продолжил:

— Значит на «КАМ»у собрался? Комсомолец?

И когда Протов утвердительно кивнул головой, капитан «обрадовал»:

Ну, тогда вот тебе комсомольское поручение: отвезешь пакет в Москву. В «секретке» получишь.

Так он и поехал с пистолетом на боку к новому месту службы.

За окном проплывали Подмосковные пейзажи. Протов сходил в вагон-ресторан, поужинал и вернулся в купе. Уже вечерело, пора было отправляться на покой. Николай Семенович забрался на полку и что – то читал. Алевтина Георгиевна тоже уже лежала под одеялом. И только Славик, в байковом одеяльце, все никак не успокаивался и оглашал вагон ревом. Наташа резко трясла его, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь успокоить и принудить заснуть, совала в рот пустышку. Протов убрал вещи на полку над дверью купе, застелил постель. Начал было снимать сапоги, готовясь на боковую, но вдруг передумал.

-Наташа! А разрешите мне вашего богатыря — обратился он к Наташе.

Обращение его услышали Николай Семенович и Алевтина Георгиевна и теперь удивленно смотрели на молоденького лейтенанта. Наташа тоже подняла глаза на него. В них читались испуг и недоумение.

-Давайте, давайте — Протов протянул к ребенку руки: Да не волнуйтесь! Не буду я вашим Славиком закусывать.

Наташа, нехотя, позволила забрать у нее сына.

Протов принял из ее рук сверток с плачущим мальчиком, бережно положил на постель рядом с мамой и начал разворачивать.

-И чего ты скандалишь? Давай – ка посмотрим, что тебе тут не нравится. — разворачивая одеяльце, обращался к Славику Протов: НапрУдил, небось, а в мокром — то не нравится лежать.

Развернул и пеленки. Они были сухие. Славик теперь лежал в одной распашонке, дрыгал ножками и размахивал ручками, не переставая при этом подавать голос.

-Ну, ну! Не надо хныкать! Ты ведь вон, какой мужик бравый, а капризничаешь! — не переставая разговаривать с малышом, Протов гладил его тельце, задирая распашонку, проходил по ножкам, выпрямляя их, не забывал и о ручках. Помял животик. Наташа смотрела на его действия с тревогой и недоверием, готовая в любую минуту броситься на защиту своего чада. С недоумением и удивлением на все происходящее смотрела и Алевтина Георгиевна. Николай Семенович бросил свое чтиво, повернулся на бок и тоже внимательно следил за действиями Протова.

— Ну, ка, давай «побегаем», ручками помашем – Протов держал теперь ножки мальчика за ступни в своих ладонях и то сгибал их, прижимая к животику, то распрямлял и поглаживал.

— Побежали, побежали, побежали — теперь он делал «велосипед», попеременно сгибая и разгибая ножки,прижимая к животику малыша. Поделав так с минуту, другую, он перешел на ручки.

— Как петушок крылышками машет утром, когда проснется? А вот так машет — Протов осторожно размахивал ручками ребенка, разводя их в стороны: А еще он делает: «Кукареку! Кукарекууууу»

Славик стал успокаиваться, перестал всхлипывать, а потом и вовсе расплылся в довольной улыбке. Напряжение Наташи спало, она успокоилась и с интересом наблюдала за действиями неожиданного помощника. Вдруг Славик пустил фонтанчик. Протов едва успел прикрыть его пеленкой, не то пришлось бы ему лезть в чемодан и переодеваться.

— Во, во! — одобрил Протов действие Славика: Не будем лишнюю водичку держать.

Все в купе весело рассмеялись.

— Наташ. Запасная пеленка есть?

Наташа достала из — под столика сумку, порылась в ней и протянула Протову чистую пеленку, забрав мокрую.

— Ну вот! Теперь и на покой пора — Протов переложил Славика на расстеленную пеленку и завернул его каким – то своим особенным способом. Потом завернул в одеяльце, и, подняв на руки так, что головка Славика легла ему на плечо, вышел в коридор. Наташа напряженно выглянула следом. Виктор медленно ходил по коридору, похлопывал Славика по спинке и что – то тихонько напевал ему на ушко. Наташа скрылась в купе, взяла мокрую пеленку и ушла в туалет. Когда она вернулась с выстиранной пеленкой в руках, Протов еще ходил по коридору, все так же похлопывая Славика по спинке и потихоньку что – то мурлыкая. Головка Славика уютно покоилась у него на плече, глазки его то медленно, как бы нехотя, раскрывались, то так же медленно закрывались.

Наташа заглянула сыну в личико и шагнула в купе. Буквально через пару минут следом за ней появился Протов.

— Принимайте!» — в полголоса обратился он к Наташе: Постель поправьте..

Наташа суетливо бросилась расправлять постель. Закончив, она выпрямилась и отступила, насколько это было возможно, чтобы Протов мог уложить ее сокровище. Он нагнулся, расположил мальчика поудобней и выпрямился.

— Ой! Спасибо вам! — ладошка Наташи легла Протову на грудь и слегка погладила. Глаза ее светились благодарностью, восхищением. Ладонь ее поднялась к плечу Протова, чуть сжалась и вроде как бы потянула его к себе. Голова ее даже едва заметно качнулась к нему, чуть приподнялась вверх, но на полдороге остановилась.

— Спасибо — еще раз произнесла она, смущенно потупив взгляд.

На лицах Алевтины Георгиевны и свесившегося с верхней полки Николая Семеновича застыло удивление.

— Ничего себе! Это, что, будущих офицеров в училищах теперь учат не только из пушек стрелять, а еще и детей спать укладывать!? — в голосе Николая Семеновича звучали нотки юмора и неподдельного восхищения.

— А как же! В военной обстановке ведь всякое бывает!» — поддержал Протов юмористическую ноту Николая Семеновича.

А потом уже серьезно добавил:

— Бабушкина школа. С братишкой и сестричкой возиться под ее руководством пришлось.

Протов снял портупею с пистолетом в кобуре, сунул ее под подушку к стенке, скинул сапоги и залез на полку. Уже сидя на полке, стащил гимнастерку, галифе, накрылся одеялом и провалился в сон.

На следующий день после туалета и завтрака в вагоне — ресторане Протов снова завладел Славиком и отдавал его в руки мамы только, когда надо было малыша покормить или переодеть. За день, на удивление Наташи и попутчиков по купе, Славик ни разу не подал капризного звука. Днем Протов дважды укладывал Славика спать тем же способом, что и накануне. Так и повелось, что Славик целый день на попечении Протова. Молодые женщины, ехавшие в вагоне, с завистью и вожделением в глазах, провожали взглядами статного чернобрового лейтенанта с пистолетом на боку и ребеночком на руках расхаживающего по коридору. Оказавшись на его пути, они расступались перед ним, поворачиваясь к стенке вагона спиной, выставляя вперед свои животики и немалых размеров груди так, что, протискиваясь между ними, приходилось Протову изрядно их придавливать. Наташа таяла от восторга, всячески выказывая знаки благодарности, не пропускала случая прикоснуться к нему рукой, бедром, сидя рядом, а то и мимолетно прижималась плечом или грудью. Николай Семенович, вызнав у Протова, что он не женат, не переставал подначивать Протова и Наташу по этому поводу:

— Наташа! Бросай ты своего капитана, выходи скорей за Сашу! Гляди, какой муж будет заботливый! И с детьми обращаться умеет!

Наташа смущенно отмалчивалась, а Алевтина Георгиевна одергивала его, шлепая ладонью по спине.

Ранним утром очередного дня поезд остановился у вокзального перрона Новосибирска. Николай Семенович с Алевтиной Георгиевной тепло попрощались с Протовым, уже не спавшим, и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Наташу со Славиком, оставили купе. Кроме них покинули вагон и много других пассажиров, так что дальше вагон пошел полупустым. Два купе проводница даже закрыла на ключ.

Теперь Протов и Наташа ехали в купе вдвоем, если не считать Славика.

Наташа раскрепостилась и вела себя с Виктором более свободно, перейдя на «ТЫ». Она уже не бросалась суетливо поправлять разъехавшиеся полы халатика, а продолжала спокойно сидеть, не замечая или делая вид, что не замечает, обнажившихся белоснежных коленок и бедер. И не просила Протова выйти минут на десять погулять по коридору, когда собиралась дать грудь Славику, а только коротко бросала:

— Дверь прикрой.

И добавляла на всякий случай, давая понять, что она вовсе не выставляет соседа из купе:

— С этой стороны.

Уложив Славика себе на колени, расстегивала пару пуговиц халатика, доставала свою белоснежную полную грудь и прикладывала сосок ко рту ребенка. Протов, сидя напротив Наташи на освободившейся нижней полке, в смущении отворачивался к окну, делая вид, что разглядывает пейзаж, проплывающий мимо. Интересного за окном вагона мало чего было – сплошной стеной тянулся сибирский хвойный лес, закрывая собой добрую половину неба.

Пока Славик наслаждался маминым молочком, Наташа бросала время от времени на сидящего напротив Протова быстрые взгляды. Глаза ее при этом лучились веселыми многообещающими искорками. Покормив Славика, она не спешила прятать грудь. Уложив его на постель рядом с собой, Наташа медленно поглаживала обнаженную грудь, подхватывала ладонью, как бы показывая, какая она у нее большая, мягкая, и медленно прятала за тканью халатика. После чего поднимала, с вызовом глядя на Протова, как бы спрашивая: «Видел? Нравится? Оценил?». И опять глаза ее лучились веселыми искорками.

Протов сходил к проводнице, взял комплект постельных принадлежностей и застелил постель на освободившейся нижней полке. Теперь Славик мог спать в своей постельке, не стесняя маму.

Вечером Протов, как уже повелось в эти дни, вернулся в купе со спящим у него на руках Славиком и стал укладывать его на постель. За его спиной прошелестела дверь купе, щелкнул замок. Чтобы Славик не свалился во сне на пол, Протов подвернул одеяло под матрас у стенки, потом то же самое сделал с краю.

— Вот теперь в порядке – не свалится.

Протов выпрямился и тут же ощутил, что его спины коснулось мягкое и теплое. Следом шею его обвили руки, потянули назад. Потом ладони скользнули на грудь и стали его разворачивать. Протов повернулся в кольце охвативших его рук. Перед ним стояла Наташа в легкой ночной рубашке с таким декольте, что полные белые груди ее почти полностью были открыты. Глаза ее лучились желанием, на губах играла улыбка.

-Сашаа!» — чуть нараспев, с придыханием, прошептала Наташа, притягивая его голову к себе. Она прильнула к его губам долгим поцелуем. Отстранилась, обхватила Александра за талию и сильно прижала к себе.

— Саашаа! Девочку….черненькую…..с черными глазками… от тебя ….хочу — прерывистым шепотом лепетала Наташа, прижавшись к его груди щекой и глядя ему в лицо снизу вверх. Александр обхватил ее податливое тело и гладил ладонями по спине. Он растерялся и не знал, как реагировать на слова и действия Наташи. А она уже расстегивала пуговички его гимнастерки:

— Я чистенькая, не бойся — уже по — громче произнесла Наташа.

Отстранилась от Александра, скинула через голову ночнушку и легла на постель в ожидании. Александр расстегнул портупею и ремень с кобурой, повертел головой, соображая, куда эту штуку деть, забросил ее на свою верхнюю полку. Стянул гимнастерку и отправил ее туда же. За ней последовало и все остальное. Сапоги он, правда, оставил на полу, а куда еще их прикажете поместить? Не под подушку же прятать.

Раздевшись до гола, глянул на Наташу. Она призывно протягивала к нему руки. Ноги ее были раздвинуты. В низу животика курчавился, как и у него, треугольник волос, только более светлых.

Ну, если женщина просит, кто же откажет ей! Протов, оперся руками по обе стороны тела Наташи, втиснул свои колени между ее ног и осторожно опустился на нее. Его вздыбленный член соприкоснулся с жесткими волосами лобка. Это вызвало приятное щекочущее ощущение. Наташин прохладный живот холодил кожу живота Александра. И это тоже доставляло приятные ощущения. Наташа заерзала под ним, подставляя дырочку влагалища под головку члена. На узкой вагонной полке не очень – то раскинешь ноги, поэтому Наташа подняла одну ногу и оперлась ею на полочку для полотенец, другую — свесила с постели. Головка члена скользнула по волосам лобка, мазнула по клитору, прошлась вдоль по расщелине. От сильного возбуждения внешние губы влагалища Наташи разошлись, открыв вход в глубину.

— Давай….скорей! Хочу!! — шептала Наташа, исступленно целуя Александра в губы, в щеки, в шею, стараясь по крепче прижаться низом живота к нему. Но это не очень – то получалось из – за того, что ногам ее не во что было упереться. Тогда она оплела своими ногами бедра Александра.

Член, раздвигая мокрое от вожделения влагалище, свободно нырнул на всю свою длину и остановился, уткнувшись в донышко. Наташа охнула и стала ритмично подавать низ своего живота навстречу. И не разобрать было: то ли Александр берет Наташу, то ли Наташа в неистовстве терзает его.

Александр размашисто, насколько это позволяли закинутые на него ноги Наташи, двигался, почти полностью выходя и снова погружаясь в ее глубины, ощущая, как головка упирается в донышко влагалища.

«Ай! Ой» — вырывалось при этом каждый раз изо рта Наташи.

— Мне, все оставь мне!» — шептала она на ухо Александру, отрываясь на мгновение от его губ: В меня…спускай! Очень… хочу..

Александр тоже завелся не на шутку и все быстрее, и быстрее резко вонзал член в мокрое от выделений влагалище Наташи. В какой – то момент он почувствовал, что там, во влагалище, что – то изменилось. Теперь стенки его не были гладкими и мягкими, а стали какими – то ребристыми, жесткими, хотя член продолжал свободно двигаться. От этого появились новые ощущения, и они, эти ощущения, сладкой истомой разлились по всему его телу.

Руки Александра, держащие его тело на весу, уже стали уставать, на лбу выступила испарина. Наташа все так же неистово посылала низ своего живота навстречу его толчкам. Теперь руки ее освободили его шею, ладони переместились на ягодицы и с силой прижимали к промежности. Александр почувствовал щекочущее напряжение в члене – сигнал приближающегося извержения спермы. Наверное, Наташа тоже это почувствовала, стала еще сильнее нажимать ладонями на ягодицы Александра.

— Туда! Только туда! В меня спускай — исступленно почти кричала она. Ладони ее рук судорожно вцепились в ягодицы Александра, не давая ему двигаться. По члену от его основания до головки стали пробегать волны сокращающихся стенок влагалища. Ребристые кольца его как – будто стали еще жестче, бугристее. Член дернулся раз, другой, выплескивая содержимое яичек, еще раз. И затих.

-Нет, нет! Не вынимай! Подержи — раздался почти истерический голос Наташи.

Александр замер на Наташе, стиснутый ее руками и ногами. Влагалище продолжало судорожно сокращаться. Волны этих сокращений пробегали по стволу, как – будто оно, не довольствуясь полученным, стремилось выжать из члена еще хоть маленькую толику добавки.

Так они лежали, наверное, не одну минуту. Но вот Наташа разжала свои объятия. Александр поднялся, разыскал майку, трусы. Оделся. Потом наклонился к Наташе и поцеловал в губы:

-Спокойной ночи — произнес он и еще раз коснулся губами теперь уже местечка около ушка.

Вечером следующего дня он, как обычно, укладывал Славика спать.

— Саша! А давай на полу — обратилась к нему Наташа.

Протов обернулся. Наташа стояла перед ним, держа в руках снятое с постели одеяло. Он отошел к двери и начал раздеваться. Наташа расстелила на полу одеяло, бросила на него подушку. Стянув с себя халатик, в котором была целый день, и, освободившись от трусов, опустилась на импровизированное ложе.

— Совсем другое дело! — Наташа, лежа на спине, подняла ноги, развела их в стороны и опустила на вагонные полки.

-Иди! — призывно протянула она руки к Александру.

Он опустился на прохладное пузико Наташи, прильнул к ее рту, поиграл языком с охотно выдвинутым навстречу язычком, скользнул на шею за ушком, прильнул нежно к холмику ее груди, перешел к другой.

Наташа заерзала, ловя своей дырочкой головку члена. Теперь у нее была опора для ног, и она усердно подавалась низом живота навстречу движениям Александра. Хотя сейчас Наташа не призывала его, чтобы он кончал в нее, все же на всякий случай ладони своих рук она держала на ягодицах Александра, готовая пресечь любую его попытку покинуть раньше, чем наполнит ее своим «молочком». И когда это произошло, Наташа снова удержала его какое – то время, прижав за ягодицы к себе и не позволяя двигаться. Через минуту, другую она глубоко вздохнула, ладони ее соскользнули с ягодиц Александра, ноги опустились на одеяло.

-Все! — с удовлетворением произнесла она и надавила ладонью на бок Александра, давая понять, чтобы он лег рядом. Саша скатился с Наташи, втиснувшись между ее телом и стенкой сидения. Наташа повернулась на бок, подвинулась, давая ему возможность лечь поудобнее. Он вытянулся на спине, а Наташа легла рядом с ним на бок, сжав ноги и привалившись грудью на живот. Ладонь ее прошлась по его щеке, погладила вспотевший лоб, губы прильнули к влажной груди.

— Дочку рожу — мечтательно произнесла Наташа.

— Красивую! Губки бантиком — палец ее прошелся по губам Александра.

— Глазки черненькие, как у тебя — продолжала перечислять она: Реснички длинные, черные. Бровки черные, в разлет, как твои.

— А вот здесь — родинка — в унисон Наташе произнес Александр, нежно коснувшись пальцем ее щеки ближе к уху. У нее и правда в этом месте была небольшая родинка.

— Коса у нее будет черная, длинная, длинная, ниже попы. А имя у нее будет Александра!» — скользя ладошкой по голове Александра, шептала Наташа.

Наташа счастливо хихикнула и вдруг подалась вперед по его животу. Прильнула к губам в поцелуе. Потом приподнялась, так что груди ее оказалась перед лицом Александра. Рука ее обхватила грудь, так что торчащий сосок выступил еще больше, поднесла к чуть открытым губам.

Не поняв, Александр чмокнул коричневый сосок, но Наташа нажала им на сжатые губы, заставив их разойтись, ввела сосок между ними в рот и сжала ладонь на груди. В рот брызнула струйка теплой сладковатой жидкости. Не ожидавший ничего подобного, Александр поперхнулся, дернул головой в сторону. Сосок выскользнул изо рта, на лицо брызнула еще одна струйка. Наташа засмеялась и отпустила грудь. В отместку Александр схватил Наташу, опрокинул на спину, раздвинул коленкой ее ноги. Отдохнувший и окрепший член ворвался в чуть подсохшее влагалище. Наташа обвила шею Александра руками, вскинула ноги и стала ритмично подаваться навстречу его движениям

Оставшиеся до Артема дни были похожи один на другой. Александр днем занимался Славиком: делал с ним «зарядку», держа за ручки, учил переступать ножками, укладывал спать. А вечером, когда Славик вовсю сопел носиком, он поступал в распоряжение Наташи.

За час до прибытия поезда в Артем, проводница, пожилая женщина, снисходительно отнесшаяся к расцветшему на ее глазах роману Наташи и Протова, постучала в дверь их купе и объявила о скором прибытии и что Наташе надо сдать постель. Погрустневшая Наташа принялась собирать и упаковывать свои и Славика вещи, Александр отнес постельные принадлежности в купе проводницы.

Когда за окном вагона поплыли городские домишки, Александр вынес два чемодана и объемистую сумку Наташи в тамбур. Наташа, держа на одной руке Славика, другой притянула к себе Виктора и поцеловала в губы, нисколько не смущаясь стоящей рядом проводницы. Потом толкнула его ладонью в грудь:

-Иди в купе. Не надо.

Протов в свою очередь прильнул к губам Наташи, оторвался и, погладив по щечке Славика, покорно вышел из тамбура в коридор вагона. Дойдя до своего купе, он встал у окна, за которым уже медленно проплывали станционные постройки. Лязгнули сцепки, поезд остановился. Через минуту, другую Протов увидел Наташу со Славиком на руках, идущую рядом с коренастым мужчиной в военной форме. На плече у него висела знакомая Протову сумка, в руках он нес два чемодана. Наташа что – то весело щебетала, временами чмокала идущего рядом мужчину в щеку и мимолетно прислоняла голову к его плечу.

Поезд тронулся, перрон и здание вокзала поплыли назад, Протов стоял у окна. Он так и не узнал, осуществилась ли мечта Наташи, родила ли она девочку, или у нее снова родился мальчик. И родила ли она вообще от него ребенка. Прошло полтора года, и Протов женился. Как он из разряда холостяков перешел в категорию женатых — это отдельная песня….

ЭПИЛОГ.

Двадцать лет спустя.

Минуло двадцать с лишним лет. Протов, волею судьбы, ЦК КПСС и Совета Министров СССР рано оставивший военную службу, работал в одном из почти секретных НИИ в новом подмосковном городке, доступ в который иностранцам был закрыт.

Сегодня они с супругой Кларой Игнатьевной в ожидании сына, студента первого курса физико-математического факультета МГУ, возились на даче, доставшейся им по наследству от родителей жены. Сын, Виктор, названный так по настоянию тещи и молодой мамы, сдавал последний экзамен весенней сессии.

Уже ближе к вечеру Александр теперь уже Матвеевич занялся мангалом, расположив его под раскидистым дубом, росшим у них на краю участка, в той его части, что была свободной от грядок, кустов смородины и занятой газоном.

— Мам! Пап! Еще пятерка — оторвал его от мангала веселый голос.

Александр Матвеевич обернулся – от калитки по зеленому ковру газона шел сын Виктор. В одной руке он нес чемодан, на плече висела объемистая сумка. Рядом с ним, держась за его свободную руку, шла миниатюрного вида с высоко поднятой головой черноволосая девушка. Когда они подошли ближе, стала понятна причина горделивой осанки – на спине ее лежала объемистая смоляной черноты коса, спускавшаяся значительно ниже талии и оттягивающая назад голову. Алые губки бантиком, миниатюрный курносенький нос, брови в разлет придавали ее лицу очень миловидный и приятный вид. На щеке ближе к левому уху было заметно маленькое черное пятнышко родинки. Открытый взгляд ее больших темно — коричневых, почти черных, глаз с длинными, изогнутыми ресницами, вызывал симпатию, располагал к ней.

-Папа. Знакомься – это Саша. — представил сын девушку и уточнил: Александра. Мы с ней в одной группе.

При этом имени что – то шевельнулось у Александра Матвеевича в сердце, тем не менее, мало ли на свете девушек по имени Александра, он протянул девушке руку и произнес дежурное:

— Очень приятно. Александр Матвеевич – папа вот этого оболтуса.

— Клара Игнатьевна! — громко позвал он жену, возившуюся на кухне.

— Иди скорей, сын приехал! С сюрпризом — продолжил он, вызвав немалое смущение Саши, спрятавшей при этом возгласе зардевшееся лицо за спиной стоящего рядом Виктора.

Появившаяся из дома Клара Игнатьевна подошла к ним, обняла и поцеловала сына. Оторвавшись от него, она вопросительным и критически оценивающим взглядом скользнула по фигуре девушки.

-Мам! Это Саша. Мы с ней в одной группе. У нее самолет только через два дня. Пусть она переночует у нас.

Клара Игнатьевна обтерла руки фартуком и величественно, под стать королеве на аудиенции, подала ладонь девушке.

— Очень приятно. Клара Игнатьевна — голос ее звучал суховато.

— Ну, что ж. Пусть побудет, места хватит. Неси чемодан в дом. — добавила она, обернувшись к сыну, и направилась в кухню.

Минут через десять в кухне появилась Александра и предложила:

— Клара Игнатьевна! Давайте, я вам помогу» — и встала рядом с ней у стола.

Клара обернулась:

— Да ладно, справлюсь сама. Ты иди, отдыхай после экзаменов. Запарилась, небось.

Саша, не обратив внимания на реплику, уже выбирала из лотка нож для чистки овощей:

— Я картошку почищу.

Она нашла миску для картофельной кожуры, другую – для очищенной картошки, налила в нее воды. Скользнула взглядом по кухне:

— А фартучек можно? — обратилась она к Кларе Игнатьевне.

Клара Игнатьевна, открыв дверцу шкафчика, достала фартук и протянула Александре.

Клара Игнатьевна смотрела на уверенные аккуратные действия Александры и сердце ее теплело. Более того. В голове зашевелилась мысль о скором переходе в статус свекрови.

— Поздравляю вас, ребята, с успешной сдачей сессии! Молодцы — произнес тост Александр Матвеевич, когда все разместились за столом, накрытым в беседке возле дуба. Все дружно осушили бокалы с шампанским и принялись за закуску.

По тому, как Виктор и Александра смотрели друг на друга, как она трогала его рукой, как он, не спрашивая, угадывал ее желания, видно было, что они больше, чем просто однокашники. И это не ускользнуло от внимательных глаз Клары Игнатьевны и Александра Матвеевича.

— И как далеко вам ехать? — обратился Александр Матвеевич к Александре после того, как содержимого в тарелках несколько поубавилось.

— Ой! Далеко! — улыбнулась Александра и уточнила: До Владивостока, а потом еще на электричке.

— А на электричке далеко?

— В Артем — прозвучал ответ Александры: Я оттуда, родилась там.

— О! Далековато! А семья – то большая?

При слове «Артем» у Виктора Петровича снова что – то шевельнулось в груди.

— Да мы втроем живем: мама, брат и я. Папа погиб еще до моего рождения. Он летчик-испытатель на заводе был. За четыре дня до моего рождения погиб. Мама уже в роддоме лежала. Ей даже не сразу, только после родов сказали, что папа погиб.

— А брат? Старше, младше?

— Да он почти на два года старше. Уже мореходку окончил. Плавает.

И тут у Виктора Петровича, неожиданно для него самого, вырвалось:

— Брата Славой зовут? А маму – Наташей?

Саша вздрогнула, вскинула испуганный недоуменный взгляд на Александра Матвеевича, а потом осуждающе посмотрела на сидящего рядом с ней Виктора.

— Да. — не нашлась ничего более сказать она.

Клара Игнатьевна смотрела на мужа, высоко подняв брови и поджав губы.

Сын тоже с недоумением уставился на отца.

— А вы откуда знаете? — отойдя от шока, спросила Александра.

Александр Матвеевич, сообразив, что сморозил глупость, решил поправить ситуацию.

— Ну, так я все – таки армейского воспитания. Меня же в артиллерию готовили, а артиллерист все должен знать, чтобы не промахнуться по цели! — попробовал он вывернуться.

Прошло два дня. Александр Матвеевич с сыном и Кларой Игнатьевной отвезли Александру в аэропорт.

В аэропорту он улучил минутку и шепнул на ухо Саше:

— Передай маме горячий привет от лейтенанта Александра.

Погладил ее по спине и чмокнул в щечку.

Прислано: Djhxey